Опричник - Геннадий Борчанинов
Из всех врагов Москвы только султан имел достаточно сил и желания устраивать бунты на наших границах. Византийское коварство досталось ему по наследству от василевсов.
— Османов нет, но купцы татарские всякие бывают, — сказал воевода. — Но, по чести сказать, есть среди татар и те, кто к Москве тянется.
— Православные? — спросил я.
— И православные, и басурмане, всякие есть, — кивнул воевода.
— Вот дай мне имя хоть одного такого. Здешнего, но который Москве рад, который дела с Москвой ведёт. Да грамотку отпиши, на всякий случай, — попросил я.
— Ну… Амирка Газиев сын. Аккурат напротив кремля подворье его, ну, спросишь, тебе покажут, — сказал Воротынский. — А грамотку… Ты сам напиши, а я печать шлёпну. Они всё равно наши грамоты не разумеют почти. Редко кто. А вот печать мою знают.
Кажется, воевода с грамотой не дружил. Можно было догадаться по тому, как он читал послание царя.
Я кивнул, взял у него перо с чернилами, быстро написал там что-то в духе «подателю сей грамоты оказывать содействие всеми силами», подождал, пока князь расплавит сургуч и поставит печать, а потом сунул грамоту-вездеход за пазуху.
— Подскажи ещё, княже, где остановиться нам лучше будет? — спросил я напоследок. — Трое нас, я, брат мой да дядька-холоп.
— А, вы сразу с дороги ко мне, что ли? — удивился воевода. — Да здесь, в кремле и остановитесь. А то у татар станете гостевать ещё, а у них ни пожрать толком, ни выпить, ещё и обманут.
— Благодарствую, княже, — кивнул я.
Лучше и быть не могло, заодно сэкономим на проживании. Да и за кремлёвскими стенами мне было как-то спокойнее, зная, что мой покой будет охранять целое войско.
Я распрощался с князем и покинул его кабинет. На улице меня уже заждались Фёдор и Леонтий, оба, завидев меня, встрепенулись, поднялись.
— Ну, что там? — спросил брат.
— Остановимся тут, в кремле, воевода разрешил, — сказал я. — Леонтий, ты пока пойди погляди, что за хоромы нам тут дают. А мы с Фёдором в город сходим. Пообщаться кое с кем надобно.
Расчёт у меня был простой. Раз уж этот Амир ведёт дела с москвичами, то и бунт ему должен быть максимально невыгоден. А раз он здешний, коренной, то должен знать всех, кто потенциально может поднять восстание. Главное застать его дома. И чтобы печать воеводы его убедила.
Медлить не стали. Вышли с Фёдором тем же путём, что и прошли сюда, у татар-караульных спросили, где живёт этот самый Амир. Те ткнули пальцем на одно из подворий неподалёку, в самом центре города. Либо этот татарин подсуетился при взятии города русскими войсками, либо он и до этого вращался в высших кругах. Просто так подворье в центре не заиметь, пусть даже в центре Казани.
— Как тебе Казань? — спросил я у брата.
— Пока не понял, — сказал он. — Вроде и на наши города похоже, а вроде и нет. Церкви, вон, строятся, а и этих… Башенок полно.
Мечети и впрямь были почти на каждом шагу. Как на заказ, муэдзины один за другим принялись созывать всех на молитву. Мы с братом переглянулись. Татары начали покидать улицу. Я же понял, что до окончания намаза нет никакого смысла идти в гости, и мы принялись пока бесцельно шататься по незнакомым улочкам. Нынешняя Казань лишь смутно напоминала ту, которую я помнил, с оравами туристов, водителями-лихачами, неоновыми огнями и киосками с чак-чаком.
Но Казанка и Волга по-прежнему находились на своих местах, кремль всё так же возвышался над остальным городом, а город рос и богател, оседлав крупнейшую водную артерию страны. Если бы Казани на этом месте не существовало, её стоило бы построить, и Иоанн Васильевич наверняка знал, что делал, когда шёл войной на Казанское ханство.
Вот только здешние жители этому совсем не обрадовались, а значит, мне придётся их убедить. Не мытьём, так катаньем, но мне придётся навести тут порядок. Просто чтобы доказать и себе, и царю, что мне любая задача по плечу.
Глава 8
На подворье Амира Газиева, одного из немногих татар, сотрудничающих с Москвой, мы прибыли уже после того, как закончился намаз. Кто-то назвал бы этого человека предателем и коллаборантом, но я считал его просто разумным человеком, прекрасно понимающим сложившуюся ситуацию.
К тому же Москва издавна ставила в Казани своих ханов. Османы и крымцы ставили своих, Москва снова ставила своих, и это перетягивание одеяла тянулось аккурат до завоевания города. Одно время Казань даже была вассалом Московского царства, потом стала вассалом Османской Порты. Ну и в конце концов русский царь не оставил казанским татарам выбора, раз уж они не могли сами определиться.
И молчаливое большинство простых татар спокойно воспринимало факт завоевания, тем более что русский гарнизон никого не притеснял и не угнетал. Татары были вольны жить, как им угодно, почти как встарь, за исключением работорговли и набегов на Русь.
А вот крикливое меньшинство пострадавшей татарской знати истекало ядом, громко заявляя о своих попранных правах и обидах, учинённых им лично воеводой, царём, русскими купцами и всем Московским государством в целом.
Зато православные татары, кряшены, горные и луговые марийцы, чуваши и прочие народы бывшего Казанского вилайята вздохнули теперь спокойно.
Прижать бы ещё и Крым, и было бы совсем хорошо. Но даже так восточные рубежи царства теперь жили гораздо спокойнее.
— Проходите, гости дорогие! — вышел к нам сам Газиев после того, как мы продемонстрировали его охранникам печать воеводы и сказали, что пришли по важному делу.
Говорил он по-русски с едва заметным акцентом, выглядел достаточно пожилым и опытным человеком. Лицо изрезано морщинами, на висках белела седина, но бороды он не носил, только тонкие усики.
— Здрав будь, — поздоровались мы с Фёдором по очереди.
Я заранее попросил брата не демонстрировать среди татар знание их языка, в надежде, что они сболтнут что-нибудь лишнее.
— Гость в дом — радость в дом! Как говорил Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, пусть не ждёт добра тот, кто не оказывает гостям должного приёма! — зачастил татарин.
— Мир дому твоему, многоуважаемый! — с улыбкой произнёс я. — Князь Воротынский указал на
