Царь нигилистов – 5 - Наталья Львовна Точильникова

То есть в Сардинском королевстве родственники не кончились.

Что они там делали? Ну, жили. Как это периодически случалось и с бабинькой, и с тётей Мэри. Ницца, считай, русский город. Знаменитый поэт Майков, и тот здесь. Сидит на парусно-винтовом корвете «Баян» и читает дяде Косте чудные отрывки из новой поэмы «Сны». Да что, право слово делать в ноябре в Питере?

— Потом визит к королю Виртембергскому, — продолжил дядя Костя, — и длинный разговор.

Ага! Ещё один родственник. Свёкр тёти Олли, король Вильгельм Первый.

— В Ницце мы расположились в отеле «Виктория», — сказал Константин Николаевич, — совсем неплохо, в трех отличных, хотя и маленьких комнатах с чудесным видом на синее Средиземное море прямо перед нашими окнами, на которое я не мог наглядеться и наслушаться.

— О нет! — возразила тётя Санни. — Шум моря ужасно действовал мне на нервы, особенно ночью.

— Большинство людей не выносят шума волн, — примирительно сказал дядя Костя. — Что мне совершенно непонятно.

И влюблённо посмотрел на жену.

— Мы стали совершать прогулки, чтобы познакомиться со всеми чудесными видами, — продолжил Константин Николаевич. — Первый был на горе за Виллафранко, где стоит каменная скамья, откуда открывается чудесный вид на залив, такой голубой-голубой и с кораблями. Когда возвращались пешком по маленьким ужасным улицам Виллафранко, народ окружил нас толпами, меня узнали и начали расспрашивать о Маменьке.

— О бабушке? — спросил Саша.

— Да, — кивнул дядя Костя. — Она же подолгу там живёт. Это нас очень тронуло. Самую первую пешеходную прогулку я совершил к подножию Римского холма, где утесы под древними замками, которые я всегда любил и куда так часто ходил. Я наслаждался Ниццей, где всё напоминало о Мама́.

— Шестого декабря на рассвете мы снялись с якоря, — продолжил рассказ дядя Костя, — и отправились морем в Марсель.

— Марсель — хотя бы Франция? — спросил Саша.

— О, да! Марсель — Франция. Оттуда мы отправились по железной дороге в Париж. Восьмого декабря были в Тюильри. Наполеон встретил в сенях и поцеловал. С ним был довольно длинный разговор. Потом наверх к императрице Евгении. Она так же мила, как всегда.

— С Наполеоном говорили об Италии? — спросил Саша.

Константин Николаевич вопросительно посмотрел на царя.

— О войне, которая сейчас идёт, — объяснил папа́.

И кивнул дяде Косте.

— Император настаивал на нашем участии в боевых действиях против Австрии, — продолжил Константин Николаевич, — но я сказал, что России сейчас нужен покой. Он высказал мысль, что не будет ли полезна у нас война, чтобы дать другое направление народным страстям, возбужденным крестьянским вопросом.

— Только не это! — сказал Саша. — Война может вначале отвлечь внимание от внутренних проблем и вызвать патриотический угар. А потом? Если это затянется? Когда гробы пойдут?

— Мы не вступили в войну, — заметил папа́.

— Слава богу! — воскликнул Саша.

Австро-Итало-французская война началась 15 апреля по юлианскому календарю. Саша не обратил должного внимания на эту далёкую новость.

Ну, да! Он обсуждал Торквато Тассо с Жуковской. И примерно в это же время пришло известие о взятии Ведено.

Дядя Костя продолжил рассказ:

— Чтобы сломить влияние Англии, Наполеон III предлагал противопоставить ей континент единый и нераздельный, состоящий из сильной России, сильной Франции и полу сильной Пруссии со слабой Неметчиной посредине, которую мы вдвоем с Францией всегда можем заставить быть с нами заодно. Он заметил, что в ослаблении Австрии заинтересованы и Франция, и Россия, ибо «первая распространится на юге до Италии, а Россия возвратит себе историческое достояние Галицию или старое Галичское княжество».

— А зачем нужно ослаблять Англию? — спросил Саша.

— Потому что она слишком сильна, — сказал папа́. — В Европе должно быть равновесие сил.

— Как бы нам с Англией не пришлось объединяться, когда немецкие княжества сольются в единый Рейх, — заметил Саша.

— «Когда»? — переспросил царь. — Не «если»?

— «Когда», — кивнул Саша. — Думаю, это неизбежно.

— И скоро? — спросил папа́.

— Думаю, у нас лет десять-пятнадцать.

— За тобой надо записывать, — усмехнулся дядя Костя.

— Записывай, — сказал царь. — Потом посмотрим.

— Хорошо, — кивнул Константин Николаевич. — Десятого декабря в Тюильри мы простились с Наполеоном, потом был обед у Киселёва, а вечером — на чугунку.

— Графа Киселёва? — переспросил Саша. — Нашего посла во Франции?

— Да, — кивнул папа́.

— Ехали всю ночь и полдня, — продолжил дядя Костя. — Что довольно тяжело. Пили кофе в Лионе, завтракали в Авиньоне, приехали в Марсель одиннадцатого декабря в половине четвертого и на «Рюрике» отправились в Тулон. Через два дня вернулись в Виллафранку. А 17-го погрузили вещи на «Громобой» и пошли в Геную, где в королевском дворце завтракали с сардинскими господами. Потом снялись с якоря и пошли вдоль итальянского берега. Была чудесная ночь.

— На юг? — спросил Саша.

— Да, в Палермо. Были там на третий день. Я встал в 6 часов и в сумерках первый увидал мыс Монте-Пеллегрино, мыс Капо-Галло и маяк на нём, и мыс Монте-Зафферано. Все знакомые места. Жаль, что погода была серая и впечатление не то. Выехал лоцман и поставил нас в гавани фертоинг подле «Баяна».

— Фертоинг? — спросил Саша.

— На два якоря, — объяснил дядя Костя. — Тогда судно, разворачиваясь под действием ветра или течения остаётся между якорями. Было очень тесно, так что мы стояли прямо против маяка. На фрегате позавтракали и в 12 часов съехали на берег и поехали в Оливуццу. Там новые пристройки. Санни поместилась в них, а я в своих старых комнатках. Отправился тотчас в сад, по всем любимым местам.

— Ты был там раньше? — спросил Саша. — Что за Оливуцца?

— Да, — кивнул Константин Николаевич, — тринадцать лет назад, когда навещал Маменьку, твою бабушку, которая лечилась тогда в Палермо.

— Оливуцца — это пригород Палермо, — объяснил папа́, — там вилла княгини Бутеро, в девичестве Варвары Шаховской, где жила Мама́ с твоей тётей Олли.

— Там в саду растет все, что есть в Италии: олеандры, пальмы, бамбуки и густые кусты мимоз, а на