Ревизор Возвращение в СССР 7 (СИ) - Винтеркей Серж

Вынырнув из размышлений, заметил, наконец, перед собой озабоченное лицо Галии. Бедняжка присела передо мной на корточки и заглядывала мне в глаза.

– Всё нормально? – спросила она, заметив, что я вернулся в реальность.

– Всё хорошо, дорогая.

– Мы не едем в Москву?

– С чего ты взяла? Наоборот! – улыбнулся бодро, чтобы не пугать её больше. И, понизив голос, добавил: – Что у тебя с документами из твоего института?

– Я им позвонила, попросила справку подготовить. Завтра надо будет ехать в Брянск её забрать. – ответила Галия тоже почти шепотом.

– Справка и всё? Больше ничего не нужно?

– Как не нужно? Нужно. Там целая история. По академической справке меня зачислят в новый институт и запросят в старом институте моё личное дело. А его пришлют только тогда, когда будет подписан приказ о моём отчислении в связи с переводом, а подпишут его только тогда, когда закончатся отпуска. Короче, перевод – это не просто и долго.

– Понятно. Мне билеты до Москвы надо купить. Может, тоже в Брянск с тобой метнуться? А то батя пугает, что их может и не быть. А у нас на вокзале так стоять долго в очереди надо. Пока кассир дозвонится до Брянска, пока ей места подберут…

– О, поехали. Я хотела на автобусе после обеда.

– Отлично. Я с тобой.

И со Славкой посижу на работе, и в Брянск за билетами успею. Только предупредить его надо, что мы на работу с самого утра пойдем. Школа – все, теперь можно и так.

Дождавшись конца рабочего дня, проводил Галию, договорившись с ней, что она подготовится к поездке к субботе, а не к воскресенью. Вдруг билетов на воскресенье не будет, поедем раньше. Отец хату уже снял, так что ему без разницы.

Долго задерживаться у Галии не стал. Загит сам вынес мне матерчатую сумку, зашитую нитками грубыми стежками, чтобы не раскрывалась. И вручил конверт с адресом и адресатом.

– Сперва один муж поедет. – сказал я. – А как устроится, за женой вернётся.

– Скажи ему, – велел Загит. – чтобы он сразу не уходил, ответа дождался. Это важно!

Я сразу же сообразил, что в сумке явно будет какое-то письмецо, в котором Загит попросил родственников взять шефство над молодой парой. Хороший он мужик, право слово!

– Конечно. – пообещал я и распрощался со всеми, с Галиёй, с Загитом и Маратом. Оксана даже не вышла, когда мы пришли. Ну и чёрт с ней.

Забежал к Юльке с Игнатом, передал ему сумку и письмо. На словах передал, что просили ответ дождаться, сразу не уходить. Добавил ту же фразу, что мне и Загит сказал – что это важно. Не удержался и намекнул, что к родственникам Загита можно обращаться в случае проблем, а то мало ли Игнат начнет стесняться. Посмотрел ему после этого в глаза, чтобы понять, если осознал. Он осознал, и я удовлетворённо кивнул. Пожелал затем Игнату удачи и распрощался с ними.

Зашёл к Полянским. Диана была дома, предупредил её, чтобы собралась к субботе, завтра поеду за билетами, возьму, какие будут. Оксана, выглянув из своей комнаты, приветливо кивнула мне, здороваясь.

О, как! А жизнь-то налаживается. А как ругались с ней еще недавно. Но, едва поняла, что я искренне о ее детях забочусь, размякла и стала нормальной женщиной.

Дианка, предвкушая поездку в столицу, в радостном возбуждении спросила у меня, какая в Москве погода? Что ей с собой брать из одежды и обуви?

– Аттестат и паспорт, главное. А остальное неважно. – подколол я её. – И медицинскую справку. Она кстати, у тебя готова?

– Давно. – усмехнулась Дианка.

Не стал ей говорить, что мне форму № 286 просто так дали, ничего не сдавал, никаких врачей не проходил. Мама подсуетилась.

– Отлично. Завтра вечером вернусь из Брянска, зайду.

– Пока! – попрощалась со мной счастливая сестра.

Было бы ее поступление настоящее, без отцовской помощи, я бы ей целую лекцию прочитал. И как одеваться, и как себя вести на вступительных экзаменах. А так, когда отец ее продвигать сам будет – ну какой смысл? Да она даже если в картофельном мешке с прорезью для головы в аудиторию войдет, все равно студенткой станет. Папаня мой не производил впечатление пустозвона. Над репутацией крутого парня, хоть и в возрасте, он старательно печется – значит, не может себе позволить скандала с возвращением Дианки несолоно хлебавши из Москвы. Тут же весь город облетит история об отце-доценте, не сумевшем собственную дочь поступить в собственный вуз – репутация упадет у него ниже плинтуса. И как потом к друзьям сюда приезжать водку пьянствовать – засмеют же.

Дальше по ходу у меня был дом Мишки Кузнецова.

Друг с энтузиазмом доложил мне, что у нас в команде на подработку в стройотряде на август уже точно есть шесть человек: Лёха Мужицкий, Олег Афанасьев и его друг по двору Женёк. Мишка ещё закинул удочку другим парням, к августу он гарантировал восемь человек, я девятый.

Отлично. Завтра снова заскочу к Сатчану, изложу диспозицию. Может, еще до отъезда все и решим, не понадобится потом через Галию договариваться.

Добравшись, наконец, до дома вывел гулять Тузика. Идти уже никуда не хотелось, стоял у калитки и ждал, когда щенок нагуляется.

Мысли вернулись к поступлению и тем возможностям, которые открыл мне Сатчан. Истфак, журфак – все это интересно. Но! Я все же экономист, а кто мне позволит в СССР, закончив истфак или журфак, работать на ответственных должностях экономистом? Эх, блин, все же придется идти на экономический факультет МГУ.

А по нему все более-менее ясно. Надо брать что-то, максимально удаленное от истории КПСС и прочего схожего. Нашел на днях в одной из московских статей большую статью про МГУ с перечислением самых популярных специальностей. Так вот там была и такая – «Математические методы в экономике». Вот она, моя будущая специальность, судя по всему!

Успокоившись, позвал Тузика и вернулся в хату.

На столе лежала развёрнутая газета, наша, Святославская. На последней странице было обведено одно из частных объявлений. С интересом прочитал его, и до меня дошло кое-что важное, когда дочитал до места, что в доме есть винтовая лестница. О, так это же наш дом продаётся! Бабуля решилась. Ну, и хорошо.

Под газетой нашёл корзинку с пирожками, налил себе чаю и стал просматривать остальные объявления в поисках адреса Никифоровны.

Вскоре пришла бабушка и устало плюхнулась на стул у стола.

– Ты где так ухайдокалась? – удивился я.

– Никифоровне вещи собирать помогала. Ой, Пашка, не зря говорят: один пожар равен двум переездам. Столько барахла за всю жизнь набралось. Старьё всякое Анькино перебирали… И выбросить жалко, и везти с собой смысла нет, и людям предлагать неудобно.

Бабушка окинула взором нашу хату и тяжело вздохнула.

– Ба, я всё твоё барахло перевезу, не беспокойся! – поспешил успокоить её я.

– А надо ли тащить его с собой? – скептически взглянула на меня бабуля. – Я, пожалуй, начну потихоньку готовиться к переезду. Повыкидываю всякую рухлядь ненужную. А ты вернёшься из Москвы и переедем.

– Подожди, бабуль, может там дом уйдёт, пока мы тут с продажей возимся.

– Паш. Мы уже задаток отдали. У Никифоровны с собой было. – вдруг призналась бабушка. – Никуда он уже не уйдёт.

Вот, так новость. Ну, хорошо. Теперь, значит, никакой спешки. Спокойно продаём дом и перебираемся. Интересно, насколько это безопасная сделка? Как в СССР это было? Как оформлялось?

Начну сейчас бабушку расспрашивать, сколько они задаток оставили, как оформили? Ещё на мысли тревожные натолкну, будет волноваться…

Будем надеяться, Никифоровна и бабушка тётки жизнь повидавшие, опытные, обмануть себя не дадут.

Глава 9

25 июня 1971 г. г. Святославль.

Утро на стадионе прошло в обычном режиме. Славка начал пытаться влиться в тренировочный процесс, но было заметно, что ему это стоит больших усилий.

– Слава, не переусердствуй, – тормозил его Марат. – Повышай нагрузку постепенно. Дай рукам вспомнить, как с усилием работать.

Но Славка стал после аварии упёртый и себе на уме. Чтобы от него отвязались, он согласно кивал головой, но делал всё равно по-своему. Авария и ситуация с Эммой, вообще, довольно сильно повлияли на характер друга. Он не только повзрослел. Проявились черты характера, которые раньше в общении с ним особо не были видны: злость, склонность замыкаться в себе, упрямство это ослиное. Эти вещи нужно обязательно отработать, причем срочно, чтобы доминирующими не стали, в привычку не вошли.