Илья Стальнов - Ночь пяти стихий
На лавке в центре комнаты, широко расставив ноги, сидел худющий губной староста Егорий Иванович. На его горбоносом, со впалыми щеками лице, казалось, навечно застыло усталое выражение. Кто-то с первого взгляда мог подумать, что человек он пустой, не уверенный ни в себе, ни в окружающих его людях, ни в прочности своего положения в этом мире. Это было совершенно обманчивое впечатление – на деле был он жесток, пронырлив, проницателен, в меру честен, свято соблюдал интерес государев, трудясь не щадя живота на благо его. Впрочем, это не мешало ему закрывать глаза на воеводины делишки, злоупотребления, а порой и просто произвол. Иногда участвовал в воеводиных забавах, иные из которых не вполне приличествовали достойному человеку, а изредка даже сам организовывал таковые. И вовсе не скучно и грустно ему было жить на белом свете. Губной староста любил жизнь и находил в ней массу удовольствий, главное из которых – играть с людьми как кошка с мышкой, особенно с разными мелкими и крупными злодеями, а еще пуще-с врагами государственными. Непревзойденный специалист был он в этом деле. Не одну разбойничью шайку вывел на чистую воду. После утверждения приговора в столице, как положено было по уголовным делам, кто-то из тех лиходеев отправлялся за реку Лену на мучения и каторгу, а кто-то находил смерть свою от рук палача. Но Егорий редко жалел их, ибо был уверен в правоте своей. Слава о нем разлетелась далеко, поэтому обычно разбойники избегали здешних мест. Вот только с Романом Окаянным никак не удавалось справиться. Что Егория сердило и расстраивало.
С утра пораньше воевода переговорил со знатным посетителем, после чего тут же послал за губным старостой – дела свои тот вершил в отдельной избе рядом с тюрьмой и погребами с пушечной и пороховой казной.
– Уж сколько мы с разбойниками этими навоза наелись, – сказал губной староста. Разговор, который вели главные люди в городе, был напряжен и не слишком приятен для обоих. – Помнишь, как казну государеву они взяли. Хорошо, что дело удалось замять и за счет того, что с купцов и тяглового люда три шкуры содрали, недостаток восполнить. Не то не сносить бы нам головы.
– Да, доставили они нам бед, – угрюмо покачал головой воевода.
– А когда мир решил против тебя челом государю бить, люди ведь не только за мздоимство твое недовольны были, но и…
– Ну-ну, какое такое мздоимство?! – возмутился воевода. – Не развалятся, коль человеку государеву за труды тяжкие немного лишка положат.
– Дай договорить. Так вот,, кроме мздоимства твоего, осерчали люди на то, что разбойников тьма расплодилась. Только подвывели их, а тут нате вам. Роман этот. Писали государю, что из-за этого купеческие дела хуже идти стали, а крестьяне под государевым и разбойничьим тяглом полностью в разор прийти могут.. А стрельцов крестьяне для зашиты приглашать не стали, поскольку те за труды да за постой столько берут, что дешевле лиходеям платить. Да, сильно нам Роман этот вредит. А сколько от него еще вреда может статься…
– Да уж. Раньше места наши лесные и глухие были, в Москве меньше всего интересу было о том, что у нас тут делается. А нонче вон как все поворачивается, – вздохнул воевода. – Думаешь, можно этому Матвею верить, что в том мужике в кабаке узнал он ворога государева?
– Можно, глаз у него вострый, не ошибется. Кроме того, учитывай, что он у иных бояр думных доверием пользуется. Хоть и не слишком знатны предки его, но воин он смелый и в каких-то хитрых государевых делах участвовал, а которых немногим известно. Слов он на ветер не бросает. Коль сказал, что признал в том мужике Романа Окаянного, значит, так оно и было. А к тому отступнику сам государь интерес проявляет.
– Это почему? – недоверчиво спросил воевода.
– Не знаю. Дела темные, но нужен он в Москве живым и здоровым. Оглобля тот по описаниям действительно на Романа Окаянного похож.
– Как же можно православному имя свое сменить? Это ж значит от Бога отречься.
– Ну и отрекся, – махнул рукой губной староста. – Мерзость человеческая бывает поистине бездонной.
– Ох, свалился он на нашу голову!
– Свалился. А ты, воевода, трясешься, что напишет боярин Матвей письмо в Москву, как обещал сегодня, и тогда жди оттуда гостей. Ежели кто из суровых бояр приедет, то не взыщи за слова мои, могут твои самодурства на свет Божий выйти.
– Да какие там самодурства? Все для пользы государевой!
– Да ладно уж.
– Не съесть им меня – подавятся, – воевода дернул себя сильно за бороду. – Многим думным боярам подарки богатые слал. Но вот кровь подпортить – это с них станется. Любят они это дело. Обычно воеводы назначались царем на два-три года, чтобы не успевали пустить они прочные корни и погрязнуть в самоуправстве. Семен Иванович сидел в городе уже четвертый год и пока к новым местам не собирался. За это время ему удалось хорошенько прижать и «мир», и земских, и посадских старост. Власть свою он поставил жестко, никто ему не перечил. Обычно за каждым из воевод наблюдал глава одного из государевых приказов. С начальником своего приказа Семен давно нашел общий язык – воеводу нельзя было упрекнуть в жадности.
– Что ж делать-то будем, Егорий?
– Надо срочно Романа изловить и в Москву направить до того, как государевы люди сюда приедут.
– Да как его изловишь, анафему? В первый раз, хитрюга, в городе показался.
– В первый ли? – прищурился губной староста. – Может быть, у него и кабатчика сношения какие имеются? Разбойникам в городе завсегда кто-нибудь нужен, у кого ворованное хранить, через кого добро сбывать и сведения разные получать.
– Нет, только не Хромой Иосиф. Вспомни, он же не раз нам пользу приносил, помогал воров отлавливать. Чтоб он с Романом связался… Вот у меня где этот Иосиф! – Воевода до белизны сжал увесистый кулачище. – Доверенным у разбойников человеком Еремка был. Как мы его изловили, сам атаман в город на разведку пожаловал, поскольку ушей своих лишился… Эх, зря мы тогда Сеньку Селезня этого быстро запороли. Так и не узнали, как к разбойничьему логову подобраться.
– Толку-то от того Сеньки, – отмахнулся губной староста. – Что Роман на Мертвых болотах сидит – мы и так знаем. А как добраться к ним, не то что Сенька, даже тамошние люди не ведают. Так что правильно мы его запороли. В устрашение другим будет.
– Может, и так. Эх, и с засадой у нас ничего не вышло. Плохонько стрельцы твои воюют, Егорушка, плохо.
– Замешкались. Да и навык подрастеряли. Давно не воевали. А для разбойников лихое дело – привычное. Да и лес они хорошо знают. Ладно, дело прошлое. Сейчас надо кого-нибудь из разбойников в ловушку заманить и выпытать у него, где шайка хоронится.
– Твоими бы устами мед пить, – кисло улыбнулся воевода. – Как ты его заманишь?
– Буду думать.
– Дело хорошее… И вот еще что – надо бы Алексашке да Панкрату языки укоротить. Они речь Матвея к нам слыхали. А им что-то секретное сообщить – все равно что в колокол вечевой бить. В миг раззвонят – всему городу известно будет.
– Укоротим. Ежели только они уже не раззвонили, – с досадой произнес губной староста. И как он сразу не подумал. У дьяков, помощников воеводиных, язык что помело. Так ведь и до разбойников все дойти может…
АТЛАНТИДА. ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗАМОК
Видящего мага и принца вели по узкой тропинке, незаметно вьющейся среди скалистых гор. Вскоре процессия выбралась наверх и углубилась в тропический лес. Сквозь него вела утоптанная дорога. И проводники дело свое знали.
Их было восемь – краснокожих выходцев с континента на Западе. Они молчали. От них невозможно было добиться ни слова. Да и желания такого не возникало.
Принц ненароком дотронулся до одного из краснокожих и тут же отдернул руку – кожа была холодна. Такой кожи не могло быть у живого и здорового человека. Живые люди не могут иметь такой ледяной взор. Живые люди не могут двигаться, как заведенные игрушки, которыми славятся мастеровые Атлантиды.
– Кто они? – прошептал на привале принц, присаживаясь на камень, напоминающий скамью, притулившуюся около дороги. Видящий маг присел на корточки. Краснокожие же остались стоять, как статуи – бездвижные, глаза смотрят поверх деревьев.
– Воины великанов, – произнес Хакмас. – Именно с ними воевала тысячи лет Атлантида, считая, что воюет с самими великанами.
– Мне кажется, они мертвы.
– Это только кажется. Впрочем, жизнью такое состояние назвать тоже трудно.
– Как это?
– Просто великан взял в плен часть их души. Теперь этим людям не страшна смерть. Они верны. Они не думают, а только исполняют. Они готовы умереть или убить, даже не задумавшись, насколько это правильно. Ими руководит чужая воля, и они не испытывают от этого неудобства. Они не ощущают боли, слабости, страдания.
– И сострадания.
– Точно. Нас они не пожалеют. Но бояться их пока не стоит. Они готовы все погибнуть, но довести нас до замка Великана, поскольку таково повеление хозяина их душ. Так что беспокоиться рано.
