Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

— Алиса, вставай, — Женя уже начинала сердиться. — Так в воскресенье ни свет ни заря вскакиваешь, а когда надо, так не добудишься.

— Ну ма-ам, ну, я только сон досмотрю, — канючила, жмурясь, Алиса.

И тут же подскочила от громкого — на всю квартиру — голоса Андрея.

— Пусть спит, все конфеты мои будут!

— Андрюха — жадина!

Алиса в ночной рубашке вылетела в прихожую, но тут же была схвачена Андреем и кинута обратно.

— А ты же спишь, ну, и спи себе дальше.

Андрей попытался засунуть её обратно под одеяло, Алиса его немного побила подушкой, пока Женя, отсмеявшись, не разогнала их.

И за завтраком Андрей хитро посматривал на Алису. Та настороженно следила за ним и, когда Женя поставила на стол вазочку с конфетами к чаю, быстро заявила:

— А что во сне съела, то не считается!

— Ты смотри, догадалась, — с искренним разочарованием сказал Андрей.

— Ну, так ты ж не умнее, — спокойно, смеясь только глазами, заметил Эркин.

— Ну, братик, — Андрей показал ему оттопыренный большой палец, — ну, спасибо.

— Кушай на здоровье, — уже открыто рассмеялся Эркин.

— Всё, — Женя вытерла выступившие от смеха слёзы и встала. — Собирайтесь, а то опоздаете.

— Да не приведи господи, — вскочил с преувеличенным страхом Андрей. — Алиска, живо!

— А ты не командовай, — с достоинством ответила Алиса, выходя из кухни.

— Алиса! — остановила её Женя. — Как надо правильно?

— Не командуй, — поправилась Алиса.

Когда Эркин, Андрей и Алиса ушли, в квартире стало так пусто и тихо… Женя даже вздохнула.

Как всегда, выйдя на улицу, они — все трое — обернулись и помахали Жене. И Женя помахала им с лоджии.

Алиса шла между Эркином и Андреем, крепко держась за их руки. Когда им встречалась оставшаяся от ночного дождя лужа, Алиса тянула их на неё и, поджимая ноги, пролетала над ней.

И, опять же как всегда, на полдороге их нагнали Тим с Димом и Катей. Обмен приветствиями, и дети пошли впереди, а мужчины за ними. Шли молча, но молчание было если не дружеским, то доброжелательным.

Центр уже гудел и звенел от детских голосов. Приветствия, неизбежная толкотня у раздевалки. Большинство родителей, сдав на вешалку пальтишки и курточки и в последний раз сказав о хорошем поведении и старательности, торопились к выходу. Тим уже у дверей зачем-то обернулся и увидел, что Эркин и Андрей так же разделись и направились к лестнице. Чего это им там понадобилось? Сегодня же не их день.

— Эй! — не выдержал он. — Вы куда?

— На занятия, куда же ещё? — с небрежной гордостью ответил Андрей.

— Какие занятия? — изумился Тим. — Сегодня же суббота. Ты что, дни перепутал? — он усмехнулся. — С чего бы это?

— Сегодня по шауни занятия, — с напряжённым спокойствием сказал Эркин. — Ты не видел объявления?

— Видел, — пожал плечами Тим. — Ну и что? На хрена дикарство это? — перешёл он на английский.

И осёкся, увидев неожиданно жёсткие глаза Андрей и отяжелевшее лицо Эркина.

Сглотнув и явно пересилив себя, Эркин тоже по-английски сказал:

— Не нужно — не ходи.

— Знания, понимаешь, — елейно заговорил Андрей, — это такая штука, что не всякому доступны. Тут думать надо, мозги иметь. Так что, ты иди себе, гуляй.

— Заткнись, — тихо сказал Тим.

— И то верно, — кивнул Андрей, — это время впустую терять.

— Пошли, — решительно сказал Эркин. — Опоздаем.

Они повернулись и стали подниматься по лестнице. Тим, прицельно сощурившись, посмотрел им вслед и пошёл к раздевалке. Нет, он не хуже, не может быть хуже. Чтоб этот поганец знал, а он нет… Не будет такого.

Эркин и Андрей поднялись на свой этаж.

— Написано было в классе «А», — разжал губы Эркин.

— Туда и идём, — кивнул Андрей.

О Тиме они не говорили и, когда он их догнал, словно не заметили этого.

Задребезжал звонок. Со звонком Андрей открыл дверь, и они вошли.

За учительским столом сидел смуглый черноволосый парень — вряд ли старше их — в военной форме, без погон, но с медалями и смотрел на них.

— Здравствуйте, — улыбнулся Андрей. — Мы на занятия пришли. По объявлению.

— Здравствуйте, — улыбнулся и парень. — Проходите, садитесь.

С жадным любопытством Громовой Камень разглядывал усаживающихся перед ним парней. Как специально подобраны: индеец, белый и негр. Ну вот, самого страшного — что никто не придёт — не случилось. Теперь отступать нельзя.

— Меня зовут.

Начал он по-русски: всё-таки двое из троих точно не знают языка, но, когда назвал себя на шауни, то недоумевающие взгляды были у всех троих, а повторил своё имя в русском переводе и сразу понимающие кивки, интересно, это что же, парень настолько «заасфальтирован», что элементарно ничего не помнит, это ж во сколько уехал с равнины, если ребёнком увезли, то хоть от родителей хоть что-то мог узнать и запомнить. Ладно, значит пока и продолжим по-русски.

— А как зовут вас?

Громовой Камень смотрел на негра, и тот ответил первым.

— Тимофей Чернов.

— Андрей Мороз, — тряхнул светлой шевелюрой сам ый молодой из троицы.

— Эркин Мороз, — назвался индеец.

Громовой Камень даже не успел удивиться совпадению фамилий, так его удивило имя.

— Эркин? Ты из какого племени? Не шеванез?

Вот оно! То, чего Эркин опасался с самого начала. Он опустил ресницы и очень спокойно ответил:

— Я не знаю своего племени.

Громовой Камень почувствовал, что уточнять не следует, и просто кивнул. Хотя про себя решил, что надо будет напрячь память, пошуровать в записях о племенах, что-то там не просто с этим. Но пока… ладно, оставим.

Андрей покосился на Эркина и спросил:

— А какие ещё есть племена? Ну, шеванезы, а ещё?

— Уг, — кивнул Громовой Камень и повторил по-русски: — Хорошо.

Он думал начать с другого, но так тоже неплохо. Шеванезы и другие племена. От которых остались только названия, слова с давно потерянным смыслом, обрывки легенд…

— Хау, — закончил он рассказ и тут же перевёл: — Я сказал.

Неуверенные кивки. И снова Андрей взял разговор на себя.

— Это… в конце говорят?

— Да, — Громовой камень улыбнулся. — Можно и в начале. А что-нибудь на шауни вы знаете?

— Нет, — твёрдо ответил Тим.

— Нет, — качнул головой Эркин.

— Уже два слова, — лукаво улыбнулся Андрей. — Уг и хау.

— Молодец, — рассмеялся Громовой Камень.

— Это и я запомнил, — недовольно сказал Тим.

Эркин кивнул и очень старательно выговорил:

— Уг, хау, — и по-русски: — Хорошо. Я сказал.

— Правильно, — кивнул Громовой Камень.

Да, так он и думал. Самое расхожее. Поздороваться, поблагодарить, попрощаться. Что это? Это — человек. Это — рука, это — лицо… нет, это — голова, а лицо — …

Они повторяли за ним, старательно копируя его голос, тут же переводя на русский. Игра? Да, игровая по сути методика, но эти трое взрослых людей играют с детской искренностью и увлечением. Громовой Камень стал уже опасаться, не слишком ли много лексики для первого раза, когда Эркин, посмотрев на часы, охнул:

— Ой, пора уже.

Андрей посмотрел на часы над дверью и присвистнул:

— Ого!

А Эркин, извиняясь, улыбнулся и объяснил:

— У меня дочка здесь, на занятиях.

— И у меня двое, — кивнул с улыбкой Тим и встал. — Большое спасибо…

И прежде чем он успел назвать его имя, Громовой Камень перебил его, вставая.

— Я — кутойс, учитель.

Эркин улыбнулся и тоже встал.

— Да, Алиса говорила мне. — и тщательно выговорил на шауни: — Спасибо, кутойс.

— Спасибо, кутойс, — повторил за ним, также вставая, Андрей.

Прощание на шауни, уговор о встрече в следующую субботу по-русски и окончательное прощание.

Оставшись один, Громовой камень медленно подошёл к окну. Ну вот, три часа как пять минут. Его первый урок. У негра русское имя. У Эркина здесь дочка, да, сегодня как раз дошкольники занимаются, но… с дошкольниками занятие уже было, ни индианки, ни даже метиски не было, это точно, сразу бы обратил внимание…

Окно выходило на площадь перед Центром, и Громовой Камень видел, как расходились дети с родителями. Интересно. Вон Чернов ведёт за руки мальчика и девочку, их он видел, да, Дима и Катя, но мальчик сам себя называл Димом, что для русского языка не характерно. Ага, а вот и Эркин, с ним Андрей, да, интересно, они — однофамильцы, или… пока это неважно. Эркин с девочкой, совсем белой, так это его дочь?! Что ж, в жизни всё бывает. Да, он ещё когда слышал, что у репатриантов приёмышей больше, чем родных.

Когда площадь опустела, Громовой Камень оттолкнулся от подоконника, взял со стола свою, так и не понадобившуюся тетрадь и пошёл к двери, едва не забыв на радостях палку.