Шеф-повар Александр Красовский 2 (СИ) - Санфиров Александр

Надеюсь, что и в дальнейшем, мне в Швеции будут встречаться только такие люди, честные, законопослушные, и доброжелательные.

— Хм, неплохо, — буркнул Вендель. — Скажите, Алекс, у вас ведь остались в Советском Союзе родственники, жена. Вы не боитесь, что своим поступком испортили им жизнь? Возможно, их даже посадят в тюрьму?

— Нет, в то, что их отправят в тюрьму, я не верю. Заключение грозит мне, если я вдруг решу вернуться. А вот испортить жизнь, так это вполне возможно. Но буду надеяться, что все не так страшно. Времена сейчас другие. Вряд ли моих родителей уволят с работы, а брату не дадут возможности работать врачом. А как только мне дадут вид на жительство, я обращусь в советское посольство с просьбой разрешить выезд моей жене в Швецию для воссоединения семьи.

Вы, кстати, как журналисты, имеете возможность влиять на поведение Советских властей. Чем чаще в прессе будут появляться публикации обо мне и моих родственниках, тем скорее моей жене разрешат выезд из страны.

Мурыжили меня журналюги довольно долго. А потом, как-то сразу засобирались уезжать.

— Куда же вы господа, — улыбаясь, спросил я. — Как говорят у меня на Родине, чтобы интервью удалось, нам надо выпить на посошок.

После чего достал из серванта бутылку водки.

Корреспонденты резко затормозили сборы, а Ларссен взял у меня бутылку и начал читать этикетку.

— Наша, полупоклонная, — немного разочарованно сказал он и, немного подумав, сказал. — А ладно, наливай!

— Ага, раскатал губищу, он-то рассчитывал, Столичной буду угощать, ни фига, и местная сойдет. Пусть Ирме спасибо скажут, это она два раза в магазин бегала по моей просьбе. Купил два банана на всякий случай, вот и пригодилась. А полупоклонной вы шведы её сами прозвали. Потому, как продавцам за ней не нужно было далеко наклоняться, — подумал я и снова начал выкладывать на стол закуску.

Видимо сам черт дернул меня устроить пьянку. Первую бутылку мы выпили за два притопа, три прихлопа. Пришлось достать вторую.

После того, как у меня было выпито и съедено все подчистую, Эрик, слегка пошатываясь, встал и отправился на улицу.

Делал это он уже не в первый раз, поэтому я подумал, что и сейчас он будет орошать угол дома.

Но он вскоре вернулся и не пустой, а с литровой бутылкой виски в руках.

Вендель, увидев алкоголь, радостно взревел и кинулся обнимать напарника.

— О! Как журналюги разошлись, не к добру все это, — мимоходом пролетела мысль в моем затуманенном водкой мозгу. Но мне и моему мозгу уже было все равно.

Помню только, как выходили на улицу и хором пели Подмосковные вечера, какие-то шведские песни и у нас вроде бы получалось. Потом пошел мелкий дождь, и Вендель прыгал под ним, раздевшись догола, и кричал, что потомки викингов не боятся холода.

Я хотел последовать его примеру, но пальцы не слушались, мне даже не удалось расстегнуть пряжку ремня.

Утром я проснулся от холода. Я лежал на полу, на старом матрасе, прикрытый своей курткой. Печку вчера протопить никто не удосужился, поэтому дубачок был приличный.

Корреспонденты храпели на кровати, укрытые ватным одеялом и им явно было не холодно.

Ёжась, я встал и начал энергично размахивать руками, пытаясь согреться. На часах было половина седьмого, и я первым делом затопил печь. А уж затем поставил вариться кофе.

На запах кофе сладкая парочка, храпевшая на кровати, завозилась и начала протирать глаза.

Я после вчерашней пьянки был, ну почти, как огурец, видимо возраст сыграл свою роль. А вот мужики были изрядно помяты и хмуры. Им бы, по-хорошему, требовалось похмелиться, но надо было ехать на работу.

— Вам бы в обед не помешало по кружечке пива выпить, — посоветовал я. На что Ларссен посмотрел на меня глазами больного тигра.

— Парень, не учи ученого, — ответил он, делая очередной глоток кофе. Вендель Крогер вообще не принимал участия в беседе. Видимо вспоминал дикие танцы под дождем, когда он в темноте голый тряс своими, прямо скажем, ничем не выдающимися мудями.

После кофе корреспонденты немного пришли в себя, и стали собираться в путь. Как пояснил Эрик, дома их никто не ждет, поэтому они вполне могли себе позволить такой загул. Так, что они сразу по приезду приведут себя в порядок и отправятся в редакцию, готовить репортаж-бомбу.

Они никак не комментировали нашу вчерашнюю вечеринку, но я чувствовал, что у меня впервые, с тех пор, как я убежал из посольства, появились тонкие ниточки неформальных связей.

Так, что не только русским можно гордиться, что все решается совместной выпивкой, у шведов с этим тоже все в порядке.

Мне торопиться было некуда, так, что после отъезда собутыльников я навел порядок, собрал мешок отходов, чтобы довезти его до ближайшего мусорного контейнера. Мне, контейнер тоже обещали поставить, но пока приходилось действовать таким образом.

Чем хороша чугунная печь, тем, что уже через час доме повеяло теплом, и меня сразу повело в сон.

Но долго кемарить не получилось, к десяти часам нужно было явиться, как штык в закусочную старой Линды.

Я, как и её хозяйка, еще не знал, что завтра эта закусочная, станет известна всей стране.

Шестнадцатого марта очередной номер газеты вышел с кричащим заголовком. «Очередной беглец из-за железного занавеса хочет жить в свободной стране». В статье рассказывалось о молодом перебежчике из Советского Союза, работавшем поваром в советском посольстве в Финляндии, где его талант оценил однажды президент этой страны, побывавший с визитом в посольстве. У молодого человека нашлись родственники в Финляндии, оставившие ему наследство. Но в Советском Союзе наплевательски относятся к частной собственности, и поэтому сотрудники КГБ решили изъять её любыми путями. Под действием момента, молодой человек решил просить вид на жительство в Швеции.

Он в какой-то мере сожалеет о своем решении, потому, что переживает за своих близких, оставшихся в Советском Союзе, но и возвращаться ему теперь нельзя, потому, что коммунистический режим не оставляет безнаказанными такие поступки. И ему грозит десять лет пребывания Сталинском Гулаге.

Далее в статье рассказывалось, что в Швеции беглец встретил доброжелательный прием. А те люди, что помогли ему, в свою очередь отмечают положительные качества беглеца, его примерное поведение и трудолюбие. В большей степени, конечно, он обязан этими качествами своим финским предкам с отцовской линии. Не обошли журналисты своих вниманием и закусочную, где я мыл посуду вторую неделю, сообщив, что Линда Бёрглунд приняла активное участие в моей судьбе.

Буквально на следующий день к закусочной Линды началось паломничество желающих оказать посильную помощь несчастному беглецу. Хорошо, что в статье не указали моего места жительства, и все барахло не везли ко мне в дом. Кое-что из одежды я, действительно оставил себе, но большая часть вполне приличных вещей была мне не нужна, и что с ними делать я не представлял. Сейчас в Швеции еще не было такого количества мигрантов и нищих, которые появятся в двадцать первом веке. По, крайней мере, я ни одного нищего на улицах не видел. С моими трудностями снова помогла Линда. Она сообщила, что отправит все теплые вещи на север, где их отдадут пропившимся саамам — алкоголикам. Увы, как и на русском севере, эти народы быстро становились жертвами зеленого змия, не имея в организме ферментов для его переработки.

Дня через три число желающих оказать благотворительную помощь снизилось до нуля, и я вздохнул свободнее.

И тут, при очередном звонке Сандбергу, тот сообщил мне, что послезавтра мне надо будет явиться в иммиграционное управление для решения о предоставлении виде на жительство. На мои вопрос, дадут ли мне его, Сандберг сообщил, что, скорее всего, дадут, и статья в газете, написанная в положительных тонах, по его мнению, явилась немаловажным фактом для этого. Глава 9

Спасибо неведомым дарителям, притащившим кучу секонд хэнда. Благодаря им, мой внешний вид соответствовал торжественности момента. Костюм, правда, несколько потертый, тройка темно-песочного цвета сидел, как влитой. Кремовый галстук, белая рубашка и кожаные полуботинки завершали мой скромный образ. Наверно, именно поэтому, несколько корреспондентов бросились к нам с Сандбергом, когда мы собирались зайти в иммиграционное управление и принялись усиленно щелкать фотокамерами, задавая массу вопросов.