Звезды примут нас - Борис Борисович Батыршин
Но — зима пролетела незаметно, а за ней и начало весны. Мы постепенно втянулись в учёбу; я выкроил даже время, чтобы дважды съездить с дедом на вальдшнепиную тягу, в Запрудню. Бритька — конечно же, она была с нами, как теперь сопровождает меня повсюду. Вот и сейчас: устроилась в кокпите и терпеливо дожидается, когда ей позволят выпрыгнуть из швертбота и всласть поплескаться в прохладной майской водичке. Она и на орбитальную практику отправится вместе с нами — на этот раз уже в официальном статусе члена экипажа и с прописанными «должностными обязанностями» по поддержке психологического климата коллектива станции «Гагарин». Да, жизнь меняется так же стремительно, как стремительно несутся подгоняемые посвежевшим ветром «штурмана» — знай, держись, не выпади за борт, не позволь своей скорлупке в крутом вираже лечь на борт и совершить то, что яхтсмены насмешливо именуют «поворот оверкиль».
Кидается судёнышко твоё
На встречную волну, как на качели,
И такелаж натянутый поёт
Басовою струной виолончели.
Сейчас пошла совсем иная жизнь —
Она законам суши не подвластна.
Ты знал, на что идёшь — теперь держись,
Во время шквала галс менять опасно!..
Возвращаться на ночь в город мы не стали, предпочтя койки в общежитии местного художественно-промышленного училища ночёвке прямо тут, на парусной базе «Каравеллы». Нас разместили в одном из эллингов, где зимовали яхты — сейчас они покачивались на воде, вытянувшись вдоль пирса. В соседней сараюшке нашёлся штабель деревянных поддонов — мы разложили их, накрыли обнаруженными тут же старыми матрацами и улеглись, закутавшись в спальные мешки. День выдался бурный, и даже вечерние посиделки с гитарой у костра на специально отведённой для этого площадке сегодня были сведены до минимума.
Закинув руки за голову, я какое-то время бездумно пялился в окно — низкое, над самой моей головой. По случаю тёплой майской погоды оно распахнуто настежь, и я мог видеть больной прямоугольник тёмно-синего неба с бледными уральскими звёздами.
Впрочем, не с такими уж и бледными — та, что ближе к верхнему левому углу, ярко сияет на зависть соседкам. Я прикинул расположение зодиакальных созвездий: так, я лежу головой примерно на северо-восток, склонение и, если судить по высоте окошка — где-то в районе сорока-пятидесяти градусов, по приблизительной наблюдаемый клочок небосвода на высоте примерно двадцати-двадцати пяти градусов над горизонтом… что у нас там? Ба, да это же Вега, одна из жемчужин северного неба, самая яркая в созвездии Лиры и пятая по яркости на всём небосводе. Впрочем, может и Денеб — Вега вместе с ним и Альтаиром составляет Летний Треугольник. А вот сам Альтаир на этой широте не виден — а жаль, помахал бы рукой старому знакомцу, про который мы пели ещё в Артеке…
…С неба лиловые падают звёзды,
Даже желанье придумать не просто…
На небосклоне привычных квартир
Пусть загорится звезда Альтаир…
Бритька закопошилась, устраиваясь поудобнее у меня под боком. Я нашарил рукой лохматый загривок, почесал — в ответ по ладони прошёлся мокрый шершавый язык. Взгляд влево, туда, где должен сейчас посапывать во сне Юрка-Кащей — вот у кого бы уточнить насчёт Веги! Воспитанник кружка астрономии Центрального Московского Дворца пионеров и школьников знает звёздное небо лучше всех в отряде «юниоров» и не раз демонстрировал свои познания, с ходу определяя любое созвездие и любую достаточно яркую звезду.
Увы, подтвердить — или опровергнуть — моё гениальное озарение некому, Юрки на месте нет. Приподнимаюсь на локте — так и знал, место Миры (девчонки устроились у противоположной стены эллинга) тоже пустует. Так-так, всё ясно, у них свой сеанс наблюдения за звёздным небом, сугубо наедине. Черноокая скрипачка отправилась в эту поездку вместе с нами — с подачи Юрки, разумеется. А уж каких трудов мне удалось уговорить её матушку отпустить ненаглядную дочку так далеко — у неё ещё свеж в памяти инцидент с нападением на нас с Мирой пары гопников с ножами, и мне остаётся только порадоваться, что она не знает, какой трагедией могла — и должна была! — обернуться эта история. И ведь обернулась бы — не вмешайся героический попаданец из грядущего, вооружённый залитой свинцом трубой в рукаве и малокалиберной пукалкой типа «дамский сверчок» в кармане. То есть я, Алексей Монахов «In propria persona»[1] — прошу любить и жаловать, цветов не надо, лучше деньгами…
Забавно, но это — чуть ли не единственное результативное моё вмешательство в течение здешней, альтернативной по отношению к известной мне реальности. То есть наверняка были и другие, вызванные самим фактом моего здесь присутствия — но об их результатах я не знаю и, скорее всего, не смогу их распознать, даже когда столкнусь с ними нос к носу. А тут — всё очевидно, можно хоть каждый день любоваться спасённой от жуткой участи девочкой.
Вернее, уже девушкой — за этот год Мира похорошела необыкновенно, хотя и осталась такой же миниатюрной. С Юркой-Кащеем они нашли общий язык ещё на моём пятнадцатилетии — сначала изредка перезванивались, потом стали встречаться, и вот сейчас он вытащил её вместе с нами в эту поездку. Что ж, как говорится — дай им бог, хотя весь мой опыт (и цинизм, а как же без него!) подсказывают, что подобные подростково-школьные романы редко заканчиваются чем-то путным. Что же до беспутного — тут остаётся надеяться на строгое еврейское воспитание Миры, поскольку рассчитывать на Юркин здравый смысл я бы не стал. Вот и возраст самый, что ни на есть взрывоопасный — Кащею недавно стукнуло семнадцать, Мира младше всего на полгода. Он — старший в нашей «юниорской» группе и, вероятно, первым получит допуск для работы вне Земли. Так что можно только посочувствовать черноглазой скрипачке: широкоплечий, симпатичный, начитанный, да ещё и будущий космонавт, успевший побывать на орбите во время учебной практике — какая барышня тут устоит?
…а я из-за всей этой романтики остался без консультации насчёт Веги. И где, скажите, тут справедливость?..
На дворе последние
