Ромэн Сарду - Блеск Бога

Прошло много недель, но он так и не вернулся.

В подземелье Хинкмар встряхнул факел, чтобы тот лучше горел, и поднес его к статуям. И слева, и справа каменные изваяния начали как бы танцевать в колеблющемся свете. Казалось, что одни смотрят на него своими пустыми глазницами, а другие зловеще улыбаются, но это, конечно же, была игра теней. Повсюду неподвижность сменялась подобием жизни. Скорпион превращался в коршуна, голова змеи становилась волком, Гермес с острыми ушами приобретал облик Анубиса. Скульптуры пострадали от времени и сырости, которая ощущалась здесь больше, чем наверху.

Все, кроме одной.

Хинкмар остановился, пораженный. Статуя превосходно сохранилась, но была покрыта толстым слоем пыли. Ученый склонился над своим пергаментом. Свиток был завернут в кусок красной кожи. Страницу за страницей он перечитывал текст, написанный каллиграфическим почерком, не находя никакого упоминания об этом неожиданно появившемся знаке. В описаниях речь шла о спуске, но нигде не говорилось о статуе.

Он подошел и дунул. Поднялось облачко пыли, обнажилась бронза. Выпуклость на безымянном пальце оказалась четырехгранным кольцом, и это подтверждало правильность его предположения: перед ним был Соломон. Хмурый лоб, рука, сжатая в кулак, хохлатая птица справа от него, муравей, грызущий основание скипетра. Два коршуна, высеченные в нише, расправили крылья, заслоняя царя от солнечных лучей. Хинкмар увидел, что у подножия трона скульптор изобразил стопку толстых книг, не помещающихся в наспех устроенном тайнике.

Искатель сдувал пыль, дюйм за дюймом, обнаруживая другие детали. Пальцы. Кисть руки. Рука покоилась на правом плече Соломона. Она не была ни вылеплена, ни выгравирована, а просто в толще пыли сохранился ее оттиск, подобно следу бродяги на песчаной дюне. Сколько прошло десятков лет, сколько поколений сменилось после того, как был оставлен этот след? Далекий незнакомец, испытавший, несомненно, столько же лишений и мук, как и он сам, чтобы попасть сюда.

Хинкмар положил левую руку на след руки предшественника. Нервная дрожь пробежала по телу. Отпечаток его пальцев, влажных от пота, тоже останется на древней статуе. Он рискнул слегка нажать на статую. И тут же рука Соломона опустилась и в глубине ниши раздался грохот.

Скульптура исчезла в плотном облаке пепла, и Хинкмару показалось, что факел погас. Но мрак развеялся, снова наступила тишина.

На том месте, где стоял Соломон, открылась брешь в стене, достаточно большая, чтобы Хинкмар мог пройти. С сильно бьющимся сердцем он двинулся вперед, стараясь не терять присутствия духа. Он переступил порог, наклонив голову перед проходом, охраняемым птицами.

«Новый знак не предвещает ничего определенного, – сказал он сам себе. – Нужно подождать. Подождать еще немного…»

Лестница была такой узкой, что он чуть было не обжег себе бороду и глаза пламенем факела. Он спустился по ступенькам, которым, казалось, не было конца. Он погружался в самые недра подземелья. Возникший над его головой отдаленный рокот означал, что статуя снова стала на свое место.

«Надежный механизм песчаных часов», – подумалось ему.

Вдруг его сандалии коснулись холодной жижи, от которой его ноги заледенели до самых колен. Хинкмар почувствовал сильный запах, который он не смог сразу определить, но запах этот был очень едким. Он поднял факел. Еще одно помещение. Здесь камни и земля были еще чернее, и тяжелые маслянистые капли медленно стекали по пористым стенам. Это было похоже на огромный, опущенный на землю купол. Пламя факела плясало под дуновением ветра. Темная масса возвышалась в центре помещения. Она имела форму и размеры гробницы.

– Все совпадает!

Его голос прозвучал глухо, словно его поглотила тьма.

Невзирая на возраст и годы, проведенные за чтением почти без света, глаза Хинкмара, блестящие, как агат, различали мельчайшие детали.

В тот момент они лучились особенным светом.

Хинкмар подошел ближе.

Он увидел массивный неотесанный камень, покрытый копотью. Его можно было принять за огненный камень – метеорит или осколок лавы. Однако старик был уверен, что под копотью находился изумруд: это подтверждали рукописи и сияние, исходившее от драгоценного камня. Это была глыба изумруда. Драгоценный камень, превышавший размерами мавзолей какого-нибудь варвара.

Хинкмар медленно приближался к нему.

Боковым зрением он заметил нечто.

На земле, у стены, он увидел силуэты двоих людей, они сидели, прижавшись друг к другу.

То были скелеты – черные, обугленные, словно пораженные молнией. На их обгоревших костях остались лоскуты старинной одежды. На одном из этих скелетов Хинкмар рассмотрел знаки высшего отличия египетского сановника, а на другом – римский шлем.

В тот момент, когда учитель уже был рядом с изумрудом, он посмотрел на камень и заметил отверстие диаметром шесть дюймов, которое, казалось, уходило вглубь изумруда. Не теряя ни минуты, он достал из своего мешка какой-то предмет, завернутый в ткань. Это был шар, сфера совершенной формы, помещавшаяся на ладони. Она также была изумрудной, с нанесенными по всей поверхности узкими бороздками.

Хинкмар взял пальцами шар и вложил его в выемку. Размер шара точно совпал с диаметром отверстия. Шар вошел внутрь, издавая при этом звук легкого трения – как жужжание насекомого.

Затем он исчез.

Снова воцарилась тишина.

Хинкмар закрыл глаза.

Ничего не произошло.

Он приоткрыл веки. С глыбой изумруда ничего не случилось.

Учитель обошел камень, пытаясь понять, что происходит, вернее, почему ничего не происходит. При свете факела он рассмотрел другую сторону изумруда, и лицо ученого исказилось. Он увидел еще две выемки, такие же, как и первая.

Ошеломленный, он вернулся к тому месту, с которого начал, и обнаружил четвертое отверстие, слева от того, куда он вложил шар. Три хода. Нужны были еще три шара! Он побледнел. Все приложенные усилия пропали даром из-за этой непростительной ошибки. Одной сферы, стоившей ему многих лет исследований и работы в поте лица, было недостаточно. Нужны были еще три ключа, чтобы изумрудный саркофаг наконец-то открылся. Четыре шара, чтобы получить доступ к Камню Соломона, «Блеску Бога».

Эта новая задача была выше его сил. Не было никакой надежды сделать их за оставшееся время.

У него подкосились ноги. Он почти не дышал. Хинкмар опустил факел, сумка выпала из его рук. Он посмотрел вокруг со слабой надеждой во взгляде, как если бы его окружала толпа людей, от которых он ждал слова или жеста поддержки. Но везде он видел в темноте только отблески своего факела. Руки двух окаменевших скелетов – египтянина и римлянина – застыли на груди, казалось, они что-то прячут.

В помещении больше не чувствовалось даже дуновения ветерка.

Хинкмар бесстрастно смотрел на свое отражение. На поверхности лужи переливались, расплываясь, фиолетовые отблески. Все тот же одурманивающий запах. Ученый хотел заговорить, но не смог произнести ни звука. Факел выскользнул из разжатой руки и упал прямо в маслянистую жидкость.

Пламя не погасло, как при контакте с водой. Напротив. В зале образовался гигантский огненный шар, пожиравший все, что находилось вокруг. Не раздалось ни единого крика. Пожар длился несколько секунд и был невероятной мощности; затем в священном подземелье вновь вступили в свои права покой, безмятежность и ночь.

Гробница из изумруда, самого драгоценного и вожделенного из камней, была устроена в конце подземелья Башни Соломона, и теперь ее покрывал слой нефти и глины. Единицы из тех, кто доходил сюда, нарушая покой мертвых, всегда попадались в эту ловушку, принося в своих руках собственную гибель.

В то благословенное утро 1097 года Хинкмар Ибн Жобаир почил рядом с обуглившимися останками Анхура, который был жрецом Амона в VII веке до нашей эры, и центуриона Тарквиния, слуги императора Марка Аврелия.

Странный ветер снова подул после того, как не стало учителя. Дым выветрился за несколько секунд.

И в этот раз Камень остался нетронутым.

Первое путешествие Хьюго Лепайена

По мере накопления знаний человек все более ясно представляет, насколько непостижима природа, и осознает собственную незначительность и бессилие перед ней. Понимание этого, однако, не приводит его в уныние, так как он не перестает верить во всесилие богов и сверхъестественные силы, которыми его воображение наполняет Вселенную. Напротив, его представление об их всемогуществе даже преувеличено.

Опасения Хинкмара относительно намерений франков были небезосновательными. После его исчезновения войска христиан завоевали территории мусульман. Голодранцы, которых за несколько месяцев до этого заметили разведчики мусульман, были не более чем неорганизованной массой, прокладывавшей дорогу первым крестоносцам, бедняки, не знающие, что такое дисциплина, но принятые в ряды армии Святейшего Папы. Однако вскоре пришли настоящие Солдаты Христа, и почти два года на всех магометан обрушивался огненный христианский меч. В феврале 1099 года считали, что Иерусалим будет освобожден этим же летом. В Святом городе власти готовились к осаде. Христиане были выдворены, жителей вооружили, в лавках запасались продовольствием, крепостные стены наращивали с помощью камней и песка, чтобы сподручней было отражать атаки. Иерусалим укреплялся: даже мышь не проскочила бы на территорию Святого города – лучники постоянно были наготове.