Колхозное строительство 3 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Перебравшись в Переделкино, Пётр себе такую у министра автомобильного заказал. И дня не прошло, привезли. Вспоминая свою коптильню, Штелле грустно усмехнулся. Там сварено аргоном и всё зачищено и зализано, по крышке гравировка узора, ольховой веточки с шишечками и серёжками. А тут. Даже сопли от сварки как следует, не убраны. И ЭТО — подарок министра. Что не так с этими людьми?

Но коптила не хуже. Осталось добыть пару куриц и пару рыбин посолидней. Куры в гастрономах были. Вот опять вопрос, чего с этой птицей сделали за пятьдесят лет. Сейчас она синяя и тощая. А потом, при загнивающем, станет толстой и жёлтенькой. Помогла жена Лия. Она, пока была в ссылке на даче, познакомилась с местными. Среди богемы были и нормальные люди. И некоторые даже живность держали. Двух домашних курочек у бабы Тоси и купили. Тоже не бройлеры, но и не жители Освенцима. Двух средних щук добыл её муж — человек загадка. Старичок — загадка. Пётр ни разу его голоса не слышал. Несколько раз менял у него зелёные бумажки на рыбу. (Не, не доллары. Трояки). Помнёт протянутую бумажку пенсионер, посмотрит на просвет и, насупившись, уйдёт. Ни здрасти, ни до свидания. Ни даже обвинения в фальшивомонетчестве. Так и в этот раз. Стабильность.

Цвигун привёз жену и дочь Виолетту — студентку медика. Хорошо посидели. И курочек копчёных приговорили и рыбок и коньячку бутылочку и купленную у той же бабы Тоси наливочку вишнёвую. Комаров уже нет почти. Один мимо пролетит, с испугу пискнет, и наутёк. Лепота. Между второй курочкой и первой рыбкой Пётр и завёл нужный разговор.

— Семён, мне твоя помощь нужна, — и он рассказал, как Первый Секретарь Свердловского Обкома КПСС украл у колхоза «Крылья Родины» из Краснотурьинска два автобуса марки «Мерседес».

— А ведь он член ЦК КПСС, — хмыкнул Цвигун. — В прошлом году избрали. Интересные там у вас дела творятся. И чего же ты хочешь? Автобусы вернуть?

— Автобусы заработаем. Заработают. Бассейн хочу.

— Чего?

— Чтобы в Краснотурьинске построили в следующем году хороший бассейн крытый.

— За два автобуса? — заржал толстячок.

— За наглость. Что мне надо от тебя? Я звоню Николаеву Константину Кузьмичу, чуть наезжаю на него, но у него ведь уровень почти как у меня. Вот. А потом передаю трубку тебе. А ты говоришь: «Кузьмич, не дело это. Я и сам Кузьмич, но до такого даже додуматься не мог. Даже не знаю, что теперь и делать». Всё. Потом дальше снова я.

— А не боишься, что он твоим землякам начнёт кислород перекрывать?

— А на этот случай у меня тоже есть заготовка. Попрошу Бика ещё пару-тройку автобусов. Подарит колхоз обкому.

— Поражаюсь, я тебе, Пётр. Не наш ты человек. Не еврей случаем?

— Проверили же сто раз биографию.

— Как бы и не больше.

Позвонили Николаеву на следующий день. Может интонация у своего Кузьмича была не та, но только пообещал тот Кузьмич начать строительство бассейна уже в этом году. А ведь оказывается — Краснотурьинск превращать в Васюки из Москвы проще. Чё заодно и баскетбольно-волейбольный манеж не заказал.

Глава 21

Ночью в родильном доме родили детей две женщины: европейка и негритянка. Утром медсестра приносит малышей матерям на первое кормление. Негритянка выскакивает с постели: — Чур, беленький мой!

Это РОК. В смысле не направление в музыке, нет. Судьба. Пётр как раз проходил мимо двери в кабинет, когда она опять полетела в него. Еле-еле разошлись краями. Блин, хотел ведь дверь перевесить, или секретаршу повесить. Вот зачем, она её каждый раз с такой силой толкает? Хотя может женщина влюбилась в него красивого и умного. А раз он не отвечает взаимностью, то и пытается таким образом угробить. «Так не доставайся же ты никому».

— Пётр Миронович! К вам Высоцкий ломится, я ему говорю, а он …опять! — Штелле себе эту картину представил. Маленький худенький Высоцкий ломится на Тамару Филипповну. Ох, как вживую посмотреть хочется.

— Пропустите его и чайку нам организуйте.

Сюр. Твою ж. Полный разрыв шаблона.

Высоцкий был в кубинской форме с беретом на всклокоченной башке и с двумя медалями на груди. За плечами, на спине, на ремне из змеиной кожи, гитара, грифом вверх, как переносной гранатомёт.

— Ну, вылитый Че, — обнялись. Почему бы не пообниматься. Ещё ковид китайцы не вывели.

— Берет сам Че Гевара и подарил и её вот. Красавица, — Высоцкий снял гитару и положил на стол для заседаний.

— Ну, рассказывай, как гастроли прошли, а то от Маши фиг чего добьёшься.

— Видишь, — Высоцкий выпятил грудь, — Я теперь кавалер Большого креста ордена Ацтекского орла. Это государственная награда Мексики для иностранных граждан за заслуги перед республикой и человечеством. Из наших только у Софьи Коллонтай такой, ей в 1944 году дали. Человечеством. Бляха муха, = Высоцкий как-то кисло улыбнулся.

— А что не так?

— Да, по сути, орден этот дочери твоей давать надо. Это она ту песню придумала. Почти полностью и припев и музыку. Я только пару куплетов. А переводил мои вирши сам Боске. А я только хрипел в микрофон. Весь голос сорвал, — он помассировал горло. И правда хрипит. А что, когда-то не хрипел?

— Что за песня-то? Не за каждую песню дают ордена.

— Тёмные вы тут, отстали от жизни, — ну это кто ещё темней. Почти месяц пребывания в тропиках физиономию Владимира Семёновича превратили в уголёк. Ему теперь в Арапе Петра можно и без грима сниматься.

— Вот певец ты, Володя, замечательный. Поэт вообще великий, а рассказчик хреновый. Целый час рассказываешь, а так и не сказал, что за песня.

— Сщас спою!

Высоцкий пристроил на колени кубинку и грянул.

— Эль пуэ́бло уни́до хама́с сэра́ венси́до.

Оба на! Нежданчик! Чего украли. Как теперь чилийская революция без этой песни. Ну, хотя, ничем хорошем один чёрт не закончилась.

Высоцкий в конце разошёлся. Стал просто лупить по струнам. В результате одну таки порвал.

Вещь. В сто раз лучше, чем у самих чилийцев.

— Уже вся Куба, вся Мексика поёт. Да, вообще вся Южная Америка. А вы и не слышали.

— А мы и не слышали. Не справедливо это. Кубинская медаль у тебя есть, теперь Мексиканский орден, а наших наград нет. Я сегодня же напишу представление на орден Дружбы.

— Может, обмоем это дело тогда? — взвился Семёнович.

— А надо?

— Так ещё повод есть. Мы с Джанеттой Боске пожениться решили.

— С Боске? Дочерью члена Политбюро КПК? Негритянкой? Ростом под два метра? — Штелле ржал. Внутри. Ещё обидится.

— Ничего и не два. Ну, повыше чуток.

— А папа знает? — чуток. На голову!

— Знает.

— А как же Татьяна Иваненко? Людмила Абрамова? — ох, не хорошо на душе.

— Разведусь с Людмилой. Завтра на развод подам. А Татьяна что — увлечение.

— Ну, ты сам себе хозяин, — может негритянка и лучше Марины Влади. Там её сынок Игорёк, вроде и подсадит Высоцкого на наркотики. Теперь уже могут и не встретиться. Пятый Московский международный кинофестиваль, который открылся 5 июля 1967 года в Москве, прошёл без Высоцкого. Давно уж закончился. Уехала и «Колдунья».

— Дак, что отметим, приходи вечеров ко мне. Друзья подойдут.

Стоп. Друзья. Как бы его чуть оторвать от друзей.

— Подожди про друзей. Ты про Боске пока поясни.

— Ну, Джанетта с Крыльями Родины из Пуэблы-де-Сарагоса полетела в Лос Анжелес, а нас с цыганами и Левко назад на Кубу. Там ещё одни концерт дали и домой. Вчера вот вернулся.

— Так твоей Джульетты теперь два месяца не будет. Президент Columbia Records Клайв Дэвис заключил с «Крыльями» контракт на сорок концертов. Это месяца два. Не успеешь ещё на ком жениться?

— И ничего не Джульетты. Джанетты. Дождусь. Так что с «отметим»?

— Володя, ты бы бросил пить. Друзья. Жениться вон собрался на молодой девочке. Давай я тебя пока в Краснотурьинск отправлю. Будешь песни писать, испанский учить. Потом Джанетту свою русскому обучать.

У неё там квартирка однокомнатная. Пока один поживёшь. Потом уместитесь думаю. Уместитесь?