Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
— Ну-ну.
— Что, не веришь⁈ — возмутился изрядно подвыпивший ресторатор. — Да ты знаешь, что я со всем здешним начальством на короткой ноге! У меня тут все вот где…
— Ладно-ладно, — усмехнулся я. — Поехали. Главное мимо дачи не промахнись, а то увезешь куда-нибудь…
— Куда?
— Ну, например в Израиль. Мы кстати, еще в школе думали, что вы туда рано или поздно отправитесь.
— Да ну его, — отмахнулся Сеня. — Был я там. Ничего интересного и одни евреи кругом!
— Это да. Но ты ведь и тут неплохо поднялся. Так?
— Наследство получил, — неожиданно признался Фельдман, всегда и всем задвигавший, что все что у него есть нажито непосильным трудом и исключительными способностями.
— От кого?
— От прадедушки. Он у меня знаешь кем был⁈
— Нет.
— Купец первой гильдии! Величина по тем временам…
— И в революцию не отняли?
— Ха! Отняли, да не все. Кое-что он успел спрятать, да так что никто не знал.
— И как нашли?
— Случайно. В девяностые еще. Шкаф старинный в коридоре у нас помнишь?
— Ну да. Здоровый такой.
— Вот в нем тайник был. Только ты тс… никому!
— Да какая теперь разница, — пожал я плечами. — Ты же все ценности из него достал, так ведь?
— А то! — горделиво кивнул Фельдман и обернулся ко мне, как будто собираясь что-то сказать.
— Ты на дорогу-то смотри! — успел крикнуть я, видя, как из темноты на нас надвигаются ярко горящие фары.
Потом удар и темнота. Судя по всему мы попали в аварию… а теперь я очнулся непонятно где и черт знает в каком виде. Босые ноги успели изрядно замерзнуть, но что самое интересное они были не совсем мои. Нет, я понимаю, как это звучит, но вот реально не мои. Какие-то худые, в драных галифе… кстати, почему галифе? Я таких штанов даже в армии не видел. А что с руками? Вместо тонких и артистичных пальцев музыканта и потомственного интеллигента в третьем поколении, короткие с грубыми мозолями и грубо обкусанными ногтями хваталки… и печатки нет! Ее мне, кстати, бывшая жена подарила и чуть на дерьмо не изошла во время развода, пытаясь отсудить. Не вышло…
Пока я размышлял о странностях посетивших меня глюков, дощатая дверь распахнулась и в проеме возник некий субъект в странном наряде. На голове мохнатая папаха, чуть ниже какой-то непривычного фасона пиджак из-под которого выглядывала косоворотка. На ногах галифе вроде моих и ботинки с обмотками. Но самое главное в руках этого ряженого была самая настоящая винтовка.
— Выходи, краснопузые! — велел он и в подтверждение своих слов смачно сплюнул на землю. — Сейчас вам хана придет!
Первой посетившей меня мыслью было обматерить заигравшегося реконструктора и потребовать объяснений, но, сам не знаю почему, я воздержался. Парнишка же, имени которого я так и не успел выяснить, неожиданно успокоился и вышел вперед с ненавистью глядя на конвоира.
— Не зыркай, падлюка! — правильно оценил тот его взгляд и замахнулся прикладом, но бить не стал.
В общем, я решил раньше времени не возникать и подождать развития событий, для чего вышел вслед за своим напарником по несчастью и послушно пошагал в указанном нам направлении.
Привели нас в ближайший дом, который по справедливости следовало назвать избой. Да-да, самой настоящей! Не эти подделки под старину из оцилиндрованных бревен, покрытых для красоты лаком, а кондовый такой пятистенок, с маленькими оконцами, затянутыми какой-то мутной пленкой. Крыша и та покрыта не шифером, а тонкими досточками набитыми внахлест. Кажется, их называют «дранью».
Все это так меня впечатлило, что отсутствию электричества я уже не удивился. Впрочем, внутри было еще не так уж и темно. Посреди большой комнаты или, наверное, все-таки горницы, стоял стол, уставленный различной, но при этом довольно простой снедью. Вареная картошка, нарезанное неровными пластами сало, и немного овощей. И самое главное, посреди всего этого возвышалась огромная литра на три бутыль, наполненная примерно до середины мутной жидкостью.
За столом устроились какие-то странные личности, более всего напоминавшие махновцев в фильмах про гражданскую войну. Очевидно, до нашего прихода все они активно выпивали и закусывали, но стоило нам появиться — дружно прекратили и уставили на нас с мальчишкой взгляды, полные неприязни.
— Ну что, совдеповцы, попались? — с нехорошей усмешкой осведомился мужик в полувоенном костюме, выглядевший на фоне остальных как-то более… адекватным что ли.
Сообщники или точнее подчиненные встретили слова главаря одобрительным гулом. Мы же в ответ только промолчали. Мальчишка, очевидно, от страха, а я просто не знал, что сказать. Если честно, я до последней минуты надеялся что это какой-то розыгрыш, устроенный моими друзьями, но… люди вокруг меня ничуть не походили на артистов! Более того, они выглядели настоящими головорезами. Мне приходилось видеть людей этого сорта, но все они и в подметки не годились сидевшим перед нами бандитам. От них буквально исходил запах опасности, перемешанный с ароматом сивухи, застарелого пота и давно не стиранных портянок. Похоже, я попал…
— Что молчите? — злобно ощерился наполовину беззубым ртом, сидевший по правую руку от главаря мужик в порванной на вороте тельняшке.
— Прошу прощения, — вынужден был принять на себя обязанность переговорщика я. — Но кто вы и что от нас хотите?
Эффект от моих слов превзошел все ожидания. Сначала они молчали, как пришибленные, а потом разразились таким сатанинским хохотом, как будто услышали что-то невероятно веселое. Нашли, блин, мастера стендапа!
— Я — Нечай! — отсмеявшись, с какой-то мрачной гордостью сообщил главарь. — Слыхал, небось?
— Искренне извиняюсь, но не приходилось, — признался я, после чего зачем-то добавил. — Со многими авторитетными людьми знаком лично, но вот конкретно про вас не слышал…
— Ты что, красная сволочь, издеваешься? — опешил атаман. — Да я тебя…
— Не трогайте его, — неожиданно высказался в мою защиту второй пленник. — Он контуженный!
— Чего? — недоверчиво протянул бывший матрос.
— Точно говорю. Сам себя не помнит и какую-то ерунду постоянно говорит!
— Для контуженного он слишком складные речи ведет, — не поверил главарь, после чего уставился на меня пытливым взглядом. — Ну что, я тебе, мил человек, представился, теперь твоя очередь! Говори, кто таков?
— Зовут меня Николай Зотов и я — музыкант, — честно признался я, сразу решив, что врать себе дороже.
— А вот и неправда твоя, болезный, — ухмыльнулся тот, и достал из кармана свернутый вчетверо листок бумаги.
— Тута написано, — продолжил он, развернув документ, и начал читать по слогам. — Справка. Дана сия красноармейцу Николаю Семенову, что он есть боец Первой конной. Геройски сражался с беляками и немало порубал гадов, вследствие чего потерял здоровье и направляется для излечения по месту жительства. Подпись — командир эскадрона Максим Непейвода. Вот! И печать имеется.
— Так вот значит, какой у тебя мандат, — угрожающе прищурился главарь. — Отбрехаться думал? Шалишь, брат! Выводи его…
— Граждане уголовники, — растерялся я. — Стесняюсь спросить, а на этом с позволения сказать документе есть моя фотография? С чего вы вообще взяли, что он принадлежит мне? Да какой из меня красноармеец? Я и верхом скакать не умею и саблю в руках никогда не держал…
— Во заливает! — засмеялся моряк. — Да на тебе ж форма была кавалерийская…
— А если бы на мне был фрак, вы бы сказали, что я граф?
— Не, на графа ты не больно похож. Я их в свое время немало в расход пустил, навидался…
— Погоди, Нечай, — неожиданно вмешался помалкивающий до сих пор бандит, одетый в отличие от своих сообщников с некоторым изяществом. В костюм и рубашку с галстуком.
— Если он и впрямь музыкант, так испытай его!
— А зачем?
— После того, как Митьку подстрелили, хлопцам и сыграть некому. Пусть потешит народ, а в расход пустить мы его всегда успеем!
— Франт верно толкует! — неожиданно поддержал его бандит, которого я принял за матроса. — Пусть сыграет, а то тоска смертная!
