Федор Годунов. Потом и кровью - Иван Алексин
Ближе к ночи, я почти выдохся. Ноги всё больше наливались непомерной тяжестью, подрясник на спине взопрел, прилипнув к спине, в боку ощутимо закололо.
— Этак мы до степи не выдюжим, — словно читая мои мысли, повернул голову Силантий.
— Выдюжим, — упрямо повёл головой Илейко. — До ночи недалече, вот они и лютуют. Знают, что на ночёвку скоро вставать, вот и торопятся от Волги как можно дальше уйти. А нам главное первые деньки продержатся. Как поймут нехристи, что погоня отстала, так потише пойдут. Им без полона набег не в радость будет.
Предсказания казака сбылись. С наступлением сумерек степняки, согнав нас в кучу, повалили на траву и начали шустро связывать ноги.
— Дайте хоть по нужде сходить, ироды! — возмутился было Силантий, и тут же болезненно охнул, схлопотав плетью по спине.
— В порты мочись, — невесело хмыкнул казак, пытаясь расположиться поудобнее.
— Так мне по-большому припёрло!
— А коли по-большому, то до утра терпи. Раньше не пустят.
Силантий горестно застонал. Я лишь хмыкнул, радуясь про себя, что, пока, таких проблем не испытываю.
— Как ты, дядечька? — ко мне подползла Настя. Ей ногаи ноги вязать не стали, сохранив возможность хоть какого-то манёвра.
— Да что со мной сделается? — покосился я на девчонку. Судя по всему, рядом со мной решила Настёна держаться. После смерти деда, я тут для неё самый родной человек. Как-никак почти полдня вместе пыль на дороге месили. И что самое поганое, и я к ней привязываться начинаю. А это очень плохо, ведь помочь девушке я практически ничем не смогу. Только, расстройство одно. — Утомилась?
— Я привычная, — Настя потупилась и с трудом выдавила: — Можно я рядом прилягу, дядечька? Боязно мне одной.
— Ложись, — разрешил я, подавляя тяжкий вздох. — И спи, давай. Завтра силы понадобятся. Дорога нам предстоит дальняя.
Настя уснула быстро, почти мгновенно, едва положив голову на траву. Рядом захрапел Силантий. Его поддержали другие. Да и ногаи, напоив коней, и немного погорланив промеж себя, вскоре угомонились. Оно и понятно. В эту эпоху люди привыкли одним днём жить. И коль выдалась возможность поспать, то спят, оставив все накопившиеся проблемы дню завтрашнему.
А вот ко мне сон не шёл. Мысли вновь и вновь возвращались к той безнадёжной ситуации, в которую я попал. Должен же быть выход! Может попробовать сбежать, пока далеко от Волги не ушли? Мне бы только до неё добраться, а там!
Я пошевелил руками, пытаясь понять, насколько прочны путы. Нет. Туго затянуто. Без ножа самому развязаться и думать нечего.
— От них так просто не сбежишь. Сам видишь, вязать умеют, — тихо прошептал мне прямо в ухо Илейко, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Да и наблюдают за нами всё время. Ты не гляди, что вроде рядом нет никого. Только дёрнись в сторону, враз появятся. Да и не уйдёшь ты в степи далеко, если даже сбежать сможешь. Искать беглецов эти шакалы навострились. Ты пеший, они на коне. Догонят. А как догонят, то считай всё, не жилец.
— Убьют?
— Не, сразу не убьют. Обратно пригонят, а тут уж как их старшой решит. Может кишки выпустят, чтобы другим неповадно было. А может, засекут до полусмерти, а потом дальше вместе со всеми погонят. Вот только, надолго ли тебя тогда хватит? И полдня не пройдёт, как отставать начнёшь, и тебе глотку перережут. Хотя, — Илейко сделал паузу, задумавшись, — Слышал я о таких, что выдерживали. Но сам не видел, врать не буду.
— И что ты предлагаешь? Покорно в рабство идти. Словно телок на бойню?
— Не! — задорно хмыкнул в ответ казак. — Бежать, конечно, нужно. Но не сейчас, а когда к низовью Дона спустимся. Ногаи к тому времени успокоятся, в безопасности себя почувствуют и за нами не так внимательно следить будут. Вот там и побежим. Оттуда до казацских становищ недалече будет. А пока спать давай. До Низовья ещё дойти надо!
Нас подняли ранним утром. Солнце над горизонтом ещё не показалось, лишь только обозначив своё появление, окрасив бледным багрянцем восток.
Развязали, позволив облегчиться (причём нужду пришлось справлять тут же, на виду у женщин и детей), затем хмурый, пожилой ногай досыта напоил пленников, и сунул по куску обугленного, сочащегося кровью мяса.
Давясь, всё же прожёвываю свой кусок. Голодный я точно далеко не уйду. Остальные едят не менее тщательно, мрачно поглядывая в сторону седлающих коней степняков.
— Воды не жалеют, — жуя, заметил Илейко. — По всему видать знают, где запасы можно пополнить.
— А верёвки даже на ночь так и не сняли, ироды, — не преминул пожаловаться ему Силантий. — Я уже ног почти не чувствую.
— Ничего. Расходишься, — убеждённо возразил казак. — На следующую ночь вязать не будут. Тут просто Волга рядом была. Вот они и стереглись, кабы кто к ней не утёк.
Нас грубо подняли на ноги, повторив процедуру привязывания друг к другу. Я подсуетился, вновь попав в тройку с Илейкой и Силантием. Какие-никакие, а всё знакомцы. Да и слова казака о грядущем побеге из головы не шли.
Илейко, по всему видать, несмотря на относительную молодость, человек бывалый и знает, что здесь почём. С таким, шансов сбежать, да и просто выжить, побольше будет. А, значит, возле н пристроилась Настя. Девочке, в отличие от мужиков, руки в этот раз связали впереди, привязав другой конец к моему поясу.
И начался затяжной, изнуряющий марафон под палящим солнцем. Ноги вновь постепенно наливаются свинцом, а лицо заливает потом. Мне оставалось только радоваться, что в наследство от прежнего носителя досталось молодое, здоровое тело. Многим было ещё тяжелее. Люди всё чаще спотыкались, слышался свист плетей, болезненные вскрики истязаемых.
Днём сделали короткий привал у небольшого ручья. Ногаи спешившись, подвели к нему коней. Затем напоили и нас, вновь сунув прямо в рот по небольшому куску мяса.
— Хоть бы получше поджарили, нехристи, — не выдержал я в этот раз, давясь сырыми прожилками. — Словно зверей диких кормят.
— Это ещё ничего, — не согласился со мной Илейко, тщательно прожёвывая свой
