Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт
Плохая она или хорошая, пусть гиды рассказывают. Не по канонам точно. Как это Иисус и без лица⁈ Главное другое — оратория новая и, следовательно, картина нарисована недавно. И там полно коричневых и тёмно-жёлтых оттенков. Получается, что совсем недавно в Кеммерне жил художник и рисовал эту картину используя жёлтые и коричневые краски. Возможно, преподобный отец Мартин знает, где этот художник сейчас. Возможно, он в Риге. И, возможно, он либо продаст краски Иоганну, либо продаст рецепты красок. В совсем уж крайнем случае, можно организовать захват писаки, и с помощью вырывания ногтей, сподвигнуть того на сотрудничество. Да, не наш метод. Но где ноготь хренового, если честно, художника, и где прогресорство Иоганна. Всё же пацан надеялся, что несколько шиллингов или даже, чёрт с ним, марка серебряная тяжёленькая развяжут язык не найденного пока живописца.
— Рисовальщик? — Мартин преподобный сощурился — нахмурился — скривился — искривился, — а зачем тебе, сын мой?
— Вот! — Иоганн во второй раз за день тряпицу снял с шедеврального шедевра львиноголового.
— Ох, мать твою! Донерветер. Спаси и помилуй мя, Господи! — и этот креститься начал, а ведь интеллигенция.
— Хочу улучшить, углубить, так сказать, и расширить, — поделился мечтами пацан.
— Бес! В тебя опять, Иоганн, вернулся бес! Что это? — ну, хоть на колени перед львом не бухнулся и воздух не испортил. Крепче кишечник у преподобного, чем у Хельги.
— Это картина царя зверей — льва. Правда, красиво. Мне, чтобы ещё красивее было, краски нужны. Сам я с усам, но лучше найти специалиста и у него секреты производства красок купить или бартер устроить. Ченч. Он мне секрет краски жёлтой, а я ему его ноготь вырванный, — Не, про ногти, понятно, не сказал, только подумал, на бартере остановился.
— Бартир? Что это? — продолжил креститься святой отец, искоса на скалящегося льва поглядывая.
— Слово ангельское. Тьфу. Английское. Обмен одного предмета на другой, — и видя, что преподобный не расхмуривается, пацан добавил, — Это меня фон Бок некоторым английским словам научил. Нет, так-то он, как и вы, святой отец, англичашек не любит. Бесы они.
Была такая фишка у отца Мартина не любил он англов большой и постоянной нелюбовью, а вот за что такая нелюбовь, не говорил.
— В Риге сей монах обитает, что Господа здесь нарисовал. В монастыре. Он, как и я из Кракова. Там учились в университете вместе. Брат Сильвестр. Он мне и в самом деле как брат. Я, как бываю в Риге, всегда к нему захожу. Небезынтересно будет показать ему твоего царя зверей, что же касается секрета изготовления красок, то думаю, поделится он без всяких бартиров. Ты ему расскажешь, как льва этого сделал, а он тебе рецепты красок. И не нужен никакой бартир.
— Действительно, святой отец, не нужен бартер, я ему секрет изготовления картины сей, а он мне, как краски делать. Зачем нам бартер, так поменяемся.
— Хорошо, Иоганн. Нам ведь всё равно нужно ехать в Ригу. Теперь у тебя нет третьего опекуна, и это недопустимо. Могут потом сложности возникнуть с наследством. А твоей мачехе тоже нужно показаться архиепископу, с гибелью Генриха ситуация с его баронством ещё хуже, чем с нашим. Там молодая жена, и у неё нет детей. А у Генриха от прежней жены тоже не осталось наследника.
— Там же есть младший брат Марии…
— Он не наследует майорат. Тем более, судьба Александра неизвестна. Так что дорфы Пиньки и Пелес тоже должны передать, по моему разумению, тем же опекунам пока, что и земли твоего отца, то есть, мне, твоей мачехе и ещё одному человеку, которого назначит архиепископ. Возможно, им станет отец Юргена Кессельхута Бернхард.
— Так он тоже на войне? — это Иоганн точно знал, был разговор с Юргеном у него на эту тему.
— Вернётся.
— Вернётся, так вернётся, — махнул рукой Иоганн, он точно зал, что война ещё больше года будет идти, и рыцарей там поляжет много. «Ужели здесь лежит весь орден»? Так, кажется, король Ягайло вопросил. И там что-то про пророчество Бригитты и про выбитые зубы дальше, — когда же отправляемся?
Событие двадцать третье
Решили ехать в Ригу к архиепископу через неделю. Нужно подготовиться. Готовка разная и одна из основных частей — это подгонка доспехов. С литвинов и жемайтинцев столько брони и оружия собрали — затрофеили, что роту конную можно выставить. Людей при этом не много, и часть ещё и в замке нужно оставить. И по этой самой причине уж те, что отправятся в Ригу, должны быть в нормальной, плотно подогнанной броне. Собрали новиков, все три десятка и стали к ним приторачивать латы, панцири-кирасы, бахтерцы, наколенники и прочие бригантины с ерихонками. Понятно, что доспехи — это не стринги их в натяжку не надевают, там и поддоспешник, и ремешки можно чуть удлинить, тем не менее, и другое ясно, что на Андрейку — сына Перуна, который за метр восемьдесят и на Тимошку четырнадцатилетнего, который на две головы его ниже доспехи нужны разные. Слава богу, выбирать есть из чего.
Тридцать новиков нарядили в железо. Смотрелось это воинство внушительно, ещё и кони как на подбор. Дестриэ выбирали с ростом в холке не менее ста семидесяти пяти. Может, и плюс минус туда-сюда пару сантиметров. Мерили в футах, локтях, вершках, дюймах и прочей хрени, не имея ни одной линейки. Мерой служил десятник Семён. У него рост как раз метр семьдесят пять где-то, коней по нему и подбирали.
С лошадьми беда, вообще-то. Их прибавилось почти на пять десятков. Впереди зима. Нужны тёплые, не продуваемые сырыми и холодными зимними бореями, конюшни. И их срочно в Кеммерне и Русском селе строят. Но это полбеды. Лошадь, она за сутки съедает разных кормов не менее двадцати кило, и сена в этом количестве только половина. Но это обычная лошадёнка. Дестриэ и тридцать пять кило проглотит. Если на сто двадцать дней зимы посчитать и на полсотни добавленных к имеющимся лошадям, то путём не хитрого расчёта, получается
