Александр Верещагин - Война
Постепенно пустота в душе сменилась жгучей ненавистью. У меня никого нет! И виноваты в этом захватчики, американцы.
Мама исчезла в первый год интервенции. Скорее всего погибла, как и большинство горожан. Я запрещал себе думать о ней, чтобы не расплакаться как ребенок. Тетя Оля и Паша, возможно живы, я ничего не знаю о них. Из-за проклятых американцев я вынужден скрываться по лесам, вечно убегать. В свой родной город попасть не могу.
Сам-то не понятно каким чудом остался жив. Теперь я не видел другого занятия для себя, кроме как мстить, убивать и убивать американцев. Как того Рейнджера. В упор. И смотреть, как он будет комично дергаться и трястись, пробиваемый моими пулями. Наверное, тому парню было столько же лет, сколько и мне.
Когда мои раны немного затянулись, я побрел в Невельское. Теперь, под боком у американцев, собрались остатки отряда. Четверо старших командиров, среди них самым молодым был мой старый знакомый Костя Глумов. Всех вместе набралось человек двадцать.
Главная задача перед нами вызволить пленных женщин, детей и конечно Сергея Петровича. Мне стало смешно, как горстка потрепанных вояк может победить подготовленную регулярную армию США. Даже если бы сейчас в нашем распоряжении были те танки, что я нашел у рудника, вряд ли бы мы одолели янки на их территории.
Как-то странно было думать, что город, в котором я вырос, теперь вражеская территория. Простить пиндосам все?! Невозможно. Даже если бы я остался один и то наверное взял бы «снайперку» и подался к американской базе отстреливать пиндосов по одному, пока самого не замочат.
В общем, теперь я с бойцами жил в Невельском. Работал как обычный крестьянин. Охотился, рыбачил. Когда подошел срок, вместе со всеми деревенскими убирал урожай картошки на общем поле. Лишь изредка по распоряжению кого-нибудь из командиров ходил в соседние хутора с сообщением или с посылкой.
Поздней осенью в Невельское явился эмиссар американского гарнизона. В полной боевой экипировке: каске, бронежилете. Офицер вышел из Хаммера в окружении трех пехотинцев. Несмотря на то, что Сопротивление практически перестало существовать несколько месяцев назад, этот высокопоставленный пиндос дрожит как заяц на нашей земле. Практически весь день эмиссар не высовывался из дома старосты. В то время как полицейские грузили в армейские фургоны картошку, живых животных и другие съестные припасы. В Невельское эмиссар приезжал раз в полгода, выгребал общественный амбар для нужд гарнизона и полиции (карателей). Наверняка те, кто будут кушать наш хлеб, участвовали в нападении на Озерцы и Каратай. Я должен теперь терпеть унижение, вместо того, чтобы всадить очередь в наглую рожу эмиссара.
Холодным осенним вечером, когда лед начал сковывать забереги по берегам водохранилища, Александр Иванович собрал пять человек, в том числе и меня, в своем доме.
— Парни, надо с города доставить сюда груз. Но задание не простое, как может показаться, — Хитро подмигнул командир.
— Детали самолета со свалки алюминиевого завода. — Долгая пауза накалила воздух.
Хоровод мыслей пронесся в моей голове. Во-первых. Пригород контролировался бандой Васьки Хромого. Попасться в руки этим головорезам, пожалуй хуже, чем погибнуть от американских пуль. Во-вторых. На фига нужны разобранные и списанные еще в советское время, самолеты. Пацанами мы частенько лазили по этой свалке. В поисках радиодеталей с содержанием серебра и золота. Иногда, чтобы стырить деталь из магниевого сплава для самодельных петард. Но ведь невозможно из этого хлама построить в деревне самолет. Да и взлетать ему было бы не от куда. Наверное, Иваныч рехнулся на старости лет.
Недоумение читалось на лицах моих товарищей. Шепоток зашуршал по комнате.
— Это необходимо для вызволения наших, — металлическим тоном пресек сомнения майор.
— Детали операции объяснит Глумов. Он старший вашей группы.
Ледяная вода обжигала ладонь. Старенькая, заплатанная резиновая лодка везла нас к «большой земле». Второй год я не был в родном городе. Два года идет война и оккупация. Но надо грести, лодка сама не поплывет. На противоположном берегу мужики метали стожок сена на большой плот. В этом месте сливались две большие реки, и течение несло таким образом, что плот, груженный сеном, обязательно приносило к противоположному берегу. Испокон века «бурундуки» заготавливали летом сено на богатых заливных лугах и переправляли его плотами к деревне. Почему глубокой осенью? Ждали, когда подмерзнет топкий прибрежный ил. Даже война не изменила этот обычай. До города пришлось идти пешком. В два перехода. Ночевали в заброшенном и почти разрушенном дачном поселке. С виду он казался совершенно необитаем. Огонь некогда уничтожил целые улицы. Уцелевшие домики мрачно смотрели выбитыми окнами и полуобвалившимися крышами в густые осенние сумерки.
Но лучше, чтобы это жуткое место оставалось необитаемым. Усталость все же взяла верх над страхами. В рюкзаках мы несли довольно много боеприпасов, несколько «цинков». Кроме того, оружие и провизию. Плечи изрядно затекли. Вообще, на кой черт столько патронов? Осаду что ли держать будем. Короче, утром на усталые, красные плечи опять надел лямки и в путь. К вечеру добрались до городских окраин. Металлургический завод находился в десяти километрах за чертой города. В мирное время рабочие смены возила электричка. Глум велел нам расположиться на отдых в большом железобетонном здании, некогда цехе деревообработки. Лишнее говорить, что бардак и упадок царили вокруг. Костер из древесного мусора обсушил мокрую от пота одежду. Я даже обувь снял, чтобы подсушить портянки.
Ничего никому не объясняя, Костя ушел в ночь, один. Вернулся через час. На пару с худым, облезлого вида, человеком. АКМ с деревянным прикладом нелепо болтался на его тощем плече. Ни слова не говоря, Костя развязал один рюкзак. Достал «цинк» с патронами и стал вскрывать его специальным ключом.
— Денис, вскрой второй, — приказал мне командир, наверное, как самому младшему в группе.
Я старательно вскрыл второй «цинк». Незнакомец наугад вынул бумажную упаковку с патронами. Повертел в свете костра, проверил патроны. Все это напоминало сценку из довоенного фильма, про мафию. Только там фигурировали наркотики и деньги. В нашем случае, никаких денег у пришлого я не заметил.
— Как договаривались, остальные три после доставки, — Костя обратился к худому, на что он лишь зло улыбнулся и стал ссыпать патроны в один из наших рюкзаков, предварительно вытряхнув его.
Я понемногу начал догонять. Это бандиты, скорее всего люди Васьки Хромого. И мы только что купили их покровительство и помощь. Пять «цинков» по 1080 патронов в каждом. За это «состояние» можно выменять целую усадьбу со скотом и скарбом. Или как минимум, трактор на электротяге.
Значит не все то вымысел, что народ говорил о несметных горах вооружения, спрятанных Сопротивлением в тайге. И трофеи, добытые в танковой колонне, только часть арсенала.
В самом начале оккупации американцы большое внимание уделяли артиллерийским складам и арсеналам. То, что было им необходимо, брали под охрану. Остальное уничтожали. Но ведь, Советская Родина накопила поистине несметные закрома обычного вооружения. И до того, как регулярная армия США взяла под свой контроль города, часть оружия успели перепрятать в тайные хранилища. Скорее всего, Сергею Петровичу оставили жизнь, только для того, чтобы вытянуть из него информацию о лесных тайниках.
В это время «худой» поволок рюкзак в темноту, вскоре растворившись во мгле. Мои товарищи, устроившись вокруг догорающего костра, спали. Сморило и меня.
В этот раз Глум дал группе основательно отдохнуть, плотно позавтракав и тщательно подогнав обмундирование, двинулись в сторону завода.
Идти по железнодорожному полотну гораздо легче, чем продираться через глухую тайгу. Пару раз на встречу попались захудалые «старатели», так называли людей, которые собирали мало-мальски годные в хозяйстве вещи, на продажу. Возле крупных заводов всегда паслось немало «старателей». Американцы и полиция не очень плотно охраняли огромную территорию предприятий. Всегда находилась лазейка для банального «несуна». На авиа-свалке, которую вообще никак не охраняли, крутилось немало добытчиков, что само по себе обеспечивало нашей группе прекрасную конспирацию.
Большинство «старателей» как муравьи лазили по остовам крупных самолетов. Ценились листы обшивки, неповрежденные шасси самолетов. Впрочем, разные трубочки, гаечки и прочий металлолом аккуратно складывались на бетонном покрытии свалки.
Петра Ивановича, он же Самоделкин, понесло в мало интересную часть свалки (он в группе играл роль технического эксперта). Туда где стояли кукурузники и учебные самолеты, а точнее то, что ими было. Продираясь через тучи хлама, Самоделкин осматривал крылья, фюзеляжи, пропеллеры. Рукавом очищая грязь с маркировки деталей, сверял что-то с помятой бумажкой. Когда находил нужный агрегат, помечал его мелом. К вечеру полсвалки было помечено жирными белыми крестами. Чтобы это все вывезти, понадобится целый железнодорожный состав.
