Чехов. Книга 12. Танец со смертью - Гоблин MeXXanik

— Спасибо, — жандарм коротко поклонился, и плечи его перестали казаться напряженными. — Мы все же беспокоились, что с новыми правилами нам придется туго. А теперь заживем…

Он осекся и криво усмехнулся.

— Служите честно, — произнес я и обозначил уважительный поклон.

Уже уезжая с территории, я видел на парковке привидений, которые застыли, провожая нас. И лишь когда машина отъехала от отделения достаточно далеко, откинулся на спинку кресла и уставился на дорогу.

— Как вы, вашество? — уточнил Фома. — Силы-то поди потратили немало.

— Чувствую себя превосходно, — задумчиво ответил я. — И это странно.

Я и правда использовал очень много силы, пока ставил врата перехода и переводил призраков. Но при этом не чувствовал даже отдаленных признаков выгорания. Наоборот, во всем теле была легкость и эйфория.

— Разве это плохо? — поинтересовался парень.

— Кто знает, чем это обернется для меня? — я пожал плечами. — Следует записаться на тренировку и посмотреть, на что я способен. Будет неумно, если я уверюсь в собственной неуязвимости. Предел есть у любого. Значит, и у меня он тоже есть.

— Мне также надо будет тренироваться? — нахмурился Фома. — Знаю, что все благородные ходят на такие площадки.

— Думаю, тебе стоит иногда выгуливать своего зверя. Уверен, что это пойдет только на пользу. Попробуем договориться с хозяином зала, родственником твоего цирюльника… Быть может, нам выделят время, в которое нас не будут беспокоить случайные свидетели.

— Было бы здорово, — улыбнулся шаман.

— Давай заедем на мануфактуру игрушек? — предложил я.

Фома только пожал плечами:

— Как скажете, вашество. Хотя на вашем месте я бы после подобного к лекарю поехал.

— Со мной все хорошо, — успокоил я парня. — Ни царапины.

Питерский кивнул и сменил маршрут.

— Ты познакомился со всеми шаманами в своем отделе? — уточнил я.

— Их всего дюжина. И двоих я решил отбраковать.

— Это почему? — не понял я.

— Они из благородных и сразу же начали мне ставить условия. Мол, им нельзя на полевые работы, чтобы ничего жуткого расследовать не пришлось.

— Погоди пока отбраковывать, — посоветовал я. — Может так сложиться, что, выгнав их, ты наживешь себе врагов.

— Думаете, их родичи на меня обидятся?

— И затаят зло. Потому как служба императору — это большая честь. А раз отпрыски не сгодились, то станет вопрос достойны ли они титула.

— Дела-а-а… — скривился парень. — И как мне быть?

— Воспитывай! Дай понять, что если они не справятся, то отвечать будут по всей строгости, несмотря на свой статус. И не давай спуску. Ты теперь выше каждого в своем отделении, какими бы фамилиями ни обладали подчиненные.

— Не умею я быть тираном, — вздохнул Фома.

— Надо тебе пообщаться с моим отцом. Он умеет быть жестким и люди его как правило боятся.

— А мне он таким не кажется, — удивил меня Питерский. — Он грустный… А когда приходил к нам, то и вовсе казался измученным.

— У него сейчас тяжелые времена.

Я подумал, стоит ли говорить с Фомой о семейных делах, а потом решил, что больше не с кем.

— Когда-то очень давно моя мачеха потеряла ребенка. И она винит в этом меня.

— А вы виноваты? — серьезно спросил парень, не отводя взгляда от дороги.

— Возможно, — нехотя признал я. — Все случилось, когда я был совсем ребенком. Я плохо помню ту ночь. Маргарита Ивановна вошла в мою комнату, для того, видимо, чтобы пожелать мне добрых снов. А потом она закричала.

— На вас? — сухо уточнил Фома.

— Нет, — я мотнул головой. — Я помню, что она жутко завыла, будто…

Я закрыл глаза, чтобы восстановить в памяти то страшное событие.

— Не торопитесь, вашество, — терпеливо отозвался Питерский. — Иногда для того, чтобы вспомнить, не нужно напрягаться. Лучше поговорите с ней, с этой Маргаритой Ивановной. Много лет прошло, и она может помочь вам понять, что же тогда случилось.

— Мы не говорим с ней, — тихо признался я.

— И почему? — парень нахмурился. — Она ведь была взрослой! Неужели можно обижаться на ребенка? Даже спустя столько лет? Вы ж не чудовище.

— После той ночи она всегда смотрела на меня с ненавистью, — тихо продолжил я, слыша где-то внутри себя эхо того женского крика из прошлого.

— Вам стоит самому к ней прийти. И поговорить.

— Она сейчас живет не дома. Маргарита понесла. Она тяжело переносит беременность и потому находится рядом с лекарями.

— Вот почему вашему батюшке так грустно, — вздохнул шаман. А потом хмыкнул: — так значит, дома мачехи нет? И вы можете заглянуть в вашу старую детскую без того, чтобы столкнуться с этой дамой?

— Зачем? — растерялся я.

— Потому