Убийство в Лудском экспрессе (СИ) - Хаимович Ханна

— Войдем, — вмешался Натан и негромко добавил: — Закончим с осмотром тела, пусть его увозят.

Уинстон кивнул.

Дверь оказалась неожиданно хлипкой. Обшитый темно-бордовым бархатом и украшенный гербом кусок картона. Ее нетрудно было бы и выломать.

— В экспрессе нет охраны? — рассеянно поинтересовался Уинстон, натягивая перчатки и берясь за ручку двери.

— В каждом вагоне есть проводник…

— Нам позволено носить оружие! — одновременно с Берчтоном ответил мозгляк-проводник.

— Досмотра, я так понимаю, при входе в поезд нет, — продолжил расспросы Натан.

Ну конечно, досмотра не было. Это же не таможня. И происшествий за все годы, что экспресс бегал из Пуля в столицу и обратно, почти не было…

В лицо пахнуло холодом и тошнотворным сладковатым духом. Запах смерти, неизменный атрибут таких вот мест. Пока еще едва ощутимый, больше похожий на запах дешевого мыла.

Тело лежало на полке-диване слева. Согнутые в коленях ноги свисали на пол. Минтон был облачен в простой дорожный костюм черного цвета. Скрюченные пальцы сжимали край сиденья, приминая бархат.

— Поза такая, будто он потерял сознание сидя, — заметил доктор. — Возможно, это сердечный приступ…

— Минтон страдал от болей в сердце? — осведомился Уинстон.

— Понятия не имею, — ответил Берчтон.

Его прервал негромкий, но назойливый лязг. Хлопала наполовину отодвинутая оконная рама. Уинстон отыскал глазами ручку окна. Снять отпечатки пальцев. Если Минтону стало плохо, он мог открыть окно, впуская свежий воздух, а если нет…

— Постойте! — Доктор попытался войти, и Уинстон, вынырнув из раздумий, преградил ему путь. — Лучше погуляйте пока в коридоре. Не мешайте нам снимать следы.

Натан уже открывал сыщицкий чемоданчик.

— Но здесь же нет следов, — недоуменно проговорил проводник.

— Это-то и плохо… Натан, ползать по полу придется тебе, у меня колено! — буркнул Уинстон.

— А у меня целых два, — хмыкнул напарник, взял баночку с железным порошком и принялся методично наносить его кистью на чистый пол.

Оукпорт мерно ходил туда-сюда по коридору.

— Следов полно, — резюмировал Натан спустя некоторое время. — Но это следы всего двух человек.

— Возможно, у преступника были такие же ботинки, как у Минтона или как у проводника, — заметил Уинстон.

— Да не было здесь никого! Только пассажиры! — запротестовал проводник. — И потом, утром никто не ходил по вагону! Как погрузились в поезд в три часа ночи, так и просидели у себя до утра!

— Что до одинаковых ботинок, придется это проверить, — проигнорировал его Натан. — Надеюсь, вы не вымыли пол?

— Нет, — сказал Берчтон.

— Что ж. Мистер… простите, не знаю вашу фамилию, — Натан повернулся к доктору. — Можете приступать.

— Неттлби, — представился доктор и склонился над телом.

Уинстон некоторое время наблюдал за ним, а потом принялся изучать купе.

Первым делом он снял отпечатки пальцев с оконной ручки и рамы. Делал это методично, с расстановкой, будто оттягивая момент, когда придется вернуться к затхлым недрам купе, пропахшим смертью и мылом. Снаружи в приоткрытое окно вползала сырая, брызжущая дождем свежесть.

Странно… Закончив, Уинстон даже поднял на нос пенсне. На ручке, как и на раме, не было пригодных к распознаванию отпечатков.

Размазанный край пальца, участок ладони, непонятное пятно — словно кто-то опирался об узкий подоконник сморщенными локтями. Не похоже было, чтобы ручку протирали, но тем не менее, тем не менее… Уинстон задумчиво пожевал губами, добавил эту находку в копилку странностей и вернулся к осмотру купе. Что еще он мог сделать?

Пальто Минтона висело здесь же, на вешалке в ногах. Вверху, на вещевой полке, красовался цилиндр, в углу ютилась трость. Небольшой кожаный саквояж стоял напротив на втором пассажирском диване. Столик посередине был пуст, не считая стакана с недопитым чаем.

Взгляды сыщиков встретились на этом стакане.

— Чай, — Натан смотрел на него, как орел на добычу. — Это ведь вы принесли сюда чай? — поинтересовался он у проводника.

— Принес — я, — тот с достоинством выпрямился. — Но если вы думаете, что я, Александр Холлихэм, способен отравить…

— Ничего мы не думаем, — брюзгливо перебил Уинстон. — Натан, банка с крышкой найдется?

Забрав на исследование чай, он начал расстегивать защелку саквояжа.

Чистая рубашка, смена белья, портмоне, папка для бумаг…

В унисон тикали часы. Золотой брегет на руке Минтона тоже продолжал отмерять время.

Внезапно тишину нарушили громкие шаги. Некто ворвался в вагон, бегом преодолел расстояние до купе, оттолкнул Оукпорта и проводника и чуть не сбил с ног доктора:

— Что здесь происходит?!

* * *

— Почему мне не сообщили? Да оставьте же его в покое!..

Молодой человек закашлялся, прижимая руку к груди. Ему было на вид лет двадцать пять. Дорогое синее пальто, прическа волосок к волоску. Светский лоск сводила на нет растерянность, с которой он то порывался хватать за руки доктора Неттлби, то пытался отнять у Уинстона саквояж.

— Успокойтесь. Алекс, принеси ему выпить! Пожалуйста, не паникуйте, мистер Минтон. Эту ужасную трагедию обязательно расследуют. Мы соболезнуем вашей утрате. Давайте выйдем, не будем мешать следствию… — увещевал его начальник поезда.

— Зачем они его раздевают? Зачем роются в вещах?! — то и дело кашляя и хватая ртом воздух, кричал тот, кого Берчтон назвал мистером Минтоном.

— Это необходимо, чтобы определить, отчего умер Бенедикт Минтон, и найти улики, если они есть, — строго ответил Уинстон. — Обождите снаружи, будьте добры. Посторонним запрещено находиться…

— Я не посторонний! Я его племянник!

Прибежал проводник с рюмкой и початой бутылкой коньяка. Осторожно, уговорами, Берчтон и Оукпорт вывели Минтона-младшего за дверь.

Итак, вот он, знаменитый Чарльз Минтон, единственный наследник дядюшкиного состояния… Уинстон глядел ему вслед, приподняв пенсне. До чего впечатлительный молодой человек.

Или умело изображает такового?

Уинстон снова надел пенсне и вернулся к осмотру саквояжа.

Он изучил все его отделения, обитые плотным темно-серым крепом, все кармашки, ощупал мягкую кожаную поверхность. Затем перешел к карманам пальто и костюма Минтона.

Ничего необычного.

От одежды пахло ненавязчивым и явно очень дорогим парфюмом, а еще почему-то мятой. Или валерианой. Или и тем и другим. Уинстон всегда гордился своим нюхом, но сейчас был бессилен разобраться в букете ароматов. Если развернуть пиджак вот так, то ощущался только парфюм. Если так — примесь валерианы… Словно Минтон носил засушенную веточку травы вшитой в воротник.

Уинстон не знал, что может дать эта информация, но тщательно упаковал и пальто, и пиджак.

— Мистер Неттлби, как только станет ясна причина смерти, телефонируйте мне. В любое время суток. И еще… Мне нужно изучить одежду Минтона. Отдайте ее мне, как только сможете.

Неттлби покорно кивнул.

* * *

Злополучный вагон отцепили от состава и оставили в депо на запасной колее. Экспресс уехал в Пуль. С другим начальником поезда и другими проводниками.

Чарльза Минтона кое-как отправили домой. Молодой человек, растерявший весь пыл, ушел, все еще тяжело дыша и время от времени покашливая.

Уинстон вслух посетовал на промозглую осень и перебрался в каморку проводника.

— Чай, чай… Остался здесь тот чай, которым вы потчевали Минтона? — нетерпеливо спросил он. С видом оскорбленного достоинства Александр указал на большой медный чан в углу, пузатый, с круглым краном и гербом Пульской железнодорожной компании, выдавленным у крышки. Под чаном темнел в приоткрытой печи уголь вперемешку с золой. От печи тянулись паровые трубки.

— Хорошо, — Уинстон окинул взглядом каморку. На столе лежала растрепанная груда газет, поверх нее было брошено письмо. Проводник вдруг смутился и засуетился, пытаясь отгородить от него Уинстона. Натан невозмутимо протянул руку и взял мятый листок.