Новик (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

- А тебе с того что?

- Мню пользы от него будет много. Здесь. В Туле. Если выживет. И не только тебе, но и мне что-то перепадет. Я ведь прав?

- Прав, - едва заметно усмехнувшись, ответил Агафон. – Что там приключилось?

- Всего я сказать не могу. Просто будь предельно осторожен. В Туле много людей царя и митрополита. Появились и другие. Вроде торговцы, но поверь мне – это не они.

- Запахло паленым?

- Пока еще нет. – мягко улыбнулся священник. - Но желающих опалить этого поросенка оказалось слишком много.

- А чего медлят?

- Да видно ждут завершение Петрова поста[1]. – едва заметно усмехнулся Афанасий. – Так-то я не знаю. Но если ждут, значит не спроста.

- Андрей сам-то знает?

- Я предупрежу. Но и ты уж постарайся. Не подведи. – произнес священник, прямо намекая на то, что – это наша корова и нам ее доить.

- Не подведу, - все тем же тихим голосом шепнул Агафон. После чего Афанасий накрыл его епитрахилью и прочитал разрешительную молитву.

Минут через сорок купец наконец покинул церковь, завершив обязательный для любого православного христианина комплекс из посещения службы, исповеди и причастия. Вышел. И осторожно огляделся.

Его в немалой степени напрягли слова священника.

Но напрягли, не значит отпугнули.

Он подставил лицо солнышку и довольно улыбнулся. Ведь только сейчас запах денег ударил ему в ноздри. Во всяком случае, ему так показалось. Кто-то скажет, что деньги не пахнут. Но Агафон в сей момент рассмеялся бы этому глупцу в лицо. У него, как у купца, был нюх на них. И, если бы его не было, то и не поднялся бы, не удержался бы на плаву…

И до разговора со священником Агафон прекрасно понимал – у Андрея там хватает всякого рода заначек. Иначе бы он не стал набирать себе в услужение людей. Чай не дурак. Сейчас же он почувствовал какую-то уверенность. Что он не один головой рискует. А скопом и умереть не страшно, и страха намного меньше, и волнения...

Думалось ему, правда, поначалу о том, что Андрей глупости морозит. Но чем больше Агафон узнавал парня, тем больше приходил к выводу о достаточно светлой голове у него. И, казалось бы, глупости во многом объяснялись неопытностью в делах торговых. Но это и нормально, это было поправимо, если выживет…

- Мда… - тихо произнес Агафон и как-бы невзначай огляделся, окидывая взглядом округу.

Невдалеке сидел обыватель на лавочке, прислонившись к стене. Вида самого что ни на есть затрапезного. Купец невольно поежился. Давненько он не оказывался в ситуации такого пристального внимания серьезных и уважаемых людей. Разве что по юности так пару раз бывало. Да и то – больше вскользь.

Сейчас же…

Разум ему говорил – отступил, забудь. Сотрудничество с Андреем слишком опасно.

Но в подсознании пульсировали прибыли. Которые самым решительным образом забивали ногами всякое чувство самосохранения и осторожности. Как сказала супруга, у него даже лицо приобрело какое-то хищное выражение.

Ведь одно дело содрать с сиротки безответной крупную сумму разово. И совсем другое – наладить сверхдоходный бизнес на постоянной основе. Да и не чужой Андрей ему теперь был. После того, как он безвозмездно спас и вызволил мужа его сестры Ефрема, да еще с сыном, многое изменилось. В семью, конечно, не вошел. Но долг крови между ними образовался.

Времена на дворе стояли дикие. Но в них был и определенный шарм. Потому что люди не забывали не только отнятую жизнь родича, но и спасенную. Понятное дело, что по силе проявления эти вещи не являлись сопоставимы, но долг крови и пустым местом не представлялся…

***

В то же самое время в Новгороде Великом шел достаточно интересный разговор…

Ефрем Онуфриев сын отхлебнул немного сбитня, поставил глиняную кружку на стол и огладил свою бороду. Вроде как поправляя.

- Так говоришь дело у тебя есть? – Спросил Федор Дмитриев сын из рода Сырковых, когда и без того затянувшаяся ритуальная часть «разговора ни о чем» продолжилась.

- Слышал ли ты о том, как летом прошлым краску славную ляпис-лазурь раздобыли на Москве?

- Мне сказывали, что где-то в Туле.

- Так и есть. Но всю ее приобрел для своих нужд митрополит. Видно икону какую славную замыслил или храм разукрасить. Хотя бы частью.

- Видно, - кивнул Федор, прославившийся к тому времени уже как строитель храмов и один из составителей Великих Четьи-Миней – упорядоченной хрестоматии из текстов духовных и исторических, выполненной под покровительством митрополита Макария, бывшего в те годы в ранге пониже. – Богоугодное дело. Только сказывали, что краски той более нет.

- Есть надежда на то, что это не так… - уклончиво ответил Ефрем.

- Славная новость.

- Только молю, не делись ей ни с кем. А то бесы обязательно все дела спутают.

- Понимаю, - кивнул Федор. – Но я не понимаю, на кой бес я вам понадобился?

- Из той краски, что митрополит приобрел, только половина была куплена. Остальную он попросту отнял. Хм. Принял в дар. И мню, ежели новая она появится, то… Ну, ты и сам понимаешь. Кто мы, чтобы такими товарами торговать?

- А я?

- А у тебя знакомства есть великие. И тебе не нужно отчет держать о том, откуда у тебя сия краска взялась.

- Заблуждаешься, - грустно усмехнулся Федор. – Спросит митрополит, придется ответить.

- Так ты ответь, что кто из ганзейских везет. Тем то слова митрополита без интереса. Да и Макарий человек разумный, торговлишки препятствовать не станет.

- А много ли той краски?

- Пока не можно сказать, - развел руками Ефрем. – Ныне по осени поеду пробу снимать.

- И сколько мне положишь? Чай не вам, а мне головой отвечать.

- Дело то богоугодное.

- Водить митрополита за нос?

- Краску добрую Матери-церкви передавать. За торг честный.

- Ты мне зубы не заговаривай, - рыкнул Федор. – Не с тебя, а с меня шкуру сдирать станут. Ежели что пойдет не так.

- И с меня. Ты ведь молчать не станешь.

- Твоя правда, не стану. – усмехнулся Дмитриев сын. – И тебя выгораживать не стану, коли споймают тебя, али твоих людей с краской по пути в Великий Новгород.

- Пятая часть краски – твоя.

- Четвертая.

- Побойся Бога! Много рук проходит она.

- Торговлишка запретная? В обход царева мыта?

- Мне не ведомо откуда его везут и платят ли царю мыто.

- Хм. А ты сам-то как ходить туда станешь? Или не ведомо тебе, что купец без торга внимания зело много приковывает к себе?

- Там масло светильное будет. Дешевое. Вот им торг вести и стану.

- Масло светильное?

- В пищу негодное и пованивает, но горит добре.

- Много?

- Тоже в долю хочешь?

- Ежели его не мало, то почему бы в складчину не сойтись? Все одно дела вместе вести будем. А людишек для доброй защиты товара у тебя недостает. Так я дам…

Ефрем напрягся.

Для него было очевидно, что Федор хотел больше, желательно все. И то, что он жаждал выяснить, кто краской той торгует и связаться с ним напрямую без всяких посредников. Так что даром его люди были Ефрему не нужны. Выгоды с того на три копейки, а убытков…

С другой стороны, и отказываться было нельзя…

***

Иван свет Васильевич вновь читал.

Пытался. Так как мысли его были далеко от строк…

- Милый? – тихо и ласково произнесла царица. – Тебя что-то тревожит?

- Все никак не выходит из головы тот паренек из Тулы.

- Почему? Все мнишь его розмыслом добрым?

- Не из-за этого. Понимаешь. Сначала я отправил одних людей. Они мне про него рассказали удивительную историю. Потом других. Так эти тоже рассказали не менее интересную и диковинную историю, но уже другую. Отчего так?

- Кто-то из них врет. А может врут они все, сочиняя то, чего не ведают. Чтобы перед тобой выслужиться или чей-то интерес соблюсти.

- Сказывают, будто Андрейка выдумал славные слова. Дескать, батя его голову сложил за веру, царя и отечество. И теперь в Туле среди поместных они стали очень популярны. У латинян такие короткие изречения называются девизом. Их каждый уважающий себя благородный человек имеет, не говоря уже о городах, всяких там цехах и само собой державах. А у нас не было. Теперь есть. Эти слова ведь для поместного войска очень подходят.