Александр Маркьянов - Адепты стужи. Часть 2
На путь до известного ему наблюдательного пункта он потратил меньше часа. Хотя это и было глупостью — но именно сейчас, пробираясь по вересковым пустошам, вдыхая знакомый запах торфа, оглядываясь по сторонам в поисках противника, он вспомнил как когда то давно то же самое он делал, будучи кандидатом на вступление в знаменитый полк САС. Тогда ему не было еще двадцати, он был совсем пацаном, но…
Тогда он был живым.
И сейчас он почувствовал себя живым. Давно он себя так не чувствовал.
И понял, как это чертовски приятно — когда ты чувствуешь себя живым.
Живые… И мертвые…
Место для наблюдения, а при необходимости и для стрельбы он приметил еще в свой прошлый визит сюда. Примерно в семистах ярдах от дома, почти на самом гребне холма — там лежал серый, источенный холодными дождями и пронизывающим шотландским ветром огромный валун, высотой в два человеческих роста. На подходе к валуну он залег и дальше передвигался по-пластунски, а за валун заползал так, чтобы между ним и домом был этот самый валун, чтобы его невозможно было увидеть. Хозяин расположенного внизу, в лощине строения был не из тех людей, с кем можно было шутить.
Дополз. Замер.
Охота…
Почему то именно сейчас Бухгалтеру вспомнилась последняя настоящая охота, в которой он принимал участие — охоту не на людей. Это было здесь, в Шотландии, на продуваемых всеми ветрами вересковых пустошах. Тогда он шел один по этой мрачной пустыне, а где то левее, в миле бухали залпы выстрелов из двустволок и скакали лошади. Последнее развлечение знати — раз запретили охоту на лис с гончими, гончих заменили ружья. Он не любил и не уважал такие охоты — большой компанией, шумные, с виски, с похвальбой перед присутствовавшими там же дамами. Это было что-то типа шумного карнавала, приятного времяпрепровождения с убийством животного как бы между делом, для веселья. Для него это было неприемлемо. Он всегда охотился в одиночку, даже без проводника, он уходил на несколько дней, стараясь слиться с природой, стать ее частью. Он использовал нетипичное для Великобритании комбинированное ружье с одним нарезным и одним гладким стволом. Только один шанс — он всегда стрелял один раз, и если пуля не находила цель — значит, зверь выиграл, а он проиграл. Такова была игра. Честная игра.
Тогда на него выскочил тот лис. Старый, побитый жизнью лисовин, с обтрепавшейся рыжей шерстью. Он выбежал прямо на него, загнанно дыша и подволакивая заднюю ногу. В него попало несколько дробин, но этого было недостаточно для того чтобы убить его. Увидев его, лис остановился — и посмотрел ему в глаза — а он посмотрел в глаза зверя. Они стояли так несколько долгих секунд — и, казалось, на многие мили вокруг не было больше живых существ, кроме него и этого самого лиса. Но слева опять раздалось гиканье — и лис рванул дальше, тяжело пробежав в нескольких метрах от него. А потом на поляну где он стоял, выскочили несколько верховых — молодые, наглые, на разгоряченных скачкой лошадях, в теплых костюмах для верховой езды. С ними были и дамы — две или три — заливисто смеющиеся, с легкими дробовиками — переломками. Увидев спокойно стоящего посреди пустоши человека, они удивились, потом подскакали к нему поближе и спросили, не видел ли он подстреленного ими несколько минут назад лиса. Бухгалтер сказал, что видел и указал им направление, куда он пробежал — совсем не то, куда он побежал на самом деле. Одному из верховых что-то не понравилось, и он хотел еще что-то сказать или сделать — но находившаяся на пританцовывающем рядом кауром жеребце молодая рыжеволосая красотка удержала своего спутника от этого. Он знал, что женщины гораздо лучше чувствуют опасность. Видимо, это шло еще с первобытных времен, когда им приходилось оберегать свое потомство от хищников. Вот и сейчас — эта красотка почувствовала, что ее кавалер вплотную подошел к смертельно опасной черте, к самому краю обрыва.
А потом, когда они ускакали в том направлении, которое он им показал — Бухгалтер долго смотрел им вслед. И пожелал зверю удачи.
Мертвые… И живые…
Размышления Бухгалтера прервал хлесткий щелчок — словно пастушьим кнутом. Еще через долю секунды до него донесся раскатистый грохот выстрела.
Его обнаружили.
Бухгалтер медленно вышел из-за валуна, держа руки за головой и начал спускаться вниз, к старому деревенскому амбару…
Человек, который его ждал там, у амбара был сед, кряжист, невысок, он зарос бородой по самые глаза и чем-то напоминал гномов. Выделялись руки — большое, красные, рабочие, все в мозолях и каких-то пятнах. В руках он держал странного вида длинноствольное нарезное ружье, из которого сейчас и выстрелил.
— А если бы ты в меня попал? — вместо приветствия сказал Бухгалтер, не опуская сцепленные за головой руки.
— Одним клиентом было бы меньше — ответил «гном», опуская ружье — тебя давно не было.
— Было много дел. Руки то можно опустить?
Вместо ответа «гном» протянул руку…
Гнома звали Николас Моргейт, и когда то давно он работал на королевской оружейной фабрике в Бирмингеме, которая была основным производителем оружия в Британской Империи. Тогда клеймо BSA означало наивысшее качество, оружие с таким клеймом ценилось дороже любого другого. Две тысячи солдат, вооруженные винтовками и пулеметами BSA могли поставить на колени целую африканскую страну. Потом… потом много чего произошло, и славное британское оружие потерпело два подряд сокрушительных поражения. Сначала сумрачный германский гений, бесчисленные ряды вымуштрованных пруссаков с Маузерами в пух и прах разбили основного континентального союзника Британии — Францию, а заодно разгромили и британский экспедиционный корпус. А потом, не успев оправиться от поражения на континенте, Британцы потерпели новое, еще более сокрушительное. Бесчисленная русская армия вторглась на Восток, конные казачьи лавы подобно метле вымели с востока остатки турецкого владычества и обрушились на британские колонии. Скорее всего, они смогли бы выстоять — но тут германцы по сговору с Россией и с вероломными предателями бурами выступили в Африке. В результате допущенных грубейших ошибок — Британии надо было отдать что-то одно, а за второе держаться изо всех сил — потеряли и то и другое. Воевать на несколько фронтов против двух сильнейших континентальных держав у острова, у которого снабжение было под угрозой из-за действий германских рейдеров и подводных лодок, просто не хватило сил. Блестящие операции британского флота против русского и германского ничего не могли изменить — в конце концов, война то велась на суше, сухопутными группировками войск. А безумный прорыв русских и германцев к Скапа-Флоу и к Устью Темзы довершил картину национального унижения и заката величайшей в истории колониальной империи, над владениями которой никогда не заходило солнце.
А фабрика BSA продолжала снабжать оружием британскую армию, надеявшуюся на реванш — в Лондоне создали даже такой клуб — клуб Реванш. Однако, и русские и немцы с каждым годом становилось сильнее политического лидера, способного очертя голову броситься в атаку не было. Были лидеры, которые понимали — война с одним континентальным противником означает войну и с другим, а такая война превратится в атаку легкой бригады. [атака легкой бригады — в Крымскую кампанию легкая кавалерийская бригада пошла в атаку на русские позиции без подготовки, надеясь только на свое мужество и несгибаемую волю. В итоге из нескольких тысяч в живых осталось семнадцать человек. Потери были тем более тяжелыми, потому что в легкой кавалерии изначально служили представители самых знатных и родовитых семей Великобритании. С тех пор выражение «Атака легкой бригады» стало нарицательным как символ мужества и одновременно — самонадеянности и глупости. ] Русские становились все сильнее, и оружие их становилось все сильнее. Что же говорить про германцев, нацию солдат. Рассорить Россию и Германию, вызвав войну между ними не удалось — Россия завязла на востоке, Германия — в Африке. А потом появилось ядерное оружие, отдалив идею реванша куда-то в неведомые дали. Все поняли, что надо как то жить, приспосабливаться жить и с нанесенным, неотомщенным оскорблением.
Николас Моргейт начинал работать на бирмингемской фабрике в качестве обыкновенного рабочего — но скоро мастера подметили за ним своеобразный талант. Он всегда и во всем находил что улучшить. Кроме того — он в голове мог представить, как будут взаимодействовать между собой детали, которые пока что находятся только в чертежах, он «чувствовал чертеж». Это сейчас есть специализированные программы, на которых любой чертеж можно переложить в 3D и увидеть как детали себя ведут в механизме. А тогда подобные навыки молодого рабочего были сверхценными.
Его перевели в конструкторский отдел, и там он успел поработать над тем, что потом стало основной британской винтовкой пехотинца. Верней, он был в числе тех, кто был категорически против новомодного буллпапа и предлагал за основу взять наработки североамериканского конструктора Стоунера и русского Коробова, тогда еще малоизвестного. Их группа тогда не смогла отстоять свою точку зрения, а сам Моргейт оказался… в тюрьме. Там он оказался в результате дикого инцидента с полицией, в котором виноваты были все-таки полицейские. Отмотав на торфяных приисках три года, он переселился в Шотландию и начал заниматься тем, чем он занимался по сей день.
