Псы Господни 2 - Олег Велесов
Через двадцать минут приём пищи закончился, бургундцы встали и ушли, оставив после себя кости да корки. На меня и Чучельника внимания так и не обратили. И то верно, на кой бес таким великим людям обращать внимание на тех, кто сидит в углу и давится яичницей.
Проводив бургундцев взглядом, Чучельник подмигнул одной из служанок и, повернувшись ко мне, показал палец. Понятно для чего это было сделано, но всё же я уточнил:
— Су или денье?
Чучельник скрючил рожу по типу: ты же сам мужик, понимаешь. Я понимал, поэтому высыпал перед ним несколько мелких серебряных монет. Арбалетчик сгрёб деньги и, кашлянув в кулак, направился к служанке, поджидавшей его у входа в подсобку.
Я вышел на улицу. Времени было навалом, когда приедет Жак Шир — сегодня, завтра — неизвестно, поэтому можно расслабится, подышать свежим воздухом. День стоял морозный, солнечный, кончики ушей и щёки пощипывало. Конюх выгуливал лошадей, шерсть на крупах и гривах серебрилась от искристого инея. Я подумывал, чем занять себя. Заметил столб, к которому был прибит указатель с названием постоялого двора: «Лучшие в округе пироги». Ничего себе название, это, скорее, реклама. Но пироги здесь действительно были вкусные: с мясом, с жареным луком, с яйцом, с капустой. Я облизнулся, вспоминая их…
Щёлкнул кнут:
— Эй, чё встал посередь дороги⁈
На меня надвигалась телега, запряжённая двумя волами. Двигалась она медленно, поэтому я успел отскочить на обочину. Из-под натянутой сверху холстины выглядывал край мешка, обитые железом ободья колёс проминали не успевшую промёрзнуть землю на дюйм в глубину. Возчик шёл рядом, в одной руке кнут, в другой вожжи. За телегой ехал верхом высокий грузный мужчина лет сорока закутанный в плотный шерстяной плащ. Если его сдёрнуть и задрать котту до груди, клянусь, в районе пупка отыщется весьма приметная родинка.
Господин торговец специями из Вокулёра Жак Шир собственной персоной! Раненько он. Я ждал его к вечеру, а то и завтра днём, но, видимо, торопился к своему обожаемому Теофилю. На лице румянец, в глазах похоть.
Крик возчика я пропустил мимо ушей, хотя за то, что он повысил на меня голос и грозил кнутом, можно было вспороть ему брюхо на месте. Но сейчас было важнее не спугнуть торговца, а не ублажать свою поруганную дворянскую честь. К тому же следом за Широм шли наёмники, шесть крепких мужчин с мечами, с закинутыми за спину экю. У двоих в руках арбалеты. Клещ не предупреждал о подобном эскорте. Однако, неувязочка.
Телега въехала во двор, возчик взялся распрягать быков, Жак Шир бросил поводья вышедшему навстречу конюху и поспешил в трактир. Я проследил за наёмниками. Они отошли к загону, заговорили, один стащил с ноги сапог, сунул внутрь руку. Из подошвы показался палец. Засмеялись.
Пока им было что обсуждать, у меня появилась возможность выполнить приказ отца Томмазо. Я выждал полминуты и направился следом за торговцем. Чучельник ещё не закончил сеанс связи со служанкой, поэтому в зале мы оказались втроём: я, Шир и Теофиль. Торговец стоял спиной ко входу, поэтому меня не видел. Он целиком был поглощён долгожданной встречей с юнцом. Держал его за руки и что-то нашептывал на ухо ласково. Теофиль улыбался, но завидев меня изобразил на лице грусть. Его взгляд испуганно дёрнулся, торговец перехватил его и с недовольным видом обернулся.
— Ну что ещё? Кто там?
Столкнувшись со мной глазами, нахмурился.
— Ты кто? Убирайся!
Я промолчал, продолжая медленно на него надвигаться. У него на поясе висел меч, скорее, красивый, чем боевой, но при необходимости и таким можно зарубить человека. Я надеялся, что торговец потянется за ним, и тогда мне проще будет убить его. Всё-таки расправиться с невиновным человеком сложнее, чем с виновным. Впрочем, какой же он невиновный? Очень даже виноват. Франции ещё только предстоит окраситься в радужные цвета, а в данном временном отрезке это преступление не только против здравого смысла, но и против Церкви. Грех содомии. Господь, если что, за это целый город сжёг, а мне надо наказать всего-то одного мужеложца.
Рука потянулась под плащ, пальцы нащупали клевец, отстегнули удерживающую его петлю.
— Эй! — снова воскликнул торговец, разворачиваясь ко мне лицом. — Убирайся! Или я позову своих людей. Они вышвырнут тебя отсюда и переломают все кости.
Может переломают, а может и не успеют, всё будет зависеть от того, как быстро мы отсюда уйдём. С другой стороны, у меня индульгенция — псиная башка на сюрко, и прав у неё не меньше, чем у королевских лилий на синем полотнище.
Я распахнул плащ, являя ему свою натуру, и заговорил, настраивая себя на неминуемое действо:
— Именем святой инквизиции…
— Э-э-э, так ты… — Шир вытянул руку. — Погоди, я сам…
— … за блуд и грехопадение, за оскорбление Церкви и законов господа нашего Иисуса Христа, торговец специями из Вокулёра Жак Шир приговаривается…
— Да погоди ты! — он так и не догадался вытянуть меч.
— … к смерти!
Последнее слово я уже выкрикивал, одновременно опуская клевец на его голову.
Глава 7
Кровь брызнула в лицо. Тёплая, сладковато-тягучая. За спиной закричали. Я развернулся на пятках, и вовремя, потому что от дверей набегал наёмник из свиты торговца. Я перехватил клевец за головку и рукоять и подставил древко под опускающийся меч. Тут же коротким шагом ушёл влево, развернул клевец горизонтально, меч соскользнул и вонзился остриём в пол. Получилось нечто похожее на приём простака, каковым я достал Шлюмберже-младшего. Наёмник провалился, а я продолжил движение и ударил его молотком под основание черепа.
После таких ударов не встают, да он и не пытался, так что два ноль в мою пользу. Но оставалось ещё пятеро. Они один за другим входили в зал. Первый арбалетчик встал позади остальных и неспешно и даже лениво натягивал воротом тетиву. Добраться до него я не смогу, ибо не позволят и, может быть, поэтому второй арбалетчик обнимал свой арбалет словно ребёнка, вовсе не собираясь его использовать.
Я оглянулся, выискивая
