Новая прошивка императора - Николай Бутримовский
И всё же пришлось ответить, понимая, что в противном случае приближённые, пытаясь спасти самодержца, попросту могут сломать дверь:
— Всё в порядке, сейчас! — громко ответил я.
А в голове пронеслось на манер цитаты из «Брильянтовой руки»:
«Почему я сказал, что в порядке? Когда не в порядке?..» — и совершенно некстати подумалось. — «Можно будет заказать, чтобы такую фильму сняли в чёрно-белом, немом варианте!.. Открою киностудию Империалфильм!»
Меня явно услышали, стук прекратился, но очевидно, что ненадолго. Пришлось вставать, и приводить себя в порядок, одёргивая и разглаживая мундир и вытираясь насухо оказавшемся на вешалке полотенцем. А ещё я продолжал напряжённо размышлять, пытаясь выловить хоть что-то во внутреннем хаосе — ведь видел же я в первый момент попадания ямы, раздавленные, переломанные тела и оркестр… Оркестр?
«На верхней палубе играет оркестр… И пары танцуют фокстрот… Пока Титаник плывёт… Твою дивизию, скоро на айсберг наскочу! Чего делать-то? Что я видел? Точнее, что Николай видел? Откуда ямы и тела? И почему оркестр?»[1].
— Твою дивизию, — прошептал я негромко. — Так это ж Ходынка, наверное? А значит, весь этот маскарад…
Я замолчал и внимательно поглядел в зеркало на доставшийся мне в управление юнит… Видимо, в ответ на первые минуты стресса, откуда-то полезла болезненная смешливая циничность. Да, сразу-то и внимания не обратил — юнит, сиречь биологический носитель самодержца Николая Романова, был довольно-таки молод. Борода и усы скрывали молодость, но да! Этому телу явно около тридцати лет!
— Твою дивизию! Не иначе меня занесло в голову товарища в момент душевной слабости, — не сдерживаясь, громко сказал я.
— Ники?
— Ваше величество? Государь?
Снова забарабанили.
— Да иду, иду уже… — вдохнув-выдохнув, я открыл щеколду и распахнул дверь царской уборной.
— Ники, что случилось? На тебе лица нет! — вызывающе богато одетая женщина заслонила мне выход «в свет».
И, надо отметить, красивая женщина… Я даже почувствовал совершенно неуместное томление, гхм…
— Ники, ты так долго… Нам нужно уже ехать! Все ждут!
— А… кхм…
Внезапно я закашлялся, глядя на породистое аристократичное лицо и уже догадываясь, кто это, а затем губы сами произнесли, — Аликс…
Чтобы окончательно выбраться из уборной, пришлось взять её за плечи и слегка отодвинуть, впрочем, она сама уже поняла всю неловкость ситуации и синхронно с движением моих сделала шаг назад и в сторону, открывая мне вид на изрядную толпу вырядившихся, словно павлины, разного рода придворных и прочих аристократов. Мои глаза сразу цапнули и выделили второю роскошно одетую даму, она была значительно старше Александры Фёдоровны, но по-прежнему сохраняла благородную красоту.
«Очевидно, это мать реципиента императрица Мария Фёдоровна…»
— Ники, ты нас напугал, — тихо сказала Аликс. — Нам нужно ехать к Montebello. Все ждут, а ты там почти час…
Имя было произнесено явно на французском языке.
— Ваше Величество, — рядом возник старик с высоким, почти переходящим в лысину лбом и пышными седыми бакенбардами. — Как вы себя чувствуете? Сегодня был тяжёлый день.
— Ники, Густав Иванович может тебя осмотреть, — сказала Аликс.
«Видимо, это местный врач», — я отрицательно кивнул, сделал ещё пару шагов и твёрдо сказал:
— Мне нужен священник.
А в голове при этом крутилась фраза: «универсальный рецепт, пятсотпроцентная эффективность, не знаешь, что делать после переноса, ситуация накаляется — позови батюшку, переведи стрелки…».
— Но Ники? — удивлённо и властно выдохнула мать захваченного моим сознанием человека, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. — Нас ждёт французский посол.
— Эмм… — как же мне её величать-то, замешкался я с ответом, но тело вновь справилось на автопилоте, — Мама́, мы никуда не едем!
Прямо во время разговора, разрозненные фрагменты моих крайне неполных знаний собрались в единую стройную картину, жалко, конечно, что она была весьма мала… Буквально миниатюра на огромном батальном полотне… После давки на Ходынском поле Николай съездил на место происшествия, а затем, как ни в чём не бывало, продолжил коронационные празднования.
И этот финт ему изрядно подпортил всё его и так не очень-то и высокое реноме!
И уж если я оказался в роли гомункулуса у руля этого тела, то будет неплохо кое-чего прямо сейчас изменить. Даже если сознание трагического царя потом вернётся, то ему же будет лучше от моих поступков!
— Мама́, Аликс, мы никуда не едем! Произошёл великий грех, и я отменю все дальнейшие торжества по случаю коронации. Будут продолжены только встречи с депутациями, и проводится они будут скромно и по-деловому. А сейчас мне нужен батюшка. Всех присутствующих прошу привести себя в должный вид.
Пока я говорил, среди придворных возникло какое-то движение и появилась фигура священника.
— Святой отец, — чуть наклонив голову, обратился к нему я. — Прошу вас, отведите меня в часовню, мне необходимо…
Что мне было нужно, я так и не сказал, поскольку не был в прошлой жизни воцерковленным человеком, однако это и не понадобилось. Придворные и прочие родственники царя молча расступились, образуя коридор, по которому мы и направились. По пути я стащил с себя пафосную орденскую ленту и сунул её в руки первому попавшемуся человеку.
Это оказался молодой генерал в кричаще-богатом мундире. На лице его, как и многих здесь присутствующих, была борода, но не разлапистые кущи, как у оставшегося где-то позади доктора, а аккуратная, почти чеховская бородка и лихо покрученные модные тонкие усики.
Генерал принял ленту, неожиданно одобрительно посмотрел на меня и тихо сказал:
— Ты прав, Ники, так и нужно поступить. Но всё-таки стоит предупредить французского посла.
«Ещё один родственник?.. По крайней мере, неприязни не вызывает… Знать бы ещё, кто это…» — я благодарно кивнул, передавая ленту.
Воспользовавшись заминкой, сзади меня нагнала Мария Фёдоровна и негромко сказала, почти шепнула, сблизившись с молодым генералом:
— Бимбо, если Ники сейчас испытывает душевные переживания, то не мог бы ты лично известить своего большого друга, мсье Монтебелло, — желчность так и сочилась из уст маменьки царя.
Чем закончился разговор — я не услышал, поскольку решительно продолжил путь вслед за священником, панически боясь, что он скроется из виду, а самостоятельно дороги в этом дворце мне не найти.
«Ну и погоняло у товарища… Видно, не особо его уважают?.. Или это норма?..»
Следующие несколько часов выдались тяжёлыми: в небольшой, расположенной прямо во дворце не то церкви, не то часовне было
