Маркус Сэйки - Земля Обетованная

– Успокойся. – Купер взял бывшую жену за подбородок и повернул ее лицо к себе. – Этому не бывать.

– Но…

– Слушай меня. Этому не бывать. Наша дочь в академию не отправится. – Куперу вспомнилась вдруг надпись на плакате: «Меня лишили сына». – И точка. Мне плевать, какой там у нее уровень. Пусть даже она первая в истории сверходаренная с уровнем ноль и способна манипулировать пространственно-временным континуумом. В академию ее не заберут, и тест на следующей неделе она проходить не будет.

– Па!

Натали и Купер переглянулись. Взгляд этот был старше каждого из них. Таким взглядом испокон веков обменивались отец и мать. Оба повернулись к дому. В проеме распахнутой двери стоял Тодд, а прямо за ним Кейт.

Купер опустился на корточки и развел в стороны руки. Дети бросились к нему – теплые, живые. Позабыв обо всем, он сжал их обоих в объятиях. Сжал крепко, надолго, наслаждаясь их теплом и их запахами. Наконец Натали, коснувшись его руки, промолвила:

– Мы собираемся завтракать. Ты с нами?

– Завтракать? – притворно удивился Купер. – Есть знаменитые мамины яйца бронтозавров?

– Па, – вмешался Тодд, – у мамы нет никаких яиц бронтозавров. На завтрак у нас обычные куриные.

Купер хотел было начать: «А ты видел когда-нибудь яйца бронтозавров? Нет? Тогда как…» – но вовремя осознал, что достойно отыграть эту роль у него сейчас не получится.

– Ну ладно, сегодня я согласен и на обычные куриные яйца. А вы?

– И я согласен!

– Отлично. – Купер послал Натали взгляд, который не понял бы никто, кроме нее. – Помоги маме на кухне, а я скоро буду.

Натали взяла сына за руку:

– Пошли, знаток динозавров, готовить завтрак.

Купер повернулся к Кейт:

– Тебе тоже не по нраву яйца бронтозавров?

Кейт покачала головой:

– Папа, почему мама меня боится?

– Что? Что, солнышко?

– Она смотрит на меня и боится.

Купер не отрывал от дочери встревоженных глаз. Ее брат был беспокойным младенцем, и много-много ночей Купер провел без сна, качая его и убаюкивая. Частенько сын пребывал в состоянии, когда непонятно, заснул он или нет, и Купер тогда, не смея пошевелиться, играл сам с собой. Он глядел на густые темные волосы сына (сейчас превратившиеся в песочно-коричневые), на его лоб и губы и видел в этих чертах лицо Натали. А уши Тодда были один в один ушами деда, но как ни силился Купер найти себя в чертах своего сына, у него ничего не получалось. Приятели говорили, что поначалу и у них возникали аналогичные проблемы, но затем, стоило вглядеться внимательнее, видели в своих детях себя, но Куперу, как он ни силился, это удалось лишь после того, как сын стал много старше и на лице его появилось выражение, сродни выражению лица самого Купера.

С дочерью все было иначе. Себя в ней он разглядел в тот самый день, когда впервые увидел. И дело было не в чертах лица, руках, ушах или… Кейт взирала на мир абсолютно так же, как и он.

– Почему ты думаешь, что мама испугана, солнышко?

– У нее глаза большущие. И кожа светлей, чем просто белая. Будто плачет, но она не плачет.

Купер…

«Расширенные зрачки.

Кровь устремляется от кожи к мышцам, способствуя их усилиям скрыть эмоции.

Прямые ответы организма на страх или беспокойство. Столь явные признаки читаются на лице человека, словно следы огромных лап на песке».

…обнял дочку за плечи.

– Даже и не думай, что мама тебя боится! Мама любит тебя больше всех на свете, и я тебя всей душой люблю.

– Но я видела ее такой.

– Нет, солнышко, она тебя не боится. Но ты права, ей не по себе. Только не из-за тебя и не из-за того, что ты что-то не так сделала.

Закусив правый уголок нижней губы, Кейт уставилась на отца. Ее мучило несоответствие между тем, что он сказал, и тем, что она видела. Похожие чувства одолевали Купера на протяжении всего его отрочества.

Сидевший на корточках Купер опустился еще ниже и сел прямо на землю, скрестив перед собой ноги. Теперь лицо его оказалось ниже лица дочери.

– Ты становишься большой девочкой, и я тебе скажу сейчас то, что пока ты, возможно, поймешь лишь отчасти. Но постарайся все же понять. Договорились? – Кейт торжественно кивнула, и Купер продолжил: – Понимаешь, все люди разные. Одни высокие, а другие ростом не вышли; у некоторых волосы темные – у иных светлые. И любая из этих особенностей не является плохой или хорошей. Кроме того, есть люди, умеющие делать очень хорошо то, что другим не под силу. Есть такие, кто замечательно чувствует музыку, или складывает в уме огромные числа, или видит, если кто-то рядом печален, или зол, или испуган, даже если тот не говорит об этом. Почти каждый способен на такое, но только чуть-чуть, совсем немножко. Но лишь некоторые делают это очень, очень хорошо. Например, я. И похоже, и ты.

– Так это хорошо?

– Это и не хорошо, и не плохо. Эта способность – лишь часть нас.

– Но не часть других людей.

– Некоторых из них. Но лишь немногих.

– Так я… – Кейт пососала нижнюю губу. – Я урод?

– Что? Нет. Конечно же нет. Где ты услышала такое?

– Билли Паркер сказал, что Джефф Стоун – сдвинутый, и все смеялись, а потом с ним никто не хотел играть.

– Билли Паркер говорит как недоумок. И не употребляй то слово, что он говорил.

– Но я не хочу быть изгоем.

– Солнышко, ты не изгой. Ты само совершенство. – Купер погладил дочь по щеке. – Послушай. Можно иметь рыжие волосы или быть умной. Это лишь часть тебя, и из этого вовсе не следует, кто ты. Ты всегда есть ты.

– Но почему мама испугана?

«От нее не отвертишься. Умная девочка».

Когда Натали была беременна, они часто и подолгу обсуждали, что и когда говорить детям. Когда сказать, что Санта-Клаус не настоящий, а лишь персонаж для игры; как ответить на детские вопросы о мертвой золотой рыбке, о Боге и об употреблении наркотиков. Они точно вычислили, как поступать, чтобы не врать ребенку и не смущать, давая слишком рано информацию об окружающем мире.

Забавно, но им и в голову не приходило, что их ребенок сможет читать их насквозь.

А его дочь с легкостью видела и верно интерпретировала мельчайшие сокращения мышц его глазного яблока.

«Она точно первого уровня».

– Есть люди, – медленно, тщательно подбирая слова и сохраняя непроницаемое выражение лица, проговорил Купер, – которые хотят знать о людях, подобных нам. О людях, которые могут делать то, что можешь ты, и то, что могу я.

– Почему?

– Это сложный вопрос, моя радость. Тебе лишь надо знать, что мама не боится тебя. Она лишь… удивлена. Один из таких людей позвонил ей сегодня утром и очень сильно ее удивил.

– Эти люди недоумки? – немного подумав, спросила Кейт.

Купер вспомнил о Роджере Диксоне:

– Некоторые. А большинство – вполне приличные люди.

– А те, что звонили маме, недоумки?

Купер кивнул.

– И ты им накостыляешь?

Купер рассмеялся:

– Если только без этого никак не обойтись. – Он поднялся и прижал дочь к бедру. Она была уже слишком большой для этого, но его желанию сейчас не воспротивилась. – Не беспокойся ни о чем. Мы с мамой все уладим. Никто…

«Если тест покажет, что она первого уровня, ее отправят в академию.

Ей там дадут новое имя. Имплантируют в тело микрофоны.

Заставят постоянно бояться и никому не верить.

И ты ее никогда не увидишь».

– …не причинит тебе вреда. Все будет хорошо. Обещаю. – Купер вгляделся в ее глаза. – Ты мне веришь?

Пожевывая нижнюю губу, Кейт кивнула.

– Ну вот и отлично. А теперь пошли есть яйца.

Купер направился к двери.

– Папа.

– Да?

– Ты испуган.

– Разве я выгляжу испуганным?

Кейт покачала головой, затем кивнула и еще сильней закусила губу. Наконец сказала:

– Не знаю.

– Да не испуган я, солнышко, не испуган. Обещаю, все будет хорошо.

«Страха нет.

Ни капельки.

Лишь безудержная ярость».

Лос-Анджелес. Называйте его самым оригинальным, непревзойденным конферансье, который всегда держит руку на пульсе событий, или, если вам угодно, самым безобразным телеведущим со времен Чака Бэрриса, но, видит Бог, ни у кого язык не повернется назвать Макса Вивета политкорректным.

– Социальное сознание скучно, друг мой, – заявляет Вивет, попивая тройной эспрессо в кафе «Аз». – К черту политкорректность. Моя задача – развлекать.

Если рейтинг хотя бы что-нибудь да значит, его последнее телешоу «Нормальные против анормальных» – именно то, что нужно Америке. Это настоящее шоу, в котором одаренные индивидуумы противостоят командам нормальных. Битвы бывают как интеллектуальными, так и вполне реальными, включая даже рукопашные схватки. Эти еженедельные шоу настолько зрелищны и увлекательны, что число зрителей, смотрящих их в прямом эфире, превышает сорок пять миллионов.

Критики же тем не менее уверены, что эти шоу углубляют социальную напряженность и, даже хуже того, призывают к оголтелому расизму.