Время для жизни [СИ] - taramans
Сергей проснулся от лучей солнца, которые из окна падали прямо на лицо. Поморщился, прижмурившись, недовольно посмотрел на окно.
«Занавески, блин, низкие… угу, и от пыли серые»
Судя по солнцу, время шло уже к обеду.
Елизаров обвел взглядом свое обиталище. Прямоугольная комната-пенал, метра три в ширину и около 4 в длину. Напротив окна — входная дверь. Беленые, пустые стены. Небольшая кирпичная, оштукатуренная и побеленная печурка возле двери. Между печкой и кроватью, рукомойник. Над ним, незамысловато закрепленный прямо гвоздиками на стене, осколок зеркала.
«О! Надо будет хоть морду свою рассмотреть! Но — потом!».
Напротив печи, по другую сторону от двери, на стене — незамысловатая деревянная вешалка на четыре деревянных крючка. Рядом с вешалкой, какой-то древний, похоже — самодельный шкаф на две дверки. Платяной вроде бы. Затем, после шкафа маленький стол и стул. Через проход — узкая железная кровать, на которой в данное время и возлежал наблюдатель.
«Хилтон, блин».
И везде изрядный слой пыли.
«А жилец стал быть — в командировке. Сейчас, думаю, многие в таких «командировках»».
Сергей прислушался к себе. Явно была слышна тяга к «до ветру». Но — терпимо. Еще смутно пробивалось желание поесть, но — совсем смутно.
«Ладно… можно еще ухо придавить».
Сергей приподнялся, стянул с себя пиджак, бросил его на стол, расстегнул рубашку пониже, с наслаждением потянулся.
«А вот что мы имеет по Шраму?»
В воспоминаниях Велитарского, по Шраму было мало. Видел он его пару раз издалека, и судить о нем мог только с некоторых разговоров шпаны. Что, дескать, фартовый авторитетный, но не вор. Вроде бы налетчик, и удачливый, дерзкий. Говорили о нем с уважением и изрядной опаской — мол, «долго не разговаривает».
«Ага… бритвой по горлу — и в колодец. «Доцент», мля…».
Хотя «смехуечки» здесь были излишни — ему с этим «козырным» разговор вести и нужно не «промахнуться», а то не только без денег останешься, а и впрямь закопать могут. Еще вроде бы припоминалось, какой-то отрывок разговора, что Шрам из бывших, чуть ли не колчаковский офицер в прошлом.
«Мда… шпиен японской, английской, румынской и прочих разведок!… Не, так дело не пойдет — что это меня на какой-то «несерьез» все время сбивает?! Тут реально можно «налететь» по полной, а мысли все какие-то с «ха-ха»?». Нервишки шалят, не иначе…
Сергей поворочался, улегся поудобнее: «Ладно, война план покажет!».
Вновь разбудил его громкий стук в дверь. Спросонок, от неожиданности, Елизаров подпрыгнул на кровати и несколько секунд, сидя, непонимающе «блымал» глазами.
— Чибис! Помер ты там, что ли?! Открывай!
Сиплый голос принадлежал явно Савоське.
Сергей прошлепал босыми ногами к двери, скинул крючок.
— Горазд ты дрыхнуть! Пошли, ждут тебя.
— Ща я… только в сортир сбегаю… — засуетился Елизаров — мандраж явно был.
— Давай скоренько!
Сергей впопыхах натянул портянки, вбил ноги в сапоги, выскочил на улицу.
«Ага… вот «удобства». С наслаждением облегчился.
«Ну что б еще в прошлый раз сходить, а то как-то знакомство и разговор не с того начинается».
Заметил слева от входа деревянную бочку с дождевой водой, мимоходом плеснул себе в лицо пару пригоршней. Заскочил в комнату, наскоро утерся подкладом пиджака, взял чемодан в руку, и, переводя дух, пошел к Савоське.
Сам Савоська сидел возле приотворенного окна, выходящего на торец барака, курил, оттянув рукой штору. За круглым столом посредине комнаты (а стол-то накрыт, и накрыт явно богаче, чем вчера — отметил Сергей, услышав бурчанье в своем животе), сидел мужчина лет сорока, одетый вполне прилично — а по этим временам даже, наверное, с претензией. Серый костюм, светло-голубая сорочка, галстук чуть темнее, на колене — светло-серая кепка. Нога на ногу, коричневые ботинки явно не старые, начищенные. Пепельные, с проседью, волосы коротко подстрижены. Лицо узкое, какое-то жесткое, на щеке — шрам, большой, идет от левого виска к подбородку.
«Сабельный удар? Х-м-м… а ты видел шрамы от сабельных ударов? Подсознанье чего-то ассоциации подкидывает».
— Добрый день! — решил быть нейтрально-вежливым Сергей.
Савоська промолчал, даже головы не повернул. Мужчина кивнул, указал папиросой на стул напротив себя.
Елизаров сел, сдержал себя, чтобы не рассматривать Шрама («а то у него, может, как у гориллы, взгляд в глаза означает вызов?»), посмотрел на закуски и напитки. Было на что посмотреть — водка, коньяк, какое-то вино в красивой бутылке, да и закусками стол был тоже не обделен.
Шрам затянулся дымом:
— Ну, давай, рассказывай…
— Касса вот, — Сергей подвинул чемодан ближе к Шраму.
— Про кассу потом… Расскажи, что и как там вышло. Про копторг можешь опустить, я примерно уже знаю. Дальше что было?
Елизаров стал рассказывать, «вспоминая», что помнил Чибис. Старался не частить, держать себя ровно.
— Фрол вроде бы ногу ударил или подвернул, я его перетащил через забор… Ну — помог перелезть. Потом срывались дворами. Вышли к складам, на берег, в устье Каменки где-то. Там сидели дотемна. Потом Фрол ушел, вернулся, сказал, что есть лодка и лихтер, который утром вниз уходит. На лихтер нас какой-то парень перевез…
— Знаю, давай дальше — перебил Шрам.
«Блин, как его называть-то? Парни говорили, что он не любит, когда его в лицо Шрамом кличут…».
— Там на лихтере, Короб — ну, знакомец Фрола — такой невысокий, плотный мужик… и еще три хлопца с ним были. Нас в каюту завели. Фрол пошел разговаривать с Коробом. Спать легли. На следующий день, уже к вечеру, я с парнями на палубе, в карты играл… Фрол в каюте у Короба был, «терли» они там чего-то… Слышу ругань пошла, Фрол материться, орет… Короб тоже чего-то кричит. Я туда… Меня уже в дверях чем-то двинули по голове… ничего не помню…
Елизаров перевел дух.
«Блин, медленней нужно, а то — вроде бы с испуга, каюсь… Хотя и испуг есть. Ну — испуг — не испуг, а опасение имеется…».
— Можно мне поесть? — немного просительности в голос.
Савоська хмыкнул (вот жадина, бля…).
Шрам кивнул:
— Да и мы закусим. По сто грамм, Севостьян Игнатич?
«Так вот откуда кличка — Савоська! Как-то несолидно для почти деда. «Как наш барин Севостьян не узнал своих крестьян»».
Савоська разлил водку себе и на палец — Сергею, Шраму налил коньяку.
— Ну, — поднял свою рюмку Шрам, — за помин души Фрола, раба Божьего, хоть и дурак был изрядный!
Выпили. Сергей стал жадно лопать все подряд со стола.
