Пол Андерсон - Щит Времени (сборник)
– Не велика тайна, – огрызнулся Эверард. – Она очень молода. Но я, так сказать, считаю ее своим другом. – Он помолчал немного. – Протеже, если вам угодно.
«Мы и встречались-то всего два раза, – подумал Эверард. – Потом я уехал в Финикию, поездка унесла из моей жизни недели… И вот я вернулся в ту же весну, когда мы с ней впервые оказались вдвоем в Сан-Франциско».
– Да, я непременно увижусь с ней, – добавил Эверард. – Но у нее много других забот. Возвращение в сентябре на Галапагосские острова, откуда ее похитили, затем возвращение домой обычным путем и несколько месяцев на то, чтобы уладить все дела в двадцатом веке и исчезнуть, не вызвав у окружающих никаких вопросов. Но какого черта я повторяю то, что хорошо вам известно и без меня?
«Видимо, размышляю вслух, – подумал Эверард. – Ванда, конечно, не Бронвен, но она может, сама о том не подозревая, помочь мне забыть Бронвен. Как мне и следовало поступить уже давным-давно…»
Эверард не был склонен к самоанализу. Он вдруг осознал, что для душевного покоя ему нужен не очередной роман, нужно лишь побыть немного рядом с молодостью и невинностью. Словно истомленному жаждой человеку, ищущему источник высоко в горах… Потом он вернется к своей привычной жизни, а Ванда будет искать себя на новом пути, в Патруле.
По коже пробежал холодок. «А вдруг ее не примут?»
– Почему, собственно, она вас интересует? Вы занимаетесь подбором кадров? Кто-то выразил сомнения по поводу мисс Тамберли?
Гийон покачал головой:
– Напротив. Психоисследования аттестовали ее прекрасно. Последующие проверки будут чисто формальными – просто чтобы помочь ей с профессиональной ориентацией и подготовить к первым полевым заданиям.
– Хорошо.
Эверард немного успокоился. Пожалуй, он слишком много курит. Глоток виски терпкой прохладой разлился по языку.
– Я упомянул ее просто потому, что ваша судьба перекликается с событиями, в которых замешаны экзальтационисты, – сказал Гийон. Голос его звучал приглушенно, словно бы скучающе. – Прежде вы и ваши соратники помешали их попыткам подорвать карьеру Симона Боливара. Спасая мисс Тамберли, которая, кстати, довольно умело защищала себя сама, вы предотвратили похищение экзальтационистами выкупа Атауальпы и тем самым – изменение истории испанского завоевания Латинской Америки. Теперь вы спасли от них древний Тир и пленили почти всех, кто уцелел в ходе операции, включая Меро Варагана. Отличная работа. Тем не менее задача пока не выполнена до конца.
– Верно, – прошептал Эверард.
– Я здесь для того, чтобы… прочувствовать обстановку, – сказал Гийон. – Я не могу точно сформулировать, чего я добиваюсь, даже если заговорю на темпоральном языке.
Он продолжал прежним тоном, но уже без улыбки, и в его бегающем взоре появилось что-то пугающее.
– Происшедшее укладывается в прямолинейную логику не более, чем сама концепция изменчивой реальности. И «интуиция», и «откровение» – оба эти слова совершенно неадекватны. Вот я и стремлюсь… найти иной способ постижения.
Повисло молчание. Казалось, что даже шум города за окном стал тише.
– У нас неофициальный разговор. Я лишь пробую уловить чувства, воспоминания, какие вызывает у вас опыт работы. И все. После этого вы вольны отправляться куда угодно. Но судите сами. Может ли быть чистой случайностью, что вы, Мэнсон Эверард, трижды участвовали в операциях против экзальтационистов? Только однажды вы выступили с предположением, что именно они ответственны за отклонения в истории. Тем не менее вы стали Немезидой для Меро Варагана, который, теперь я могу это признать, держал среднее звено Патруля в страхе. Случайно ли это? Случайно ли то обстоятельство, что Ванда Тамберли была втянута в водоворот событий как раз в тот момент, когда ее родственник, без ведома Ванды, уже работал в Патруле?
– Он-то как раз и стал причиной того, что она…
Эверард умолк. У него похолодело внутри. Кто этот человек в действительности? Чем он занимается?
– Именно поэтому нам хочется получше узнать вас, – сказал Гийон. – Не вторгаясь в вашу личную жизнь, я надеюсь получить ключ к тому, что мы – весьма условно – называем гиперматрицей континуума. Благодаря этим данным мы могли бы напасть на след последних экзальтационистов. Они отчаянны и мстительны, как вы знаете. Мы обязаны выследить их.
– Понимаю, – выдохнул Эверард.
Кровь ударила ему в голову. Он едва расслышал заключительную фразу Гийона:
– Но пожалуй, гораздо более серьезное значение имеют направление и исход…
И вряд ли заметил, как Гийон оборвал себя на полуслове, словно боялся проговориться о чем-то важном. Эверард, подобно гончей, возвращался назад, пытаясь отыскать след, всматривался вперед, понимая, что нужно не в засаде сидеть, а завершать охоту.
Часть вторая
Женщины и лошади, власть и война
1985 год от Рождества Христова
Здесь, где созвездие Медведицы нависло так низко, ночь пронзала холодом до костей. Днем горы скрывали горизонт, заслоняя его скалами, снегом, облаками. Мужчина, задыхаясь, брел по горному кряжу, чувствуя, как осыпаются под сапогами камни, и изнемогая от невозможности вздохнуть полной грудью. Горло его пересыхало все сильнее. Еще страшили пуля или кинжал, которые с наступлением темноты могли лишить его жизни на этой пустынной земле.
Капитан предстал перед Юрием Алексеевичем Гаршиным, подобно ангелу из рая, как его описывала бабушка. Случилось это на третий день после того, как он попал в засаду. Юрий шел на северо-восток, в основном вниз по склону, хотя ему казалось, что каждый шаг уводит его вверх, придавливая тяжестью земли. Где-то там находился лагерь. Спальный мешок дарил Гаршину минуты отдыха, но ужас снова и снова толкал его в путь, полный не менее страшного одиночества. Помня о скудности пайка в вещмешке, он слегка перекусил, и царапающее нутро чувство голода чуть притупилось. Но все равно становилось тяжелее и тяжелее. Воды, чтобы наполнить флягу, вокруг было предостаточно – источники и растопленный снег, – но не на чем было подогреть ее. Самовар в родительском доме казался полузабытой мечтой – колхоз, задорные песни над полями ржи, бесконечный ковер луговых цветов, по которому он гулял рука об руку с Еленой Борисовной. Здесь же скалы украшал только лишайник, колючие худосочные кустики цеплялись за камни, да торчали кое-где пучки бледной травы. Единственным звуком, помимо его шагов, дыхания и биения пульса, был ветер. Высоко в небе в потоке ветра парила неизвестная Гаршину громадная птица. Стервятник, ждущий его смерти? Нет, эти наверняка пируют над его товарищами…
На его пути вырос утес. Гаршин пошел в обход, размышляя, насколько отклонился от верного пути к своим. Неожиданно он увидел за скалой человека.
Враг! Гаршин схватился за калашников, перекинутый через плечо. Но тут же в мозгу мелькнуло: «Нет! Наш! Форма наша!» Его обдало теплой слепящей волной. Колени подогнулись.
Когда Юрий пришел в себя, незнакомец подошел ближе. Мужчина был в чистой аккуратной форме. В лучах горного солнца ослепительно сверкали офицерские знаки различия. На спине висели ранец и скатка спального мешка. Из оружия у него был только пистолет, но офицер шагал смело и бодро. Совершенно очевидно, что это не солдат правительственных войск Афганистана, одетый в форму, поставленную союзниками. Подтянутая крепкая фигура, светлокожее лицо, скуластое, но немного скошенное к вискам, карельские глаза.
«Похоже, он откуда-нибудь с Ладожского озера, – рассеянно подумал Гаршин. – А я тут тяну армейскую лямку, выжидая конца этой несчастной войны, чтобы вернуться домой. Если, конечно, выживу».
Дрожащей рукой он отдал честь.
Офицер остановился примерно в метре от него. Гаршин разглядывал капитанские звездочки.
– Как вы здесь оказались, рядовой?
Взор капитана пронзал, как ветер в пору заката. Тон тем не менее неприязненным не был, говор звучал по-московски, тот самый русский язык, который чаще всего приходилось слышать после призыва в армию, только сейчас на нем говорил более образованный человек.
– Р-р-разрешите, товарищ… – Неожиданное, беспомощное, заикающееся бормотание. – Рядовой Юрий Алексеевич Гаршин!
Запинаясь, он назвал свою часть.
– Итак?
– Мы были… наша группа, товарищ капитан… в разведке на горной тропе. Вдруг взрыв, автоматная пальба, и вокруг стали падать замертво люди…
…Сергею тогда размозжило голову, а самого его отшвырнуло, будто тряпичную куклу, потом грохот, дым и клубы пыли, и ты ползешь по-пластунски, в ушах такой оглушающий шум, что ничего не слышишь, а во рту противный привкус лекарства…
– Я увидел… бандитов… нет, одного, бородатого в тюрбане, он хохотал. Они меня не заметили. Я спрятался за кустом, а они были слишком заняты, добивая штыками раненых.
Несмотря на то что в желудке у Гаршина было пусто, он почувствовал приступ рвоты. Горло саднило.
