Юрий Каменский - Витязь специального назначения
Через час, голодные и усталые от всех передряг, дети уже уминали белую, вкусную кашу, а когда миски опустели, сонно заклевали над ними носами. Взрослым была предложена жаренная картошка с солёными огурцами и помидорами. Пробовать незнакомую еду голодным людям некогда, всё было вкусно и сметалось на ура. Потом наступила сытая истома и их потянуло в сон.
Пустующих домов в Леоновке стояло много, так что проблема жилья отпала с ходу. Быстро распределились кому какой удобнее, и протопив в стылых жилищах печи, уложили детей и попадали сами. Клим с Милоликой заняли дом Мельника, в большом доме напротив поселились несколько овдовевших женщин с детьми, сообща легче было выжить. Осиротевшую Любаву позвала к себе Савельевна — надоело одной, да и тяжело управляться стало по хозяйству, здоровье уже не то.
Милёна с непутёвым чадом поселилась в дом Акелы. Неотёсанный только потому и уцелел, что собирал в лесу поздние грузди и, возвращаясь, встретился с сородичами. Из прочих мужиков ушли лишь самые матёрые. Те, что не растерялись — и женщин с детьми успели в лес спровадить, и отход им прикрыть, да ещё и выжить при этом сумели.
Баб осталось примерно в два раза больше, почти все с детворой, из стариков не уцелел никто. Вот и вся Грушевка, впрочем, теперь уже Леоновка.
…Клим, блаженствуя, допивал вторую кружку «Нескафе» (Милёна поделилась — у Борисыча нашла в загашнике целую непочатую банку). Милолика, отпробовав, отказалась, — горько и вкус непривычный. Но на супруга смотрела с удовольствием, подперев щёку ладонью. Вот ведь судьба… мужа потеряла, так словно сама в гроб легла. Думала, что и не оттает уже, так и будет жить, как бы и не живя вовсе.
А появился этот здоровенный, ладный и обходительный мужик — и капнула с заледеневшего сердца первая тёплая слёзка. Так и оттаяла и сейчас больше смерти боялась потерять это новое счастье.
Ведь эдакая напасть с деревней приключилась, а ей всё нипочём. Главное — рядом любимый, который не устрашился между ней и чудовищем встать. Да ещё и в бой с ним вступить не сробел, вышиб поганому его буркалы, чтобы не догнал он их. Кто ещё из баб в деревне может сказать, что муж её — герой, как богатырь из былины. Милолика испуганно прикусила язык, не к добру эдакой счастливой быть — боги накажут. Да хоть бы на что пожаловаться можно было, так вот ведь…. Ой, Лада, защити нас, горемычных.
— Об чём задумался, Климушка?
— Так, о жизни. Надо выживать как-то. Припасов всё же маловато, а зима уж на носу.
В дверь громко постучали.
— Заходи!
В дверь шагнул Весняк, один из тех, кто в первый день приехал за ними сюда. Потом он ему соседом оказался, на охоту и на рыбалку вместе хаживали и в баньке вместе парились. Мужик серьёзный, обстоятельный, только нудный немножко, да Бог с ним.
— Проходи, присаживайся, кофе с нами попей.
— Чего, говоришь, попить?
— Кофе. Да на вот, сам попробуй.
Весняк хлебнул глоток, другой, поморщился, потом махнул рукой, дескать, сойдёт на нашей ярмарке. Допив кофе, мужики достали цыгарки и задымили.
— Ну, что, Клим, как дальше жить будем? Запасов-то на зиму, почитай, кот наплакал. Всё змей пожёг. Охота да рыбалка, конечно, выручат, но без хлебушка тяжко будет, а без репы зуболом начаться может.
— Что ещё за зуболом? — не понял Слава.
— Хворь такая. Во рту кровить начинает, зубы шатаются…
— А-а, — сообразил Клим, — цинга.
— Да её, проклятущую, как ни назови, всё одно — беда.
— Слушай, Весняк, я вот что надумал. Надо здесь по домам хорошо посмотреть, многие вещи из нашего времени здесь — натуральная диковина. Ну, одежда там, утварь кухонная…. Здесь точно такого нет. Савельевну только спросить надо — тут она всему хозяйка. Я думаю — не откажет, она ж нам не враг. Отвезти их куда-нибудь, продать, купить хлебушка, припасов там разных, глядишь — и не пропадём. А? Только вот куда везти? Тут ведь одни леса кругом…
— Да не совсем чтобы уж кругом. Есть тут одна дорога. Дён через пять можно до хорошего города доехать. В городу-то, сам ведаешь, — и кнез, и гридни его, и торговые люди, вот они эти штуки купить могут. А нашему брату на что они? Кто на баловство последнюю резану спустит? Вот только есть одна закавыка…
— Какая ещё?
— Дорога через такие места лежит, что ею токмо от смерти пользоваться, потому и заброшена.
— Разбойники, что ли?
— Да нет, эти и сами туда без крайней нужды не суются. Нечисть там всякая появилась.
— Как, в смысле, появилась? Раньше не было, что ли?
— Наша-то и раньше была, исконная. Лешие там, кикиморы опять же, Лесная Дева ещё вот. Ну, берендеи, но это и не нечисть, хотя и не люди.
— Как не люди и не нечисть? А кто?
— Ну, не знаю, как тебе и сказать… Лесной они народ, нечисть и сами не любят, однако ж, и людей сторонятся, хотя и вреда не делали, вроде…
— Ладно, — у Клима лопнуло терпение, — ты толком можешь сказать — кто там появился? Кого ты-то опасаешься?
— Дак… Леший их ведает, я с ими брагу не пил.
— Тьфу ты… — рассердился Славка, — но проехать можно или нет?
— Так тут, опять же, как повезёт. Совсем те края заброшенные. Так ведь и другой дороги нет покамест. Через Грушевку ещё долго нельзя будет, там сейчас кто угодно может бродить, верную смерть сыскать только. В одну сторону чаща глухая, в другую — топь непролазная. А пройдём или сгинем, — про то Велес[17] ведает. Опять же, коли не ехать — тоже надвое, то ли выживем, то ли половину веси схороним. Так что выбор у нас между засадой и западнёй.
— Ну, тогда и рассусоливать нечего, — с силой провёл рукой по лицу Клим, — пошли по домам смотреть. Заодно с мужиками потолкуем. С Савельевной это обсудить не помешает. О! Долго бабка жить будет, вон она сама к нам идёт.
— Слава! Мила! (Милолику Галина Савельевна для удобства обращения сократила).
— Пригласи её, — скомандовал Клим женщине, та послушно скрылась в сенях и через пару минут вернулась со старейшиной деревни.
— Ну, Слава, давай прикинем, как из этакой передряги выкарабкиваться будем. Крыша над головой ещё не всё, — как всегда, с порога заговорила Савельевна.
— Да Вы присядьте…, - вежливо приподнялся Клим.
— Отстань! — отмахнулась бабка, — насиделась уж, пока одна тут куковала. Мила! — привычно скомандовала она, — Позови-ка быстренько старшую вашу сюда и кузнеца, сейчас мы это дело вместе быстро раскумекаем.
Пока Милолика (одна нога здесь, другая — там), сбегала за Милёной и кузнецом, Славке удалось всё-таки пристроить Савельевну на стул и налить ей кружку кофе.
Пришедшие, поздоровавшись, разместились в тесной кухоньке. С почтением поглядывая на хозяйку веси, вежливо помалкивали, ожидая, когда она скажет — зачем звала? Галина Савельевна, отставив пустую кружку, обратилась к собравшимся.
— Вот, ребятушки, что сказать хочу. Я тут, пока жила одна, успела все дома и дворы осмотреть и хорошо знаю — что у нас в загашнике есть, а чего нету. Самое главное — нету хлеба, без него нам каюк, не сдюжим. Огороды уберём, там картошки и других овощей ещё хватает, урожай в этом году баский[18]. Мяса тут в лесах немеряно бегает, иной раз прямо к домам выходят. Коли охотники лениться не будут — не переведётся, а вот хлебушка взять негде.
— Да, — вздохнула Милёна, — без него русскому человеку карачун.
— Вот-вот, я и говорю, — покосившись на неё, согласилась Савельевна, — от наших денег, как я понимаю, тут толку нет, а ваших у вас кот наплакал, да и те змей отнял. Так?
Все горестно вздохнули, соглашаясь — так, мол.
— Я вот что удумала, — продолжала старуха, прищурив умные глазки, — надо продать то, что нам не надо, я тут уже кое-что присмотрела, в здешних местах оно диковинкой будет. Только есть ли куда везти?
— Ну, Савельевна, — в восхищении всплеснул руками Славка, — ну, не голова, а Дом Советов. Я же с этим самым делом к тебе уж идти собирался. И везти, Весняк говорит, есть куда. Раз ты не против, сразу и займёмся, время не терпит. Только вот сами-то как управляться будете?
— А что нам, молодым да незамужним? Да не журись ты, я как-никак войну пережила, — бабка со смешком подмигнула женщинам, — счас посидим с Милёной, всё обмозгуем, с кузнецом посоветуемся. Тебя звать-то как?
— Добруша, — пробасил коваль, не зная, куда пристроить пудовые кулачищи. С литой шеей и квадратными плечами, неглупый и явно не из пугливых, но перед Савельевной он робел. Она, правда, что и говорить, умела заставить себя уважать, кремень-бабка.
— Денька три-четыре надо подождать, по уму-то. Так, чтобы этот злыдень наверняка с Грушевки убрался. А потом кузню свою проведай, инструменты там, али ещё чего, ну, ты сам знаешь. С мужиками по-тихому сходи, не мне ж тебя учить? Заодно на пожарище пошуруди, в уцелевшие погреба гляньте, — авось что и осталось. Нам теперь всё ко двору ладно будет.
