Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

– Да последнее и так всем ясно было. Чай не только Казань гореть может. А вот как с дворцом ханским быть?

– А пригрозить им, что сожжём, как посад, коль не сдадутся по всей нашей воле. И потребовать при всём прочем выдачи всех черемисских князьков, чтобы повесить, как собак. И не удивляйся так. Те, кто желал государю присягнуть – уже присягнули, а оставшиеся, едва наши рати восвояси уйдут, попытаются мятеж затеять. По-хорошему, всю бы верхушку черемисскую под нож пустить. Ведь простому человеку, что русскому, что черемису, что татарину всё одно, кому дань платить. Лишь бы не донага раздевали, да на прожитьё хватало. А вот князьки да старшины, как пить дать, начнут власть делить. Помяни моё слово, повоюем мы ещё в этих лесах немало.

– Да ну тебя, с твоими предсказаниями, – надулся Шуйский. – И вообще, я о другом говорить хотел. Ты ж, как всегда, из полона всяких умников отбирать станешь. Так вот, помнишь ту пару, что тебе от немцев привезли?

Андрей на миг завис, а потом радостно улыбнулся и закивал головой. Ну да, конный завод фон Штайнов действительно прислал ему очередную партию хороших тяжеловозов. После перемирия Юрген, получивший в боях тяжкое ранение, отчего уже никогда не сможет взять в руку меч, с головой ушёл в управление большим хозяйством, которое тоже пострадало от прошедшей войны. Но, слава богу, мастера коннозаводчики остались целы, а коней для развода помог прикупить Андрей, одолжив рыцарю нужную сумму денег, ведь на фон Штайнов никак не распространялись те ограничения, что вводились европейцами для русских по поводу продажи годных для армии конных пород. Спустя короткое время поместье фон Штайнов избавилось от долгов и стало одним из самых процветающих на восток от Кёнигсберга. Что не удивительно при наличии такого рынка сбыта, как Русь. Правда Агнесса вынужденно засиделась в невестах, ожидая, когда брат накопит ей на достойное приданное (ведь кому нужна пусть умная и красивая, но бесприданница?). Князь, пользуясь оказией, несколько раз заезжал к ним в гости: и контроля совместного дела ради, и общения с умными людьми для. И предсказуемо всё это окончилось тем, что однажды князь и девушка оказались на одном ложе.

Но всё это к делу не относится. А вот пара превосходных арден, доставленных Андрею совсем недавно, очень даже. Статные тяжеловозы приглянулись Немому, а вот их цена явно нет. И, похоже, ушлый князь придумал, как выманить их из андреевых рук задёшево.

– Помню. И что с ними?

– С ними ничего, – хмыкнул Шуйский. – Зато мои люди полонили тут кое-кого, кто себя учителями обозвал. Могу обменять всех скопом на ту пару.

– Побойся бога, дядя, цена холопу алтын, а тем коням – сто рублей не цена.

– Ну ин ладно. "Попашут землицу, дай бог, не сразу окочурятся", – произнес Шуйский, сделав вид, что собирается уходить.

– Ой, дядя, – усмехнулся Андрей. – Не хитри. Ясно же, что лошадки те тебе приглянулись, а холопы новые нет. А давай так – все учёные холопы и книги, что мы во дворце найдём мне, а лошади тебе.

– А государю что скажешь? Он к книжному делу тоже охочь.

– Так они же не по-русски писаны.

– И что? Вон, Максима Грека из самого Афона пригласили, дабы греческие да латинские книги, что в загашниках дворца хранились, переводил.

– Так вот так и скажем: взяли, мол, государь перевести и тебе подарить уже с переводом. Так даже лучше выйдет. Ну что?

– По рукам, племяш. Вот только как дворец брать будем?

– Впервой, что ли? – махнул рукой Андрей. – Да и не верю я в их твёрдость. Сдаётся мне, если пообещаем крымцам уйти – сдадутся безропотно. Понимают ведь, что ныне им не устоять.

– Что же, вот завтра и проверим. А пока зови-ка слуг, а то стол опустел бесстыдно. Да и Мишу давай покличем.

– И то верно. Зачем отказываться от хорошей выпивки в хорошей компании!

Получилось же именно так, как Андрей и думал.

Едва стихли пожары, на улицы выгнали взятых в плен горожан и те принялись рыться в трупах погибших, разыскивая драгоценности. Доставали кольца, золотые блюда, мешки с золотом и серебром, золотые цепи и браслеты. Многое было порчено огнём, но многое и осталось нетронутым.

А вот с уборкой трупов получилось не очень. Не справлялись с этим пленники. Смрадный дух от разлагавшихся мертвых тел постепенно травил воздух и убивал последнюю веру осаждённых. Дышать с каждым днём становилось всё трудней и трудней, и тогда по приказу большого воеводы к делу присоединились и воины. Рылись общие глубокие ямы, а часть тел просто сбрасывалась в Булак и Казанку, по берегам которых стояли воины с баграми, не давая телам организовать заторы. В результате общими усилиями бывший город был очищен, а моровое поветрие не поразило осаждающие войска. Хотя и обычной дизентерии хватало. Дворянская вольница это вам не стрельцы Камского полка, так что животом маялись многие.

Ну а когда с телами было, наконец, покончено, пришло время поговорить и о сдаче защитников дворца. Сафа-Гирей, не ставший в этой ветке истории спасителем Казани, волчонком смотрел на воевод, прекрасно понимая, что силы не на его стороне. Ему не хотелось отдавать черемис, ведь подобного предательства они Гиреям не простят, но на другой стороне весов была его собственная жизнь. То, как русские разделались с посадом, впечатлило всех, и угроза сжечь и сам дворец с его обитателями воспринималась всеми вполне реальной. Он, конечно, попытался слегка поторговаться, но под нажимом "весомых" аргументов быстро сдулся и согласился на все выдвигаемые условия.

На следующее утро отряд крымской гвардии во главе с юным Сафа-Гиреем покинул расположение ханского дворца, а вместо них внутрь вошли русские ратники. Андрей, вместе с остальными воеводами наблюдавший за процессом, внезапно тронул коня, и когда крымская "делегация" поравнялась с русской, мило улыбнулся и, помахав рукой, вымолвил:

– Прощайте, Сафа-Гирей! Желаю вам быть более удачливым в борьбе за бахчисарайский трон.

И не обращая внимания на распахнутые от удивления миндалевые глаза юного царевича, князь с удовольствием рассмотрел среди беков мелькнувшие хмурые, а порой и враждебные взгляды. Ещё раз помахав рукой, он неспешно вернулся к остальным воеводам.

– И что это было? – Василий Васильевич был удивлён не менее Сафа-Гирея.

– Экспромт, князь, – весело ответил Андрей, наблюдая за уходящей колонной.

– Словесами иноземными в наше время любой дурак кидаться рад, – продолжал хмурить брови Шуйский. – А вот объяснить простым языком может только знающий.

– Извини, дядя, – слегка склонил голову Андрей. – Просто глядя на юного царевича, я вдруг подумал, что подобного унижения он нам не простит. И вернувшись в Крым начнёт мутить воду, подзуживая крымцев на новый поход. А нам это надо? Вот я и подумал: ныне в Крыму замятня идёт, брат воюет с братом за ханский стол. И доброхоты, что идут вместе с Сафа-Гиреем обязательно донесут, что русские пожелали юному царевичу стать крымским ханом. А там уже и сами люди додумают, что и Казань царевич сдал под будущие подношения, которые ему пообещали, едва он сядет на престол. И даже если сейчас наш юный друг ещё и не думает о схватке за корону, то жизнь сама заставит его включиться в это увлекательное мероприятие. И это нам на руку. Ведь чем больше будет претендентов, тем дольше будет спокойно на наших южных украйнах. И тем легче станет строить южную черту.

– Как-то это не по старине выходит, – пожевал бороду Шуйский, а Захарьин согласно покивал головой. – Жаль мальчишку, сожрут его тамошние волки.

– Зря, дядя, – несогласился Андрей. – Это не мальчиша – это волчонок. И ещё не известно, кто кого сожрёт. Но на мой взгляд, пусть лучше крымцы режут друг-друга, чем ходят к нам за ясырем. И вообще, что нам до того царевича? Вон на воротах уже машут флагами – зовут нас, воеводы, вступить в покорённую столицу.

Вообще-то, говоря об экспромте, Андрей ни разу не лукавил. Просто под утро он вдруг вспомнил всё, что читал об этом мальчишке в своё время. Это был славный правитель: хорошо образованный, обладавший широкими взглядами, жестокий в меру своей эпохи и отличный администратор. И весь набор этих прекрасных качеств мог отрицательно сыграть против Руси в этой ветви истории. По-хорошему, от него лучше было избавиться, как собирались избавиться от десятка черемисских князьков и старшин, но Сафа-Гирей всё же был крымским царевичем, и подобная казнь не вызвала бы понимания в отношениях между Москвой и Бахчисараем. Но сама идея избавиться от юного Гирея засела в мозгу попаданца, как гвоздь. И вот когда он смотрел на уходящих из разрушенной Казани крымцев, ему и пришла в голову шальная мысль, которую он даже не подумал обсмаковать, а сразу же применил в действии. И теперь оставалось только ждать, как к этому отнесутся в самом Крыму. Хотя почему только пассивно ждать? Информационная война – это не только статьи, анекдоты и памфлеты, это ещё и слухи, умело распускаемые в нужном месте и нужное время. И этим вопросом просто необходимо озаботиться в ближайшее время.