Азад Гасанов - Тамерлан. Война 08.08.08
– Отмазаться хочешь? – заподозрил монстр. – Не выйдет, – он погрозил мне толстым и мясистым, как сарделька пальцем. – Ты, академик, знаешь Бекмамбетова, а это огромный плюс. Не всякий специалист знаком со звездой такой величины. И потом ты же историк. Верно? – спросил он у Васико.
– Моня, известный историк, – уверенно заявила та.
– Вот-вот, – Кантемир удовлетворенно качнул головой. – Ты ведь по Тимуру специалист… в смысле не по Бекмамбетову Тимуру, а по-другому. А кому еще писать о Тимуре, как ни тимуроведу?
Кантемир неожиданно вместе со стулом придвинулся ко мне вплотную, и его медвежья лапа упала на мое колено
– Брат мой, – процедил он сквозь зубы.
Нет, он не проникся ко мне братскими чувствами. Просто проявилась, как я догадываюсь, глубоко засевшая в нем старая крестьянская привычка – приласкать корову, прежде чем начать доить. Вот, он и сказал мне ласково:
– Брат мой, я не писатель и не режиссер, и даже не ученый. Я всего лишь бывший спортсмен. В молодости я занимался штангой и кое-чего достиг. Я мастер-международник, у меня целый шкаф медалей и призов. Среди спортсменов меня до сих пор помнят и ценят. А теперь я бизнесмен. У меня крупное дело здесь, в Сочи. Есть предприятия в Кабарде. И здесь, и там я пользуюсь заслуженным, как мне кажется, уважением и авторитетом. И все у меня, вроде бы, хорошо, и не на что жаловаться. Да только есть у меня одна мечта, такая, что некоторым людям может показаться странной. Дело в том, что я мечтаю снять кино. Как ты думаешь, о ком?.. Только не смейся, – предостерег Кантемир и признался. – О Тимуре…
Для меня в его признании не таилось ничего неожиданного, поэтому я достаточно легко выдержал его долгий испытующий взгляд.
Накануне, а точнее, за день до этой злополучной встречи Васико нудно и настойчиво выпытывала у меня, чем я занимаюсь.
– Мы знакомы с тобой всего несколько дней, а уже успели попасть в перегрягу. Умудрились поссориться и снова помириться. А вчера в первый раз поцеловались…
Вздох.
– И вот теперь я лежу и думаю…
А мы и вправду лежали. Лежали в обнимку, устроившись на одном шезлонге, в тени навеса из банерной ткани спасались от жарких лучей полуденного солнца и сонно таращились на море.
– … лежу и думаю: а ведь я тебя совсем не знаю. Знаю только два твоих имени – Тимур и Моня.
– Удивительно, я думаю о том же. И я о тебя ничего не знаю.
– А обо мне и не надо знать. Я обычный человек…
Новый вздох.
– А вот ты другое дело.
– Это почему же?
– Ты не такой, как все. Особенный какой-то. Расскажи о себе, – Васико, перевернувшись на бок, лицом ко мне. – Чем ты занимаешься?
– Ничем особенным.
– Мне кажется, что ты художник, или писатель… или, может быть, ученый.
– Глупости какие.
– У нас раньше по соседству один биолог жил… в Тбилиси… – Васико пустилась в воспоминания. – Он в универе преподавал. Был такой симпатичный, приятный, всегда красиво одевался.
– И что?
– Он был не такой, какими ботаников в кино изображают. Он был привлекательный, симпатичный… Только он все равно на нормального человека не был похож.
– Батаник, как ни крути?
– Ну да. Представь, здоровается он с кем-то, или разговаривает, а сам в это время в облаках витает: думает о чем-то своем. Или еще: спросишь у него прикурить, а он вместо зажигалки или спичек сигарету подает. С ним можно было весь день проболтать, а глянешь ему в глаза и видно, что мысли его где-то совсем далеко. У него на лице всегда было такое выражение, будто он в уме какие-то свои задачи решает.
– И что дальше?
– Потом его арестовали.
– Вот как?
– Да. Оказалось, что он отправлял наших девушек на консумацию… то ли в Грецию, то ли еще куда. Оформлял им документы через университет, будто они уезжают на стажировку, а на самом деле они уезжали по другим делам.
– Понятно теперь, какие он задачи решал.
– Дело не в этом! – Васико досадливо поморщилась. – Дело в том, что ты на него похож.
– Ну, спасибо.
– Не-ет! Не в том смысле. Просто ты такой же задумчивый. Все время о чем-то своем думаешь. Вот я и решила, что ты ученый… или писатель.
– Вынужден тебя разочаровать, – отрезал я. – Я не ботаник. И не писатель. И даже не художник. Мои занятия куда прозаичней. Я скорее отправляю девушек на консумацию.
– Да ладно, – Васико не поверила мне. – Ты же шутишь?
– Не вполне. Я фотограф.
Она удивилась.
– И что? Причем здесь консумация?
– Я работаю в стиле «ню».
– Это как?
– Снимаю обнаженную натуру.
Васико покосилась на меня.
– Голых что ли?
Я качнул головой.
– Правда?
– К сожалению.
– Зачем тебе это? – на ее лицо наползла тень сомнения.
– Так я зарабатываю на жизнь.
– Ты снимаешь эротику? – в ее голосе прозвучал вздох надежды.
Я удрученно уронил голову.
– Хуже.
А когда вновь поднял на нее глаза, увидел, какой переполох в ней вызвали мои признания. В глазах читались изумление и растерянность. И было видно, как натужно работают ее мысли, пытаясь определить, кто я такой на самом деле.
– Ты же шутишь? – решила она, наконец. – Скажи, что шутишь!
Далее испытывать ее терпение было опасно. Я натянуто улыбнулся и спросил:
– А ты поверила?
В ответ она шлепнула меня по голой ляжке. Хлопок вышел звучный. А я вскрикнул от боли.
– Да ну, тебя, – сказала она и отвернулась от меня. – Ты, конечно, можешь и дальше кривляться, но только зря. Так с друзьями не поступают.
Я тер покрасневшую ляжку и думал при этом: «Глупо, как все глупо. Люди совершенно не воспринимают правду. Их слух заточен под выдумки и ложь».
– Не обижайся, – попросил я покаянным голосом. – Шутка, действительно, оказалась глупой. Я ученый, ты угадала. Не ботаник, но историк… и в некотором роде писатель. Да, я пишу книги.
– Какие книги?
Я сделал неопределенный жест рукой.
Тамерлан
– Ты не читаешь такие. Это очень скучная тема, во всяком случае, для симпатичных девушек. Я пишу книги о Тимуре.
– О каком Тимуре?
– О Великом. Вот, видишь, ты даже не знаешь, кто это такой. Может имя Тамерлан тебе знакомо?
– Я знаю, кто такой Тамерлан, – похвасталась она.
– Да? Откуда?
– У моего знакомого есть книги о Тимуре. Много, пять или шесть. У тебя какая фамилия?
Я предостерегающе погрозил ей пальцем.
– Нет, нет. Я не пишу беллетристику. И даже популярную литературу. Мои книги для узких специалистов. Ты не могла увидеть мои книги в шкафу у своего знакомого.
– А-а-а… – понимающе протянула Васико. – В смысле ты пишешь не всем понятные вещи?
– Нет, я пишу вполне понятные вещи. Но, видишь ли, мои книги издаются ограниченным тиражом и не поступают в продажу. Их рассылают таким, как я, тем, кто работает в одной со мной области. Ведь твой знакомый не историк? Он же не занимается историей Тимура профессионально?
– Нет, – согласилась Васико. – Он бизнесмен. Бывший спортсмен. Я вчера о нем говорила. Огнепоклонник, Кантемир Катоев. Слышал?
Я был поражен.
– Кантемир Катоев? Огнепоклонник читает о Тимуре?
Васико кивнула головой.
– Он каждый вечер, как поест, прежде чем включить спортивный канал, садится и читает.
– Никогда бы не подумал, что неандертальцы типа твоего Огнепоклонника берут в руки книги.
– А он только про Тимура читает. Он другие книги не берет. Даже газеты не покупает.
– Откуда такая привязанность?
Васико загадочно повела плечами.
– Тимур его кумир.
Удивительные вещи она мне сообщала. Ее информация совершенно не вязалась с тем, что рассказывали о Огнепоклоннике другие: живодер, примитивный преступник и проходимец, кошмар для всего побережья, Самый опасный тип от Псоу до Туапсе.
– Если бы ты сказала, что его кумир Джон Рокфеллер, или Аль Капоне… или хотя бы Костя Дзю… Почему Тимур?
– Он считает себя его потомком.
Все ясно, догадался я, Огнепоклонник сумасшедший.
– Ты знаешь, как переводится его имя?
– Я не разбираюсь в черкесских именах.
– Он говорит «кровь Тимура».
Я повторил по слогам имя Огнепоклонника.
– Ну, да, – я хлопнул себя по лбу. – Это же со старо-тюрского. «Кан» в переводе «кровь».
– Значит, это правда?
– Что правда?
– Кантемир говорит, что его имя дается только тимуридам.
– Какая глупость! Откуда на Кавказе взяться тимуридам? И потом есть мнение, что «Кантемир» это искаженное «хан Тимур».
– Он говорит, что Тимур воевал на Кавказе.
– И что?
– И повстречал его прабабку.
– Забавно, – я был в полном восторге. – Нет, это, просто, восхитительно!
– Ну, не знаю, – Васико опять вздохнула. – Во всяком случае, он верит в это. И даже хочет снять об этом фильм.
– О чем?
– О том, как его бабка залетела от Тимура.
