Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Но и работу свою он вёл справно. Школа – главное творение для князя – росла и процветала. Недавно вон пристроили к ней огромную башню, откуда захваченный в Казани магометянин наблюдал каждую ясную ночь в большую подзорную трубу за звёздами, как всегда при этом обучая приставленных к нему мальчишек. Князь новому холопу самолично задачу ставил, что-то там у Юпитера рассмотреть и посчитать, а также обучить своей науке с десяток отроков. И, коли справится с делами, отпустит он его на волю, на все четыре стороны да с деньгами. А князь слова на ветер не бросает, то всякий в вотчине знает. Так что работает казанец не за страх, а за совесть.

Берег Усолки облагородили почитай до самого устья, да и дно каждую весну прочищают, чтобы торговым насадам спокойно к причалам подходить можно было.

Медь на Григоровой горе добывали в большом количестве, да и розмыслы ещё пару новых залежей обнаружили, так что заводик медеплавильный работал без устали, выпуская в последнее время не только пушки, но и колокола, что скупались церковью по достойной цене.

Вот хлеб на местной земле родился плохо, но с едой проблем не было: спасали рыбные и охотничьи артели, а так же "свои" вогуличи. Кстати, после смерти старого вождя, его старший сын недолго наслаждался властью, попав на охоте в лапы шатуна. Мишка сильно изломал парня и видимо повредил что-то внутрях, так что спустя неделю освободившуюся должность племенного вождя занял Асыка, в крещёнии принявший имя Арсений. С учётом его отношений с князем, вогуличи и вправду были отныне свои.

Без устали работал на острове стекольный заводик, изготавливая очередную партию стекла и зеркал. А про солеваров и говорить не приходится. К осени закончили бурить новую скважину, теперь ладили вокруг неё варные избы. Соляной караван в следующем году обещался быть весьма большим, хотя на покорённых казанских землях ощущалось какое-то напряжение. Видимо, придётся усилить охрану ротами Камского полка, благо полковник Рындин никогда не отказывал в подобной помощи.

В общем, княжеская вотчина процветала, и Игнат мог честно и спокойно почивать на лаврах хорошего управленца, вот только приезд подобных дьяков всегда вызывал у него обоснованную озабоченность. В такие дни он становился более раздражительным и даже молодая супруга старалась поменьше попадаться ему на глаза. Но вот московский дьяк уехал и жизнь потихоньку стала возвращаться в накатанную колею. Оставалось лишь решить последнее распоряжение князя: по возможности взять на службу и отправить в Нижний Новгород одно-двух кормщиков для его княжеского дела. Просто с кормщиками было в местных пенатах туговато.

Глава 22

Корабль дергало во все стороны, то вперед, то назад, то стремительно кидало на один бок, то на другой. Бешено выл ветер, срывая гребни волн и покрывая море водяной пылью. А мохнатые тучи, казалось, так и цеплялись за клотики мачт.

В корпусе что-то скрипело и стонало, словно сам корабль страдал от ударов стихии. На второй день швы не выдержали подобного обращения и дали течь. Пришлось ставить мореходов к помпе. Но, как оказалось, это было ещё не самое страшное. Страшное случилось после полудня (если верить песочным часам), когда, совсем неожиданно, "Аскольд" со всего маха ударился днищем о дно. Потом ещё раз и ещё.

Донат, стоявший в этот момент рядом с рулевым, бросился к борту и впился взглядом в светло-серую хмарь, окружающую корабль. Увы, никакой земли в пределах видимости видно не было, и, возможно, шхуне просто "повезло" налететь на одинокую скалу в океане. Вот только везение это было каким-то с душком. От сильной качки и нескольких мощных ударов о камни вода стала куда быстрее проникать внутрь, и насосы уже не успевали откачивать её. Если с течью не удасться справиться, то, скорее всего, корабль придётся покинуть. А этого ему ой как не хотелось. И дело было даже не в том, что от родной землицы отделяло их тысячи вёрст, а в том, что это будет первый корабль, который он, Донат, потеряет за время своего кормщичества.

Но и раздавшийся где-то час спустя крик: "Земля!", не избавил командира от плохих предчувствий. Словно оправдывая их, шхуну вновь затрясло от ударов. Это продолжалось недолго, но и этого хватило, чтобы у корабля сбросило с петель и оторвало напрочь перо руля.

Став неуправляемым, он превратился в игрушку свирепого ветра, который с радостью погнал его прямо к еле-еле различимому в чёрно-серой пелене берегу. И даже уроненные паруса и брошенные якоря не смогли остановить это движение. Носовой якорь никак не мог зацепиться за грунт, а кормовой лишь дёрнулся, как его канат, не выдержав натяжения, лопнул с громким хлопком.

Когда, наконец, и носовой схватился за дно, шхуну стремительно развернуло кормой к берегу. А ветер продолжал тащить её дальше. Якорный канат, натянутый как струна, буквально звенел и грозился вот-вот лопнуть. Поняв, что он долго не выдержит, Донат велел спускать шлюпки, но и этот приказ запоздал. Канат в очередной раз дёрнулся и… лопнул!

Понимая, что теперь столкновение с землёй стало неизбежно, мореходы хватались, кто за что мог. Многие, стоя на коленях, молились богу.

Штормовая волна, словно радуясь собственному величию, приподняла шхуну и с силой выбросила её на песчаную отмель. Треск ломающихся мачт, казалось, затмил рёв ветра. Рухнув на борт, отчего все не привязанные вещи сорвались со своих мест, шхуна протащилась по песку и, уткнувшись в высокий земляной обрыв, застыла в полулежащем положении, вздрагивая от налетающих ударов водяных валов.

И мореходам ещё невероятно повезло, что дикий берег не оказался нагромаждением валунов, о которые корабль мог легко разбиться в щепки, но и мокрый песок ещё не был полноценным спасением. Прихватив что первым под руку пришлось, мореходы спешно покидали останки корабля, уходя подальше от моря. Самым трудным было взобраться на вершину откоса, но с божьей помощью преодолели и это препятствие. Впрочем, все понимали, что всё только начинается, и впереди предстояло ещё много работы, а легко не будет никому…

Шторм окончательно стих лишь спустя сутки и команда сразу поспешила на берег, посмотреть, что стало с их судном. Увы, даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что быстро восстановить шхуну не получится. Если получится вообще, а то, возможно, придётся и вовсе строить что-то новое. Так что перед выжившими русичами замаячил призрак полноценной зимовки в незнакомой местности, для которой нужно было подыскать удобное место.

Для этой цели Донат, возглавивший, как командир, невольных робинзонов, отправил два отряда в обе стороны от места крушения, а сам остался организовывать выгрузку из останков корабля всего, что только можно было. Ибо никто не мог сказать, что именно понадобится людям уже завтра.

Отдельно доставали продовольствие. Любое, даже подмокшее. Последнее тут же выкладывали на сушку, поставив зуйков отгонять прожорливых птиц. А вечером внимательно выслушивали вернувшихся разведчиков. Ведь те видели куда больше, пока искали удобные места.

Земля, на которую выбросило русичей, в яркий солнечный день выглядела весьма привлекательно. Холмы, леса, красновато-белые песчаные пляжи и на удивление красная почва – всё это было и знакомо и в достаточной мере ново. Лес был в большинстве своём широколиственным, но с примесью хвойных деревьев, часть которых русичи видели впервые в жизни.

Как вскоре выяснилось, выбросило корабль на побережье между двух заливов, при этом всего в четырёх верстах от места крушения в восточный залив впадала небольшая река, большая часть которой оставалась пресной даже во время прилива. Да, с этого места было далеко до побережья, но ведь солёной водой много не напьёшься, а рыть колодец умельцев не имелось. Тех, что могли бы найти нужное место. А потому острожек решили ставить на берегу речушки, а на побережье можно будет и на лодке выходить, починить которую было куда легче, чем корабль.