Лёд Апокалипсиса - Тимофей Кулабухов
Доктора звали Марина, было ей двадцать девять, она была молодым хирургом и решила идти с нами. По дороге причитала, пытаясь угадать, кого успела обидеть и чем навлекла на себя беду. Эдакие мысли вслух (мы даже не старались её слушать). Второй была Вероника, двенадцати лет от роду, младшая сестра. Родителей у них не было. Откровенно говоря, меня их истории слабо волновали. Вылечит Алика, уже хорошо. Только пришли, передал их на руки Лизе. Больше интересовало как Денис переживает своего первого убитого. Крайне желательно чтобы он не поехал крышей, всё же мы пока ещё «остаточно-цивилизованные» люди и не очень рассчитаны на аннигиляцию ближнего своего (Кабыр оказался крепкий малый). Ден вздохнул и побожился что держится.
Не давали покоя слова Марины о второй группе отморозков (с учетом минусовых температур, это слово заиграло новыми красками), попавшуюся им навстречу. Шли в частный сектор, значит — грабить его жителей. Не нравятся мне такие рейдеровские группы.
— Аяз, вы пришли в гости? Рад вас видеть.
— Мир вашему дому, Антон.
Аяз пил чай с Иванычем, который параллельно что-то ремонтировал. Инструменты разбросаны по всем поверхностям.
— Покой нам только снится! Аяз, Иваныч, у нас проблемы. Две группы отморозков. Одну положили, где-то гуляет вторая. Вернуться, примутся искать корешей, а на полпути только наша база.
— Придется и этих валить, — пожал плечами Аяз. — Что известно, боец?
Мне начинал нравится этот мужик. Коротко и по делу обрисовал вводные.
— Мы трое берём их в засаду. Бандиты люди беспечные, привыкли мирных убивать. Мрази. Остальных отправляй в аптеку, чтоб под ногами не путались. Что по оружию?
— АК, две старые винтовки, ТТ, не известно в каком состоянии. Ещё сегодня получил трофейный пистолет неизвестной мне марки.
Иваныч с Аязом осмотрели ствол, но не распознали.
Позвал копателей.
— Болезные. Попробуйте идентифицировать ствол, — озадачил их.
— Меня зовут Юра, — поправил очки старший из них. — Будет здорово если вы это выучите. Нам тут и так трудно, студенты держаться вместе, мы особняком. Стараемся быть полезными. Только мы помогаем Ивану Ивановичу в технически сложных вопросах. Гм. Так вот. Это «Вальтер Пэ Девяносто Девять». Отменное немецкое оружие. Современное, надежное, убойное. Рассчитано на питание от патрона НАТО-парабеллум. А, нет, странно. Этот на «макаровский» девять-восемнадцать. Мы вам патроны подберем, есть немного.
— Чистить и ухаживать научишь, Юрий?
Вздохнул, проверил своих парней. Отправил Дениса с Кабыром сопровождать студентов. Аяз вооружился своим охотничьим ружьем, Иваныч АК, я «на новом пистолете» и обрезе. И вынул из замачивания топор. Мой Топор Войны. Пора охотиться.
Снег валит и валит.
Направление простое, раз нет других следов, значит, эти — искомые. Вторая партия гопников ушли по тропе от Монтажников на запад, в тот же частный сектор, где живёт доктор Марина и ещё куча народа. Сказала, что их было четверо. Пойдём поищем.
Идем быстро, молча, сосредоточенно. Я первым. Пригорок. Поднимаемся. В какой-то момент Иваныч без лишних слов валит меня в сугроб, так что только зубами клацнул.
Идут. Пятеро. Мда. Вроде же четверо было. Не похоже, чтобы были пленные.
План у нас жутковатый.
Аяз рассказал, что, когда в Войну у фашистов появились танки «Тигр II», непобедимая техника, обгоняющая время, наши её серьезно опасались и на неё охотились. В войсках это называлось «Охота на тигра».
Один танк, допустим «Т-34–85» гонял по окрестностям и лупил по «тигру» без особых шансов причинить урон. А второй, например «ИС-2», сидел в стоге сена и хладнокровно ждал пока немец в азарте боя проедет рядом, максимально близко и подставит борта или корму. И бил на поражение. Безжалостно. Логика воинов, не берущих в расчет собственную жизнь, а только одну лишь победу.
В общем. Когда гопники подошли к замерзшей водонапорной башне я стал на колено, прицелился и выстрелил во впередиидущего. И бросился наутёк. Зная, что они будут стрелять в спину.
Наученный Аязом, дёргаясь зигзагами (один шаг прямо, резко вправо, ещё один прямо, резко влево и так далее, быстрее чем способно прицелиться человекоподобное чудовище, которое пытается тебя завалить как последнего оленя), припустил метров двадцать и нырнул за сугроб по левой стороне. Мы всё отрепетировали, в том числе и правильность бега, я дважды успел побегать. Место тут такое, ложбинка, быстро двигаться можно только по тропе. В мой сугроб успели ударить пара ружейных выстрелов, когда заговорил товарищ автомат Калашникова (выживу, поставлю Михал Тимофеевичу памятник ростовой в колонии) и охотничий карабин.
Я должен быть чуть в стороне от линии огня, а мои преследователи как на ладони и в одну линию.
Выглянул. Один ещё стоял и стрелял в сторону башни.
Соединяю три точки прицела на силуэте. Шванг. В спину стрелять неблагородно, но у нас тут не рыцарский турнир. Мужики тоже стреляют. Бьем практически в упор. Готов!
Всё? Расслабляться рано. Выглядываю, встаю, иду, оружие наизготовку, в левой заранее оставленный за сугробом топор (бегал налегке, только рюкзак оставил как сомнительную защиту).
Один дернулся, всаживаю в него подряд четыре выстрела. Падла. Иваныч подошёл. Слава Богу — все целы, живы.
Близится вечер. Обыскиваем трупы. Ножи, заточки, дубины, водка, мешки с награбленным добром, одеяла, охотничьи принадлежности, свинцовый кастет с надписью «режь сук и актив», пакет с деньгами (кому они сейчас нужны?), несколько разномастных фонарей, палка сырокопченой колбасы. Снимаем ремни, обувь, куртки (плевать, что в крови).
Навьючиваемся как торговые верблюды Великого Шелкового Пути. Своя ноша не тянет.
Возвращаемся, чуть ли не на ощупь, такой буран. Я впереди, лицом в навигаторе. Время почти семь, темновато. Ни черта не видать из-за снегопада.
На территории Завода полегче. Но сугробы уже на уровне потолка первого этажа. Сваливаемся в откопанную дорожку, громыхаем, отбивая снег с обуви.
В тепло. Выставлены диваны, падаем на них. Раздеваемся, от нас валит пар. Чая. Или водки. Или водки с чаем. Фух. Можно выдохнуть.
Доктор Марина пьяненькая ревёт на коленках у Лизы. Ладно, людям надо прийти в себя. За сегодня вернулся Евстигней. С испуганной женой и дочкой Марусей, ровесником Ростика. Вежливо здороваюсь. Язык чешется назвать его «Елисей», но, во-первых, это обидит его семью, уронит авторитет, во-вторых отчего-то мне не хотелось чтобы его стали дразнить студенты (этим только дай повод). Придется поддерживать его статус, тем более он единственный условный «краевед», хоть что-то знает про Завод.
Аяз снова ушёл. Звал его жить в лагерь, он только молча кивнул. Татарин непрошибаем.
Приковылял слегка нетрезвый Август. Однако, как мороз в минус семнадцать сближает людей. Студенты играют на гитаре, поют «Сектор Газа», младшая доктора Марины, как-там-её, сидит с ними. Кстати, тоже на диванах. Откуда столько диванов и кресел? Это в цех стекается содержимое АБК и гостиницы. Ну, здорово.
Скушали супа, хлопнули водки. Пойду смотреть, как там Денис. Он сегодня человека убил. В азарте не сплоховал, но психологически это трудно. Алик спит. Горячий. Марина сделала ему какие-то уколы и промыла рану (пока была ещё трезвой).
Темнеет. Костры в цеху горят.
Иваныч улыбается, на шее красный шарф, командует, размахивая руками. Поставил одного студента «в дозор». Одетый, тот сидит «в гнезде» и смотрит с высоты третьего этажа в окно, нет ли опасности.
Отыскал Библиотекаря, поймал за пуговицу. Есть вопросы.
— Август, вы надумали переезжать? Квартира ваша уже как неплохой холодильник. Нет? Ладно. Есть мысли откуда столько снега, его не может столько выпасть, за год столько не выпадает, физически неоткуда взяться.
— Антон. Сейчас стоит рассказать про порочность вашей егэшной системы образования, но лень. Вот вам объяснения как для питекантропа. Представьте себе миску горячего супа.
— Миску. Представил.
— Много будет пара от неё?
— Ну, будет какое-то количество.
— Хорошо, а что, если вынести эту миску в промышленный морозильник с температурой минус тридцать?
— Даст очень много пара. Есть куча видео, как чашку или даже полный чайник кипятка выплескивают вверх с сильный мороз. Он не успевает остыть и сразу превращается в пар.
