Александр Юликов - ТЕСНЫЙ КРУГ

Александра – не знаю, может, когда-то и были, но вряд ли. Люди этого поколения – наших отцов – пережили сталинский террор. Я думаю, что его папа, конечно, боялся за судьбу сына, потому что помнил, что было в те годы. Одним из самых страшных для Церкви оказался 30-й год. Закрытие храмов и уничтожение священников шло параллельно с коллективизацией. Церковь была, по коммунистической доктрине, как бы вытеснена на тот свет. И чем ближе к тому свету, тем она могла существовать более легально. Скажем, храм на кладбище мог действовать, а вне кладбища это вызывало большие трудности. Пожилые люди могли быть прихожанами, молодые – нет, это была крамола, которая должна была всячески пресекаться… Тем не менее сам о.

Александр, кажется, не боялся ничего.

О нём я мог бы рассказывать долго – ведь это целая жизнь… Разве не подарок судьбы, что я в таком, можно сказать, юном возрасте (мне было 20 лет тогда) встретился с о. Александром? Конечно, я интересовался религией и до этого, добыл где-то Библию и читал, но одно дело – читать и знать Библию, другое – знать церковную традицию. Только надо понять, где собственно традиция, а где мнение автора или отдельной группы людей.

Например, я слышал, как молодой человек, православный священник, обличал как еретика о. Александра. Он не имеет никакого права на это, потому что о.

Александр – православный протоиерей, и никакого соборного осуждения его никогда не было. Это отражение не православного, а сектантского духа, основанного ещё и на глубоком невежестве. Страшно, что такой человек становится священником, потому что у него есть подсознательное желание властвовать над душами.

Я, правда, не очень понимаю и иных прихожан, которые пытаются переложить всю ответственность за собственную жизнь на священника. Это глубоко нехристианский взгляд… Духовное лицо, священник может в чём-то помочь, но ответственности за другого человека он брать не может.

К этому могу рассказать полуанекдотический случай, произошедший при мне. Одна из прихожанок – как раз, по всей видимости, такого типа – пришла просить у о.

Александра благословения. "Отец Александр, благословите кастрировать кота…" – "Не благословлю". – "Ну как же, он может погибнуть!" – "Ну, так пускай погибнет мужчиной".

Или такое. Другая прихожанка говорит: "Ну, скажите, вот дьявол – это просто такая метафора, олицетворение пустоты? Он же не существует?" О. Александр отвечает на философский вопрос кратко: "Увы"…

Ещё раз отмечу его доброжелательность и жизнерадостность – этого почему-то не любят в священнике, предпочитая образ мрачного аскета. Но вещи аскетические, такие, как пост, который, конечно, о. Александр соблюдал, он никогда не демонстрировал. Если мы были с ним вместе где-то в гостях во время поста и там было что-то непостное на столе, он не говорил, что не ест того-то, а обращал это в шутку: "Ну, нам фигуру надо соблюдать… У нас диета", – или что-нибудь в таком роде. Как сказано в одной пьесе, серьёзное лицо – ещё не признак добродетели, и самые большие глупости делаются с этим самым выражением на лице.

В отношениях с Богом о. Александр не исключал улыбки. Он всегда подчёркивал эту сторону – а она есть и в Евангелии, и в Ветхом Завете: "Думаешь, Бог злее, чем ты? Бог-то добрее нас всех, Он Сам есть добро. Получается, ты Ему не доверяешь…" Есть ведь представление о Боге как о строгом судье, как о некой роковой силе…

У о. Александра – во всяком случае, я запомнил это – представление о Нём было совсем другое.

Записала Алла Калмыкова