Опричник - Геннадий Борчанинов

Я поклонился, произнёс положенную здравицу.

— Быстро ты отвоевался, сотник, — усмехнулся Иоанн Васильевич. — Нешто передумал? Сам же в Ливонию рвался, разве нет?

— Гонцом я ныне выступаю, от князя Ивана Мстиславского, воеводы твоего, — произнёс я.

— Курбского же я назначил ратью командовать, — нахмурился Иоанн.

— О том и хотел я поведать, государь, — сказал я. — Изменником князь Курбский оказался.

— Чего⁈ — воскликнул царь.

Я молча протянул ему пачку писем. Иоанн выхватил их из моей руки, положил на пюпитр прямо поверх книги, начал читать одно за другим, поминутно меняясь в лице.

— Стервец… Ох, стервец… — бормотал он. — И где он⁈ Убёг? Поймали?

— Преставился, — коротко ответил я.

У Иоанна сверкнули глаза, он весь кипел от гнева, искрился, как оголённый провод. Не влезай, убьёт.

— Жигимонту продался… И ради чего? За какие грехи мне это… — тихо произнёс царь.

Я молча ждал, когда он закончит чтение.

— Преставился как? — спросил он, вновь поднимая на меня взгляд. — Когда?

— На Обрезание Господне, голову я ему отсёк, — сказал я.

— Ты? — не понял государь.

— Напал он на меня. Тому все бояре свидетели, первым напал, на безоружного! — на всякий случай зачастил я. — После того, как я его в измене обвинил прилюдно.

— Ла-адно… — протянул царь, хмуря брови.

— Полками командование князь Мстиславский принял, шлёт тебе свой поклон, — добавил я, протягивая ему запечатанное письмо от воеводы. — Выступили в поход на Мариенбург, от него, мыслю, на соединение с юрьевскими пойдут.

— Добре… — проворчал царь, ломая печать.

Я подождал, пока он прочитает письмо Мстиславского, в котором наверняка всё описано было куда подробнее, нежели то рассказал я.

— Помог тебе, значит, подарок мой, — хмыкнул Иоанн, не отрываясь от чтения.

— За то благодарствую, государь, — я поклонился, прижав руку к груди.

Он дочитал и посмотрел на меня в упор из-под кустистых бровей. Не мигая, не отводя глаз. Долгим изучающим взглядом.

— Что делать с тобой, ума не приложу, — сказал он. — И наградить надобно. И наказать не помешает.

— Дозволь служить тебе, государь, — сказал я.

— Ты и так на службе моей… Как в новики поверстался, так и служба началась, — пристально глядя на меня, произнёс Иоанн.

Я набрал воздуха в грудь, на всякий случай скрестил пальцы, мысленно пробормотал короткую молитву.

— Дозволь измену выискивать, государь, — произнёс я. — Много врагов у тебя. И тайных больше, чем явных.

Иоанн прищурился, снова становясь похожим на далёкого азиатского предка, огладил бороду.

— Ты и без моего приказа тем занимаешься, — хмыкнул он.

— Стараюсь, государь, — сказал я.

— И чего же ты тогда просишь? Чин боярский? — спросил он.

— Полномочий прошу на то, явных и тайных, — сказал я.

— Карать и миловать хочешь? — нахмурился государь.

— Выискивать, — я твёрдо стоял на своём. — Карать и миловать ты уже по своему разумению будешь.

Царь задумчиво покачал головой, словно пытаясь понять мои мотивы. В нынешней системе координат поместный воин и дворянин должен заниматься военным делом, рубить врага в чистом поле, стяжать славу. Это было честно и правильно. А то, что я просил у государя, дела тайные и скрытные, не приносили ни чести, ни славы, скорее даже наоборот.

— А справишься ли? — спросил он.

— Дважды уже справился, — похвалился я. — Только это лишь малая часть.

— Ну… Быть посему, — сказал Иоанн. — Хотел я, чтобы ты мне лично служил, вот и будешь служить. Пусть и не так, как я задумывал.

Я почувствовал почти физическое облегчение. Половина дела сделана. Вернее, даже не половина, это только начало, но ощущения были схожие.

— А одного тебя сожрут и не подавятся… — хмыкнул государь, прекрасно знакомый с боярскими интригами, окружавшими его с малолетства. — Значит, люди тебе нужны. Да кто же к тебе пойдёт?

— Найдутся, — уверенно заявил я. — Есть люди верные на земле русской.

Царь снова хмыкнул.

— Буду не по знатности набирать, а по талантам и умениям, — сказал я. — Пусть рода худого или вовсе даже из чёрного люда, все мы род от Адама ведём. Государю служить — честь великая, много кто захочет. А уж бояр-изменников выискивать да на твой суд вести — очередь из желающих встанет.

— Ну-ну, — буркнул он. — И как величать будем сих сыщиков?

— Опричниками, — улыбнувшись, сказал я. — Никому, опричь тебя, служить не будут. Люди государевы, и только.

— Опричники… — пробормотал Иоанн, пробуя новое слово. — Тысяча опричная уже есть у меня, из людей служилых.

— То воины твои избранные, дворяне поместные, — сказал я. — А опричники гвардией верной будут, как у римских кесарей. С твоих рук кормиться будут. Помещик же о чём в первую очередь мыслит? Как бы ему себя прокормить, с поместья даденного, о службе в последнюю очередь думает. Опричники же только службой жить станут. Станем.

Я верил, что Иоанна удастся уболтать на создание новой силовой структуры. В конце концов, он же сам и был автором этой идеи, пусть и много позже. В тот раз из опричнины не вышло ничего хорошего, настолько, что спустя несколько лет после её отмены за слово «опричник» могли побить батогами. Теперь же, под моим чутким руководством, я постараюсь вырулить её во что-то более вменяемое.

Как минимум, усовершенствую нынешние методы дознания. Дыба, конечно, средство верное, но только если ты хочешь просто закрыть дело. Первый попавшийся оговорит себя, лишь бы избежать пыток, так что мы этим путём не пойдём.

— Так и быть, — повелел Иоанн. — Вынюхивай измену, раз так тебе хочется. Дело зело полезное.

Он замолчал, задумался, ещё раз взглянул на меня.

— Но и спрос тогда с тебя будет особый, — сказал он. — Коли узнаю, что на верных слуг моих поклёп возводишь, пеняй на себя.

— Справедливо, — согласился я.

— Может, уже сейчас о чём-нибудь доложить хочешь? — спросил меня царь. — Или о ком-нибудь?

Я задумался. Крепко задумался, перебирая в мыслях имена и фамилии. Боярин Лисицын… Доказательств его измены, кроме слов татарина, у меня не было.