Негритюд в багровых тонах (СИ) - Птица Алексей

Сражение постепенно переходило в свою горячую фазу. Наконец, мортиры пристрелялись, и завязалась артиллерийская дуэль. Но, английские горные пушки, несмотря на свою многочисленность, были лёгкими орудиями, и стреляли вверх. А мортир было всего десять штук, и из-за своей конструкции и расположения они стреляли намного дальше английских орудий.

Вследствие всего этого, мортиры были недостижимы для огня английских орудий и стали наносить урон, несмотря на плохую точность и скорострельность. Английские же орудия могли работать только по живой силе противника, который, не атакуя, попрятался в складках местности и за камнями.

Джон Конвайл был вынужден сам атаковать. Первыми пошли в атаку его иррегулярные союзники. Поддержанные дружными залпами орудий и винтовок сипаев и гуркхов, они начали быстро бежать вверх по склону, стремясь добежать до вражеских позиций, пока те прятались.

Быстро замеченные в этом стремлении, они были встречены редким огнём, а потом, в атаку на них поднялись из-за своих укрытий, и с дикими криками побежали навстречу, воины катикиро Кабареги, вооружённые только мечами и копьями. Это были те воины, которым не достались винтовки, либо, они не в состоянии были научиться из них стрелять. Этого и ждал бригадир.

На середине склона обе волны встретились. Стремительно мчавшиеся, воины катикиро с ходу вломились в боевые порядки масаев и других племён. Гул железа и крики ярости отразились от склонов близлежащих вершин. Загудела в резонанс оружию земля. Полетели на землю обезглавленные тела, отрубленные ноги и руки, кровь полилась вниз по склону, быстро впитываясь в почву.

Битва была жестокой, и те и другие, были уверены в своей победе, и тех и других, поддерживали огромные силы. Сражение только началось, и не было ни моральной усталости, ни физической. Но, в силу расположения местности, воины катикиро стали теснить наёмных чернокожих воинов, шаг за шагом выдавливая их со склона.

Трупы продолжали валиться на землю с обеих сторон, а количество сражающихся, постепенно, стало уменьшаться. Не выдержав напряжения сражения, Кабарега бросил в бой группу воинов, вооружённых винтовками. Стреляя на ходу, а потом, присоединяя штыки к винтовкам, они бросились в атаку, дожав дрогнувших масаев и обратив их в бегство.

С каждым последующим шагом, английских союзников становилось всё меньше и меньше, а воины катикиро приближались к боевым порядкам сипаев. Не дожидаясь исхода сражения, Джон Конвайл предусмотрительно отправил весь пятитысячный отряд гуркхов далеко в обход.

Будучи жителями горной местности, гуркхи были прекрасными ходоками и легко преодолевали возвышенности. Их задачей было нанести быстрый фронтальный удар, в стык между отрядами катикиро и раса Алулы, что они и собирались сделать, скрытно передвигаясь мелкими лощинами и умело пользуясь скальными выступами высокогорных лугов.

Отступление масаев превратилось в повальное бегство, их по пятам преследовали, убивая в спины, воины катикиро. Конец этому всему поставили пулемёты Максима. Не жалея своих союзников, которых и так осталось катастрофически мало, английские пулемёты открыли огонь на поражение. Бригадир не утруждал себя предупреждающей стрельбою вверх, чтобы предупредить и спасти своих чернокожих «друзей». Ему на них было решительно наплевать.

Смертоносные плети пуль встретили наступающие порядки воинов катикиро и отступающих масаев, разбросав и тех, и других, в разные стороны, изломанными куклами, без мыслей и желаний. Непрерывный стальной веер пулемётных пуль опустошал ряды воинов, укладывая их, друг на друга, убивая в них веру в победу.

Бросая оружие, воины повернулись и обратились в бегство. Вслед им неслись выстрелы, продолжая вырывать из рядов отступающих всё новые и новые трупы, и устилая ими каменистую землю. Более удобного случая для контратаки могло больше и не представиться.

Отдав приказ трубачу, бригадир Конвайл услышал заливистый сигнал всеобщей атаки. Подхватившись с земли, индийские сипаи пошли в бой, издавая гортанные боевые кличи на своих языках. Их белые, искусно завёрнутые на головах бурнусы и чалмы, выделялись своими яркими пятнами на фоне зелено-жёлтого разнотравья и серых угрюмых скал. Этот диссонанс ещё больше усиливал всю фантасмагорию кровопролитного сражения.

Десять тысяч сипаев, в едином порыве, двинулись в атаку вверх по склонам, вслед за ними пулеметные расчёты потянули свои пулемёты. Горные орудия открыли ураганный огонь, обстреливая боевые порядки воинов раса Алула, которые укрылись между скал.

Но не все лавры довелось пожинать только английским артиллеристам, немало было любителей стрелять из могучих мортир и среди чернокожих воинов раса. Почти все они были выходцами из Абиссинии, а также, других территорий, прилегающих к ней. Рас позвал их с собой, рас верил им, армия надеялась на них, и они не подвели.

Пристрелявшись, стрелки стали разносить своими, более мощными, бомбами, одну за другой, английские батареи. Фонтаны земли и осколки камней, вырванных из почвы, летели в разные стороны, накрывая собой орудийные расчёты, разбивая вдребезги орудия, убивая людей и упряжных животных, которых и так было немного.

Осколки камней, будто шрапнель, носились по всему английскому лагерю, раня и убивая. Сильные взрывы вздымали к небесам дым и землю. Остро пахло сгоревшим порохом и кровью.

Груды ящиков из-под бомб и ядер валялись возле мортир. Рас приказал снарядов не жалеть, и орудийные расчёты не жалели их, с азартом закидывая в прожорливые орудийные затворы очередные подарки своим врагам. Грохот орудий разрывал барабанные перепонки, но уже не требовалось кричать, каждый стал понимать своего товарища на интуитивном уровне, не отвлекаясь на разговоры.

Все обычные человеческие желания в этот момент исчезли, каждый из воинов думал только о том, как поскорее поднести снаряд, а наводчик, как лучше прицелиться и попасть во врага. Все мысли о еде, воде и развлечениях испарились из их мозга. Все животные желания также прекратили о себе напоминать, подавленные одним чувством, желанием воевать и победить.

Только здесь и сейчас каждый из них сознавал, для чего природа создала человека. Она создала его для войны, для того, чтобы убивать, не давая жить другим. И сейчас они реализовывали это, свою жажду убийства, свою жажду победы, не щадя ни свои, ни чужие жизни, не чувствуя ничего, кроме этого стремления.

Пять тысяч гуркхов, собранных в один корпус, пробирались в обход основных позиций, надеясь одним фланговым ударом уничтожить войска катикиро, а потом, завершить разгром оставшегося в одиночестве со своим войском раса Алулы.

Никто из них нисколько не сомневался в удачном исходе этого плана. Они были лучшие! Они не просто были лучшие, они были лучшие из лучших, мужественные сыны народов Непала, зарабатывающие себе на жизнь войной. Каждый из них был в меру жесток и в меру кровожаден.

Никого из них не учили жалеть врага, наоборот, родившись среди исполинских гор Гималаев, они научились философски смотреть на мир, не забывая при этом защищать себя. Нищие горы не могли прокормить их и, чтобы выжить, гуркхи нанимались в солдаты экспедиционных британских войск, верой и правдой служа английской королеве.

Сейчас наступал миг их торжества. Забравшись гораздо выше позиций, занимаемых воинами катикиро, и никого там не обнаружив, они упали, как горный орёл, на беззащитные перед ними и сгрудившиеся внизу, для отражения атаки сипаев, войска Кабареги, напоминающие сейчас стадо овец.

К чести воинов Кабареги, никто не дрогнул. Заметив нового врага, катикиро развернул своих, оставшихся в резерве, воинов и встретил гуркхов частым ружейным огнём. Рас Алула Куби, заслышав неожиданные выстрелы, справа от себя, там, где отбивались войска катикиро, сразу осознал возникшую опасность.

Потеря союзника грозила сокрушительным поражением, которое он не мог допустить. Выпрямившись во весь свой рост, он стал отдавать необходимые приказы. Почувствовав его решительность, воины ощутили всю торжественность этого момента. Каждый из них осознал, что наступил тот час, от которого зависит судьба всего сражения и жизнь каждого из них.