Алексей Евтушенко - Отряд; Отряд-2; Отряд-3; Отряд-4
Двенадцать остановились на границе света и тени, взяв присутствующих в полукруг, а Хан шагнул в тень от тента, молча пододвинул к себе лёгкий плетёный стул и уселся, забросив ногу за ногу.
– Что, девушки, – спросил, выдержав, как он, видимо, считал, необходимую паузу. – Гостей принимаем?
Девушки промолчали.
– Не слышу ответа, – ласково сказал Хан.
– Не хочу показаться невежливым, – ровным голосом произнёс Велга. – Но у воспитанных людей принято сначала здороваться.
– Вот–вот, – тут же подхватил Дитц. – Сначала здороваться, а затем представляться. При этом, Саша, не будем забывать, что первыми обычно здороваются вновь пришедшие.
– Да, это так, – кивнул Велга. – Заметим также, что в нашем конкретном случае вновь пришедшими являются эти вот … сколько их?… – он закрутил головой, оглядываясь, – раз–два…впрочем, неважно. Эти люди, прячущие глаза под тёмными очками.
– Но они не поздоровались, – вздохнул Дитц.
– Да, – согласился Велга. – Они не поздоровались. Лично я этим фактом глубоко удручён. А ты?
– Ты даже не представляешь себе, до какой степени, – сообщил Хельмут. – Думаю, что степень моей… э–э… удручённости гораздо выше твоей.
– Это спорный вопрос, – возразил Велга. – Ты, конечно, натура тонкая и поэтичная, это общеизвестно. Но c другой стороны…
– Кто вы такие? – резко перебил друзей Хан.
Вот и не выдержал, голубчик, усмехнулся про себя Велга. Нервы, нервы… Очко в нашу пользу. Продолжим в том же духе.
– Ты ничего не слышал? – обратился он к Дитцу. – Кажется, кто–то что–то спросил.
– Кто спросил?
– Не знаю. Это не ты?
– Я? Нет, я не спрашивал. Я отвечал.
– А кто же тогда?
– Хватит, – Хан сел ровнее и повысил голос. – Это я спросил. И спросил совершенно ясно. Повторяю. Кто вы такие?
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, – Велга тоже выпрямился и резко сменил тон, – позвольте задать встречный. Кто ВЫ такой?
– Меня зовут Хан. И я как раз тот, кто здесь эти самые вопросы задаёт, а не отвечает на них, – сказал Хан. – Советую вам уяснить это раз и навсегда. Пока советую.
– Как интересно! – изящно приподнял бровь Хельмут. – А что будет, если мы проигнорируем ваш совет? Я и мои товарищи, знаете ли, не очень любим следовать чужим советам. А в особенности советам непрошеным.
– Будут очень большие неприятности. Не у нас, разумеется. У вас.
– И какого же рода неприятности, позвольте осведомиться? – не понять, что Дитц явно издевается над собеседником не смог бы только явный дурак.
Хан же, судя по всему, дураком не являлся. Он перевёл свои узкие тёмные глаза на «группу поддержки» и едва заметно кивнул.
Сигнал его, однако, дошел не только до тех, кому непосредственно предназначался и, когда полукруг из двенадцати особей мужского пола едва успел обозначить движение, разведчики были уже на ногах.
Если «стае» Хана и было известно старое правило уличной драки, гласящее: всегда бей первым, то воспользоваться им она не успела. Да и куда ей было тягаться с фронтовыми разведчиками Второй мировой, закаленными в таком огне, о существовании которого уже давно забыли на этой Земле!
Впрочем, реакция у большей части «стаи», включая самого вожака, оказалась не столь уж и плохой. Иное дело, что они явно не ожидали нападения и поэтому, не смотря на численное преимущество, оказались в худшем положении.
А нападение было быстрым, решительным и безжалостным.
Михаил Малышев, словно какой–нибудь Портос из «Трёх мушкетеров», просто–напросто ухватил за майки двух ближайших к нему «нукеров» и резко – лоб в лоб – свёл их вместе, словно это были и не живые люди, а две гигантские тряпичные куклы, которые, после того, как их отпустили умелые руки кукловода, немедленно рухнули на землю да так и остались лежать. После чего таёжник поднял над головой следующую «куклу» и зашвырнул её чуть ли не на середину бассейна.
Карл Хейниц ударом раскрытой ладони для начала сломал противнику нос, а затем пинком отправил его в воду.
Валерка Стихарь, ловко увернувшись от удара, очень удачно использовал в качестве оружия подвернувшийся под руку хоть и лёгкий, но весьма твёрдый переносной столик.
Руди Майер, не долго думая, заехал врагу коленом в пах, а когда тот согнулся, схватил его за уши и приложил головой об то же колено.
Сергей Вешняк обездвижил своего, жестко ткнув пальцами, собранными щепотью, точно в солнечное сплетение.
Курт Шнайдер вывихнул нападающему руку, а второго отправил в нокдаун встречным ударом в челюсть.
Велга сначала босой пяткой выбил одному из противников колено, а затем ребром ладони нашел горло второго.
Дитц же, используя свое преимущество в росте, нанёс своему «визави» хлесткий ослепляющий удар в лицо и тут же повернулся к второму, и тот, испуганно сделав неосторожный шаг назад, упал в бассейн самостоятельно.
На все про все ушло меньше минуты, и Хан даже не успел подняться с места, когда баталия была закончена. Большая часть его бойцов вышла из строя из–за серьёзных физических повреждений, остальные же были уничтожены морально и в бой явно не рвались.
Глава двадцать пятая
– Первый раз в жизни дерусь голым, – сообщил Валерка Стихарь, с удовлетворением озирая «поле боя». – Хотя не, вру, не первый. – он хихикнул. – Но тот раз можно, пожалуй, не считать.
– И как тебе? – спросил Майер, направляясь к своей одежде.
– Забавное ощущение. Как будто все понарошку.
– Ничего себе «понарошку», – пробормотал Курт Шнайдер и внимательно поглядел на свой правый кулак. – Все костяшки себе в кровь расшиб, зар–раза.
– Бить надо сильно, – наставительно заметил Малышев, – но аккуратно.
– Ага. Тебе хорошо говорить. Вымахал с русскую версту… Таким, как ты, вообще бить не надо. Достаточно этот самый кулак показать. Натали, дорогая, не могла бы ты оказать помощь храброму ландскнехту, получившему тяжкую рану в смертельном бою за ее, этой самой дамы, честь?
– Ну, – сказал Велга, пристально глядя на Хана и не обращая внимание на беспечную трепотню солдат. – Сами уберетесь восвояси или предпочитаете взашей? А может быть, все же, поговорим? Мы люди, в сущности, незлые и к мирным переговорам всегда готовы. Правда, одеться, действительно, не помешает. Одно дело в голом виде общаться с девушками и драться и совсем другое – серьёзно разговаривать.
– Что ж, – вымолвил, наконец, Хан. – Можно и поговорить, раз уж так получилось. Где это вы, интересно, так драться навострились? Я ничего подобного и не видел никогда. Хотите в мою команду?
– Ну ты, кореш, и нахал! – развеселился Валерка Стихарь. – Ты же только что об…ся по полной. И ты, и банда твоя. Может, мы не очень доходчиво объяснили? Так можем повторить, мы не гордые.
– Ну–ну, Валера, – улыбнулся Велга. – Не наскакивай. Человеку бывает трудно признать свое поражение. Дай ему время. А насчет команды… Дело в том, что у нас уже есть команда. И очень давно. И с этой командой вы только что имели дело.
– То есть вы сами по себе?
– Именно. И собираемся таковыми оставаться и впредь. Кстати, по–моему, некоторым вашим людям нужна помощь врача.
Хан обернулся на свое побитое воинство.
Зрелище оно собой представляло, действительно, довольно жалкое. Мокрые, с разбитыми лицами, – они стояли кучкой на солнцепеке в явной растерянности. Один придерживал вывихнутую руку, другой, шипя от боли, осторожно исследовал пальцами сломанный нос, третий ощупывал растущую прямо на глазах шишку на лбу…
– Отправляйтесь по домам и приведите себя в порядок, – поморщился Хан. – Я тут сам разберусь.
«Нукеры», явно обрадовавшись, поспешно обогнули бассейн, расселись по трем машинам, и через несколько секунд на лужайке остался только один летательный аппарат, видимо, предназначенный для самого Хана.
– Ну, – удовлетворенно заметил Дитц. – теперь можно спокойно поговорить. Какого чёрта вы к нам прицепились?
– А какого черта вы прицепились к моим девочками? – вопросом на вопрос ответил Хан.
– Вот как? – удивился Хельмут. – Это, оказывается, твои девочки? Все три?
Хан промолчал – только желваки на скулах перекатились туда назад под загорелой кожей.
– Он говорит правду? – спросил Велга, обращаясь к девушкам. – Вы действительно ему каким–то образом принадлежите? Говорите, не бойтесь. Пока мы здесь, ничего он вам не сделает.
– Глупости! – фыркнула Вика. – Во–первых, он так и так ничего особенного сделать нам не может. Нет у него над нами такой власти. И никто ему не принадлежит. Если кто–то из нас и переспал с ним разок–другой, то это ещё не значит, что мы его собственность. Просто Хана здесь все боятся. Или не хотят связываться. Так уж он себя поставил. А ловцы не вмешиваются. Они вообще никогда почти не вмешиваются. Разве что, если уж совсем кто–то все границы переходит… Ну вот. А раз боятся, то и получается, что мужчин нам подобрать тут для себя невозможно. Если кто и пытается интерес проявить, то Хан быстро с этим интересом разбирается. Вот мужики – те, кому это нужно, конечно, и подыскивают себе других женщин. Тем более, что нас, женщин, здесь хоть и не намного, но все–таки больше чем мужчин. Но вообще–то, вы не думайте, что Хан совсем уж какое–то чудовище. На самом деле он неплохой парень. Да, Хан? Просто возомнил о себе невесть что. Якобы чуть ли не потомок он Батыя и, соответственно, Чингиз–Хана. Ну, а раз потомок да ещё и Батыя с Чингиз–Ханом, то и вести себя, значит, соответственно должен. Если мужчины, то в подчинении у него. Если женщины, то, значит, в любовницах… Ты, Хан, меня глазами–то не ешь, не надо. Знаешь ведь, что я тебя не боюсь. И почему не боюсь, тоже знаешь. Да и что я такого обидного для тебя сказала? Мы же тут, в Зоне Омега, все или недоделанные или с вывертом, так что чего уж там… Между прочим, интересно, Саша, Хельмут, а вас–то за что сюда забросили? Расскажите, тут на самом деле, секретов никаких и ни от кого нет. Все друг о друге все знают. Я вот, например, вспыльчивая очень по характеру. Несдержанная. Если срываюсь, то себя не помню. Могу такого натворить, что ужас просто. А вот Ирина и Наташа…
