Комбат Найтов - Антиблокада
- Фрикцион быстро не перебросить, поэтому предлагаю взять Сушку на буксир двумя тросами сзади. - сказал командир танкового взвода Силантьев. - оставить там наводчика, заряжающего и командира на ДШК. Механик заменит раненого механика на машине Кобзоева.
- Понял, хорошо. Готовьте тросы, но, двигатели пока не пускать. Гаврилов!
- Здесь! - ответил командир батареи зенитчиков.
- Снимай орудия с позиций вручную, подкатывай к "студерам" и цепляй. На ЗиСах, Овечкин, поставь заряды и оставь по своему человечку. Если завязнут, то пропускать колонну и взрывать. Водил предупреди, чтобы осторожно. Запуск двигателей по моей команде, отходим к Осье. Вадим, выдвигай туда группу, немедленно. Определись, до нашего подхода, с целями. Времени будет мало. Прорываемся до просеки и уходим в Мясной Бор, как шли сюда. Вопросы есть?
- Вопросов нет, капитан.
- Начинаем!
Уже в Осье потеряли ещё один КВ на мине. Пришлось подорвать. Но, прорвались. Потери есть, но, относительно небольшие. На месте получили указания следовать в Захарьино. Там оказалось куча начальства, в том числе Евстигнеев. Пётр Петрович выслушал доклад, и устало махнул рукой:
- Ты сегодня столько врагов нажил, Максим!
- Когда успел? Вроде, только вышел из боя.
- Говоров собрал командующих и объявил, что фронтовая разведка и спецгруппа выложила им Подберезье и Новгород на блюдечке, а они всё это проср...ли. В общем, он снял Галанина, объединил все три армии в группу, командует Мерецков, прислали из Москвы. Морду вымой, на чёрта похож. Ты зачем всё время мажешься сажей перед боем?
- Чтоб лицо в ночном бою не блестело.
- Пошли, Мерецков вызывает, знакомиться хочет.
Протёр лицо снегом, но, только больше размазал грязь, плюнул и пошёл так. Мерецков в блиндаже был не один, с ним находился капитан госбезопасности. Я представился:
- Капитан Иволгин, фронтовая разведка. - тут же последовал "наезд":
- Почему не выполнили приказ, капитан? Почему без приказа отошли?
- Какой приказ, товарищ генерал?
- Взять Подберезье!
Я развязал завязку на "лешаке" и ощупал петлицы: как было по одной шпале на каждой, так и осталось! А я уж, грешным делом, подумал...
- Что Вы там копаетесь?
- Проверяю: не появились ли у меня звездочки или ромбы на петлицах! Моя рота не имела такого приказа, товарищ генерал. Единственный приказ, который я получал, вот! - я достал из командирской сумки расшифровку приказа: "Поддержать огнём и гусеницами атаку частей трех армий на южном фасе УР". - Атаки не последовало, последовала атака немцев со стороны Новгорода и УРа. Затем, прикрывавшие нас, лыжные и танковые батальоны легких танков получили приказ на отход, и отошли за Волхов, соединившись с частями 52 армии. Наша техника туда отойти не могла, мы отошли к Долгово и заняли там круговую оборону. Там получен второй приказ на отход к Мясному Бору. Вот он. Так что, все приказы, полученные мной, я выполнил. Второй вопрос: я не понимаю, почему Вы задаёте мне эти вопросы. Я - командир отдельной роты фронтовой разведки. Получал и исполнял приказы от своего непосредственного начальника: генерал-майора Евстигнеева, который находится здесь. Никаких претензий мне он не высказывал. Не было атаки! 52-я ударила на Новгород, 59-я пошла вправо на Лугу, а четырьмя танками и двумя самоходками атаковать позиции почти полнокровной дивизии, такого приказа мне никто не давал. Как и приказа атаковать Новгород.
- Что ж, капитан! Удобная позиция! У Вас в Трубичино было 4 лыжных батальона и почти тридцать танков!
- У меня? - я выдернул из-под "лешака" петлицы, - У меня было 4 танка, две экспериментальные самоходки, четыре зенитки и 14 крупнокалиберных пулемётов. И никакого приказа атаковать УР я не получал. Вообще не было связи. Немцы из Новгорода глушили всё белым шумом. Связаться удалось на запасной волне, немецкой. Я - капитан, а не генерал, я не мог командовать не приданными мне частями. У них - свои командиры.
- Мне кажется, - вставил Пётр Петрович, - что разговор уходит совсем не туда, товарищ генерал-лейтенант. Я не мог отдать такой приказ капитану Иволгину, я находился в Ленинграде, о том, что происходит здесь, узнал из сообщения Иволгина. В том, что управление боем было потеряно, капитан Иволгин не виноват. Виноваты совсем другие люди, и Вы это прекрасно знаете.
- По-моему, я его где-то видел раньше, но не помню где! - сказал Мерецков.
- Конечно, видели, у "миллионного". Он давно у меня. Их всего 8 человек осталось. "Личная гвардия", так сказать. Семеро на заданиях, а он здесь, ротой командует. И надо сказать: отлично командует. Представлен к званию Героя, второй раз, правда, уже. Первый раз завернули, дескать, потерь мало.
- Повторите, капитан, как Вам удалось связаться с командованием?
- На выходе у нас всегда и немецкие, и наши станции. Когда приходится работать в телефонии, работаем на немецких волнах, так как наши станции активно пеленгуются противником и, видимо, они ведут запись всех переговоров, а затем расшифровывают и переводят их. К таким выводам пришли ещё в октябре месяце. Практически всё, что говорится на русском языке, становится известно противнику. Поэтому, с разрешения комфронта, ещё Ворошилова, не сдаём захваченные немецкие радиостанции. Почти все в роте владеют немецким, маскируемся под них. Так как генерал Евстигнеев находился далеко от нас, мы вышли на связь по телеграфу, но на немецкой волне, одна из станций в разведупре работает на приём на этой волне. Затем ушли на запасной канал и ждали ответа. Ответ получили в 20.00. Через полчаса после передачи.
- А почему раньше не связались?
- Отбивали атаку с двух сторон, думали, что идёт задержка в связи с отсутствием связи. А когда батальоны начали отход через Волхов, было уже поздно связываться. И последнее: нам не были даны частоты лыжных батальонов, только канал танкистов. Он был забит шумом. Начиная с 06.00, они на связь ни разу не выходили. Запасных каналов также не было. Радисты сработали отвратительно.
- Вы считаете, что всё сделали для того, чтобы обеспечить успех под Подберёзьем?
- Поставленную задачу: вывести лыжников и спецгруппу на южный фас, мы выполнили. Были готовы поддержать мощным огнём атаку. Потери в боях и на отходе: 2 танка, одно зенитное орудие, 27 человек, из них шестеро разведчиков. И около 20 раненых. Для рейда по тылам противника протяжённостью 62 километра, и с такой насыщенностью войск, не так плохо. Ну, а то, что не срослось, нашей вины нет.
- Идите, умойтесь и возвращайтесь!
Я вышел из землянки, но слышал вопрос Мерецкова:
- Он всегда такой ершистый?
- Всегда. Ничего, привыкнете, он толковый.
Расспросив Павлика о состоянии моего лица после помывки, вернулся в землянку.
- Вот теперь узнаю, действительно, видел! - маленькие голубые глазки Мерецкова изобразили подобие улыбки. - Как исправить ситуацию, капитан? Вы были там, и, наверное, можете сказать, что можно предпринять.
- Обратно нам не пройти, товарищ генерал. Немцы не пустят, только пробивать кулаком. Надо вернуть танки, ушедшие за Волхов, и атаковать с двух сторон: от Волхова и отсюда. Но, одно из орудий у нас в ремонте, меняют правый фрикцион. После этого сможем поддержать атаку от Мясного Бора. И заворачивать дивизии, ушедшие к Луге, иначе немцы их зажмут.
- А если им поставить задачу забрать Осью и Долгово обратно?
- У них мало танков, и мало артиллерии. Немцы знают, что там у них дыра, поэтому уже пристрелялись по этим позициям. Ещё ночью уже работала их артиллерия. Дивизиям лучше отходить сюда.
- По головке за это не погладят.
- Нет, конечно, но выхода реального нет. Котёл нам не нужен.
- Так, показывайте, что видели в Трубичино!
Я стал наносить на карту обстановку в Трубичино, по состоянию на утро вчерашнего дня.
- Вот так примерно было, можно послать группу и уточнить.
- Нет, ещё рано. Теперь Трубичино придётся брать после Подберезья. Хорошо, капитан, свободны. Отдыхайте.
Разговор мне не шибко понравился, хотя я другого и не ожидал: начнёшь мямлить - сожрут к чёртовой бабушке! Сейчас все ищут самого виноватого, то есть стрелочника. Вышел от командующего, забрал совсем сонного Павлика и пошагали к своим. Места нам, естественно не нашлось! Ребята жгут костры, греются как могут, а вечера в начале марта холодные! Но, других условий не предвидится. Хорошо, что спустя полчаса зашёл Евстигнеев и разрешил ехать в Спасскую Полисть, поискать там место. Там места нашлись! Правда, вшивые и загаженные немцами, но это мелочь, по сравнению с морозом и ветром. Поели и поспали, тем более, что Дементьев привез горячую пищу, которую не получали четверо суток. Утром на "Додже" поехал в Мясной Бор: посмотреть, что делается с самоходкой. Удалось, наконец, рассмотреть то чудо, что собрали наши "Левши". На кировской машине стояла "Б-34Е", морская 152,4/50 пушка Обуховского завода, без противовеса, картузного заряжания, но картузы не морские, не шелковые, а береговые, картонные. А на "изделии" 174 завода МЛ-20, тоже раздельного заряжания, но с гильзой. Вот только вертикальный наводчик и командир были в одном лице. У обоих орудий - одинаковые дульные тормоза от МЛ-20. Из-за того, что пушка на "238" больше сдвинута назад, разница в длине ствола не сильно заметна. Но, прямой выстрел из Б-34 - 5000 метров, а у МЛ-20 только 4000. "238" заметно тяжелее, но, у КВ явно перегружены передние катки. Рядом с машинами довольно много людей, говорят о чём-то специфичном, не всегда понятном. Наконец, увидел двух конструкторов, с которыми общался на заводах. Они оживлённо разговаривали между собой. Подошёл к ним.
