Михаил Ланцов - Маршал 2
– Вы считаете? – Несколько рассеянно переспросил Ворошилов.
– Предполагаю, – кивнул Тухачевский. – Токио для того, чтобы выработать свою стратегию в отношении СССР в будущей войне нужно понять, на что мы способны. Самым логичным развитием ситуации станет удар по нашему сателлиту – Монголии. Мы ведь показали, что будем защищать свои земли. Теперь их должны заинтересовать наши союзники, причем, по возможности, наиболее беззащитные и легкодоступные.
– И какими силами? – Уточнил заинтересованный Кузнецов.
– Мне сложно судить об этом вопросе, – ответил маршал, – я ведь не начальник штаба Квантунской армии. Но очень много они выделить не смогут, так как уже не первый год воюют с китайцами и не рискнуть ослабить фронт. Думаю, две-три дивизии. А вы как считаете?
– Я согласен с вами. Разве что сил может быть чуть больше. Да и отдельные провокации на море не исключены. Наш Тихоокеанский флот достаточно слабый и вряд ли сможет даже в обороне держаться против японского. Боюсь, как бы нам туго не пришлось в случае большой войны. Кроме того, флот… его у нас собственно и нет. Так. Одна пародия. – Махнул рукой Кузнецов. – Без больших океанских кораблей: линкоров, крейсеров и авианосцев нам с японцами не совладать. А взять их неоткуда в обозримом будущем. Даже если морской бюджет увеличат в четыре раза. Это дело минимум на пару десятилетий. Да и инфраструктуру под флот нужно делать, сейчас ведь на Дальнем Востоке у нас практически ничего нет.
– Вот поэтому нам требуется не доводить до войны с Японией, – произнес Тухачевский, – пока в Европе дела будут идти также неопределенно и мрачно, как и сейчас. То есть, ударить по их войскам так в следующем году, чтобы они сильно призадумались. Совсем от своих амбиций они вряд ли откажутся, но изменить стратегию вполне смогут. Если мы их ударим слишком вяло или слабо, то они вполне смогут вступить в войну вместе с Германией и нам придется сражаться на два фронта. И это будет трагедия. А если мы ударим достаточно сильно, то они решат ждать исхода сражений в Европе. Постараются выгадать момент, чтобы нас добить, когда мы уже будем погибать. А так как погибать мы не намерены, то…
– Что значит сильно или не сильно? – Попытался перевести разговор в более конструктивное русло Ворошилов.
– Это значит, что мы должна одержать над японцами быструю и решительную победу, да так, чтобы ни у кого не осталось в этом сомнений. А не как при Хасане. Воевали? Да. Отразили? Да. Но все вяло как-то. Впрочем, все-таки отразили, иначе японцы вряд ли бы просто так остановились – вполне могли бы развить наступление. На мой взгляд, в боях у озера Хасан более-менее решительно действовал из старших офицеров только Рычагов.
– Так ему и положено так действовать, – усмехнулся Берия. – Молодой. Горячий.
– Да уж, – покачал головой Сталин, – дрова ломать товарищ Рычагов умеет. Он хоть и толковый офицер, но слишком заполошный.
– И еще ему остро не хватает образования, – добавил Шапошников. – Хотя офицер он, безусловно, одаренный и весьма умелый. Самородок, так сказать.
– Требующий огранки, – добавил Берия с улыбкой.
– Так может нам, как старшим товарищам заняться его подготовкой? – Попытался поддержать шутливую, но очень удачную тему Тухачевский.
– Вот вы и берите его под свое крыло, – сказал Сталин. – Вы первый заместитель наркома обороны. Много работаете с оперативной информацией и прекрасно зарекомендовали себя как штабной и командный работник.
– Но я ведь не летчик, – развел руками Тухачевский.
– И это мешает вам совать нос в авиационные дела? Вон, какие бучи на комиссиях устраиваете. И, что удивительно, но не безрезультатные. Я читал отзывы. Конструкторы очень высоко оценивают ваши замечания и прислушиваются к ним, а не отмахиваются, как от глупостей высокопоставленного чиновника. Мы потому вас и направляем на как можно большее количество подобных совещаний.
– Ну что вы, товарищ Сталин? Так небольшие замечания. Тут деталь, там деталь. Не авиатор я, чтобы дельные предложения давать.
– Не прибедняйтесь, – усмехнулся довольный Хозяин. – Вспомните как вы стали грудью на защиту проекта реактивных двигателей, ради которых даже пробили научно-исследовательский институт. Сколько шума было, помните? А месяц назад на мой стол лег отчет об испытаниях первого образца турбовинтового двигателя. Криво и убого, но этот аппарат на стенде отработал сорок часов. А это – колоссальный прорыв. Ни у немцев, ни у англичан по нашим сведениям таких успехов никто не показал. Да и занимаются они традиционными реактивными двигателями. А ведь еще полгода назад злые языки на вас наговаривали всякие небылицы. Но вы не ошиблись. И партия в вас не ошиблась. Да, стендовые испытания показали, что его двигатель – это еще сырая конструкция, но это совсем иное, нежели гадать о принципиальной реальности подобных решений. И это все, благодаря вам. Так что, не нужно прибедняться. – Тухачевский немного потупил взор, выражая легкое стеснение.
– Товарищ Сталин, – помявшись, произнес Тухачевский. – Но ведь для понимания перспективности турбовинтовых двигателей не требуется знать всю специфику использования авиации. Достаточно просто хорошо разбираться в технике. Моей заслуги в этом никакой нет. Я просто помог талантливому человеку работать. На моем месте так бы поступил каждый.
– И тем не менее. – В усы улыбнулся Сталин. – Партия высоко оценила этот успех. Тем более что таких эпизодов за вами числится уже немало. Кроме того, возможно вы сможете просветить товарища Рычагова по поводу того, что такое общевойсковой бой и поможете ему понять бесконечно высокую роль связи. А то до меня неоднократно доходили слухи о том, что он недопонимает и недооценивает значение радио на борту самолетов. Доходило до абсурда, вроде предложений снять радиостанции для облегчения истребителя в бою. Офицер-то он толковый, но местами прямо как ребенок, так и не поднявшийся выше рядового летчика-истребителя.
– Хорошо, товарищ Сталин, – медленно и как-то нерешительно кивнул Тухачевский. – Я возьму над ним шефство. Но дело ведь для меня новое, не освоенное. Самому нужно разобраться, подходы к человеку найти. Он ведь у нас парень не простой – с характером. Да и не педагог я.
– Так и мы поможем, если что выходить не будет, – продолжил легкое юродство Сталин. – Как, товарищ Ворошилов, поможем молодежи?
– Отчего же не помочь? Конечно, поможем, – отозвался Ворошилов, впрочем, без всякого энтузиазма. Что за субчик этот Рычагов он был хорошо наслышан, да и сам некое знакомство имел. Зубная боль, а не человек. Впрочем, не ему доверили его уму-разуму учить, и то хлеб.
– А как мы все это оформим? – Спросил Тухачевский. – Он ведь на Дальнем Востоке, а я тут. В командировку отправим?
– Давайте мы его к вам приставим консультантом по авиационным делам. – Предложи Ворошилов.
– Хорошо. Товарищ Сталин, но мне потребуется помощь других старших офицеров. Нужно будет организовать регулярные штабные игры. Тут нам и моряки, и летчики, и танкисты – все понадобятся.
– И как часто вы хотите организовывать такие учебные военно-штабные игры? – Без малейшего налета заинтересованности спросил нарком ВМФ Смирнов, явно не горящий желанием во всем этом участвовать.
– Как можно чаще. Это ведь позволит не только повысить взаимодействие на уровне родов войск, но и продумать да обсудить сложные ситуации. Пережевать их так сказать, разобрать на детали и добиться понимания у каждого участника такой игры. Да и для оперативного искусства это дело пойдет только на пользу – пусть игровой, а все одно – опыт. Пойдем, так сказать, по суворовским стопам. Он ведь в юности так и учился, изучая и разбирая сражения прошлого и переигрывая их то так, то иначе.
– Я думаю, товарищи, эту инициативу нам стоит поддержать, – обратился Сталин к Смирнову с Ворошиловым. Те молча кивнули, открыто выступить против Сталина Смирнов не мог, а Ворошилову было в целом все одно, главное, чтобы его не доставали. – И еще, товарищ Тухачевский, – продолжил Сталин, – вы нам отрекомендовали Рычагова, вам за него и отвечать. Так что не подведите нас.
– Не подведу, – коротко кивнул, слегка поникший маршал. Высказался на свою голову. Сталин это заметил, но вида не подал. Впрочем, киснуть Тухачевскому не позволил.
– Что вы конкретно предлагаете по Монголии?
– Нам нужно заранее подготовиться к летней кампании следующего года. Для этого в Улан-Удэ я предлагаю к марту следующего года перебросить второй армейский корпус, первую механизированную, одну легкую бомбардировочную, одну легкую штурмовую и две истребительные дивизии. Как вы понимаете, я имею в виду наши лучшие авиационные части и единственную полностью укомплектованную по новым штатам автобронетанковую часть. Это очень важный момент – японцы должны будут встретиться с самыми лучшими нашими бойцами. Чтобы завершить логически эту театральщину предлагаю уже сейчас начать ротацию личного состава, дабы на тех пограничных рубежах были собраны самые толковые пограничники. Да и бойцам всех четырех авиадивизий было бы недурно начать серьезно изучать карту местности, так как там очень непростой рельеф и ориентироваться на нем будет сложно. Кроме того, – сказал после небольшой паузы Тухачевский, – нам потребуется около пяти тысяч грузовых автомобилей и порядка пятисот легких тягачей, чтобы все эти войска можно было оперативно перебросить в долину реки Халхин-Гол.
