Выпускник - Мэт Купцов
Бросаюсь наперерез несущемуся на сумасшедшей скорости огромному блестящему внедорожнику.Хватаю сорванца и выталкиваю на асфальт.
На последней секунде сознание успевает запечатлеть хищную морду джипа буквально перед своим лицом.
Мать твою!
Шум, визг тормозов, звон разбитых фар, осколки стекол. А дальше темнота глухая, как ночь.
Острая, жгучая боль пронзает тело насквозь. Кажется, это не мой организм, а одна сплошная кровоточащая рана, орущая от болевого шока. Меня ломает жутко, будто бульдозер проехал по мне катком, перемалывая кости в труху, скручивая внутренности жгутом.
Полный абзац.
Выныриваю на поверхность реальности. Что за чертовщина здесь происходит?
— Машка, вот ты где! — к нам подлетает девушка лет семнадцати и хватает девчушку за руку.
Сестра? Такая же рыжая. Однозначно, да.
С удивлением смотрю на две толстые косы, в которые вплетены красные ленты. Косы спадают с двух сторон на упругую девичью грудь.
Как завороженный разглядываю грудь, точнее, толстенные рыжие косы, в которых играют солнечные зайчики.
— Вера, я тут лунатика нашла, — малая поднимает глаза на старшенькую, ту что с алыми бантиками вместо губ.
— Не говори ерунды, — сестра заботливо тащит за руку сестренку в сторону.
— Вера, ну ты хоть взгляни на него, — сопротивляется младшая.
Сестра резко поворачивается назад и зависает, глядя на меня в упор.
— Вот, я же говорила, лунатик. — Смотрит на меня пристально, наконец в ее глазах мелькает узнавание. — Сомов, ты чего тут расселся? — серьезно спрашивает меня.
— Сомов? -удивленно уточняю я. — Вы ко мне обращаетесь?
С утра еще был Александр Ребров. А к обеду вдруг стал Сомовым?
— Перестань придуриваться, Макар, — фыркает она. — Скажи еще, не помнишь, что мы с тобой одноклассники. И то, что я комсорг школы — Никитина Вера.
Никитина — комсорг. А я, значит, Макар Сомов?
— Ну-ну. Приятно познакомиться, — делаю попытку улыбнуться.
— Надо к твоей маме зайти, всё рассказать.
Проезжающий мимо автомобиль «Копейка», попадая колесом в лужу, извергает фонтан брызг прямо на лица девчонок.
— Совсем обнаглели! — сердито поджимает губы новая знакомая, вытирая лицо белым носовым платком.
Она хочет сказать, что у меня есть мама? Ну, это она совсем уже загнула. Нет у меня никакой мамы, десять лет как умерла.
Сестренки Никитины уходят, оставляя меня одного.
— Может этому парню скорую вызвать? — интересуется какой-то мужик.
— Этому парню? — уточняет тетка лет шестидесяти в цветастом платье с плетенной авоськой в руках.
— Если вы про меня, — вклиниваюсь в их разговор. — То мне не надо никакой скорой, я в норме. Сижу тут отдыхаю, — отворачиваюсь и удивленно разглядываю людей вокруг себя в старомодной нелепой одежде. Мужчины в серых мешковатых брюках и пиджаках с широкими лацканами, женщины в платьях с яркими цветочными узорами. В руках у некоторых авоськи с треугольными молочными пакетами и буханками хлеба.
В руках мужчины газета с какой — то старой датой выпуска. Вглядываюсь пристально в год издания, строчки плывут перед глазами −1976 год?
Что за фигня? Да, нет. Просто показалось.
Сознание мотает туда — сюда.
Или меня используют в каком-то проекте блогеры или я по странной случайности оказался в незнакомом мне мире. И зовут меня здесь Макар Сомов.
Скольжу взглядом по рукам и ногам молодого парня семнадцати лет. Длинный худосочный молодой человек. М-да.
Мне в этом году полтинник стукнул. И походу зря я банки себе в качалке делал.
Теперь мне Никитина рассказывает, что я в школе учусь. Скорее поверю, что на сайте Одноклассники. ру меня нашла. И вот теперь втирает.
По ее логике — я старшеклассник. Если такое и допустить, то сейчас на улице весна. Народ в легкой одежде снует повсюду. А это значит, что учебный год подходил бы к концу. И класс «наш» был бы выпускным.
— Что с тобой? — слышу низкий мужской голос. — Тебе помочь?
Поворачиваю голову и вижу склонившегося над собой мужчину лет тридцати. Мужчина среднего роста в очках, одет в какой-то невзрачный серый костюм. И оправа очков такая, как была у моей бабушки.
— Нет, не надо. Я сам, — поднимаюсь на ноги.
— Сомов? — брови мужчины удивленно ползут на лоб. — Что ты тут делаешь?
Странный какой тип. Не видит, что ли.
— Поскользнулся, упал, ударился об асфальт, — докладываю сухо, как сводку.- Чувствую себя нормально. Сейчас пойду домой, — неожиданно быстро беру влево.
Мужчина поднимает с земли коричневый портфель, туго набитый школьными тетрадками и идет в другую сторону.
Хлопаю себя по карманам, одиноко звякают монеты.
Может я все-таки сплю?
И вижу очень реалистичный необычный сон. Проснусь и все вернется на круги своя.
Но если все это реал? Какой, к черту, реал, глупости.
Не могли же в небесной канцелярии так напутать и подселить меня явно в чужое тело.
Высыпав на руки мелочь, пересчитываю, хмурюсь.
Одна, две, три, пять, десять копеек. Будто на паперти собирал.
Пошарив еще в кармане, нащупываю шуршащую купюру. Вытаскиваю на свет и, бережно разгладив ребром ладони, довольный взираю на трешку.
Что-то мне подсказывает, что на три рубля можно неплохо отовариться.
Прохожу мимо газетного киоска. Мужчина читает свежую газету. Заглядываю через плечо.
Блин. Этого не может быть.
Смотрю на дату выпуска газеты «Правда» — 16 мая 1976 год.
Что за наваждение?
Пытаюсь переварить полученную информацию. Макару Сомову сейчас семнадцать лет. А мне Саше Реброву было в это время два года.
Семнадцать лет Саши Реброва пришлись на лихие 90-е.
Не могу поверить, что кому-то понадобилось отправлять меня назад в СССР.
Скорее, это чей-то хитроумный квест.
Если бы я
