Рейд в опасную зону. Том 1 - Мэт Купцов
Комната наполняется гулом, бойцы переглядываются, но никто не вякает.
Командование знает больше, чем говорит, но воинам лишняя информация не нужна. Главное — приказ. Петров покидает казарму.
Мы долго молчим.
— Духи вдруг появляются там, где их, по разведке, не должно быть. Да это ясное дело, просто информация от разведки тупо устарела, — бросает Коршунов.
Напряжение растет в части. Бойцы переглядываются, как будто решая, кто первым заговорит, кто сорвёт крышку с этого котла.
Всё понятно. У всех накипело.
Я тоже вслед за полковником покидаю казарму.
После последнего боя и информации от руководства на душе остаётся неприятный осадок.
Ощущение такое, что дело недоделанным осталось.
Ночью дежурю. Слышны громкие голоса, кто-то спорит по рации, кто-то проходит мимо, кто-то кроет матом всё и вся.
Неожиданно ко мне подходит полковник Петров. Не спится ему что-то…
— Доложила разведка — колонна будет на рассвете через пару дней, — коротко, почти шепотом бросает он.
Ясно! Поиск Джаафара откладывается.
Но мысленно я уже прощаюсь с ним, чувствуя, что день его тоже скоро придёт.
— Понимаешь, Глеб, — полковник садится рядом и говорит приглушенным голосом. — Обстановка сейчас для наших советских войск здесь, в Афгане, складывается крайне напряжённо. Мы уже четыре года вовлечены в конфликт, который превратился в затяжную изнурительную войну.
Молча киваю, знаю все это не по наслышке.
— Главные проблемы для нас здесь это партизанская тактика моджахедов, местность страны и поддержка духов со стороны западных стран. Горы, узкие ущелья и сложные перевалы создают для них идеальные условия. Духи внезапно нападают и так же быстро исчезают. Устраивают засады, диверсии и рейды. Они хорошо знают местность, в этом их козырь.
— Да, я знаю обо всём, товарищ полковник. Моджахеды подвергают атакам и наши советские колонны снабжения. Даже обеспечение баз в крупных городах, таких как Кабул или Кандагар, связано с большим риском, ну, а отдалённые гарнизоны постоянно страдают от нехватки ресурсов.
Петров смотрит на меня внимательно.
— Молодец, Беркут. Политически подкован. Тогда должен хорошо понимать меня. Отлично, что наши разработали эту тактику — высаживать десантников с вертолётов в ключевых точках, чтобы перекрывать пути отступления моджахедов и окружать их. Это очень эффективная тактика.
— Я вас хорошо понимаю, товарищ полковник. Но это не отменяет того, что Джаафар теперь стал моим личным врагом. И я должен его ликвидировать.
Петров вскидывает на меня глаза.
— Глеб, у нас есть ключевые задачи по удержанию контроля над стратегическими пунктами и дорогами, мы должны пресекать поставки оружия и боеприпасов моджахедам, уничтожать крупные базы и укрытия духов. Поэтому вопрос по ликвидации Джааахада пока отставить! — смотрит на меня прицельно.
— Есть — отставить!
Полковник уходит. Слышу скрежет собственных зубов. Я офицер, обязан подчиняться приказу.
Но у меня наступает диссонанс в голове.
Ликвидировать Джаафара —это мой долг.
Получилось, я его упустил, неважно, какие были на то причины, теперь я должен исправить свою ошибку.
Только тогда гештальт будет закрыт.
На следующий день — отоспаться после ночного дежурства не получается.
Мы только что вернулись с подготовки — марш броска с тяжелым снаряжением, и я просто мечтаю о часе покоя. Нет подготовка меня ничуть не напрягла, но вот поспать мне явно бы не помешало.
Солнце палит, не продохнуть. Густой запах горелого асфальта смешивается с пылью, которую приносит сюда сухой афганский ветер.
Лицо стянуто потом и пылью, но не сейчас не до душа — в любой момент могут снова поднять по тревоге.
И тут появляется она.
— Лейтенант Беркутов?
Я поднимаю глаза. Девчонка в халате, белом, как жаркое полуденное солнце, заходит ко мне так уверенно, будто мы старые друзья.
Темно-русые волосы, косая чёлка, большие серые, как сталь, глаза сверлят прямо в душу. А я — хоть убей, не узнаю её.
— Ты меня не помнишь? — говорит она и мягко улыбается.
— Извини, я не знаю, кто ты, — отвечаю честно, чуть хмурясь. Глаза непроизвольно скользят по её форме — медсестра. Странное чувство беспокойства ворочается в груди. Вижу её впервые, точно, а её взгляд будто сверлит, копается во мне.
— Маша Озерова. Я ведь тебя ждала, Глеб. Всё это время. Только дождалась, видимо, того, что ты в упор меня не помнишь. — Она делает паузу, и во мне поднимается лёгкое раздражение.
Зачем ей это всё? Мне что, делать нечего перед вылетом, как слушать про какие-то давние ожидания?
— После ранения я ничего не помню, — говорю, стараясь, чтобы голос оставался ровным. — Контузия, понимаешь? Вся память стерта, что до Афгана было. Так что, извини, я не в курсе, чего или кого ты ждала.
Получилось грубовато. Но извиняться я не собираюсь. Она без разрешения вторглась в моё личное пространство. И как –то незаметно, чтобы собиралась его покинуть.
Девушка Маша смотрит на меня пристально, словно заставляет вспомнить её, ну, или думает, что я прикидываюсь. В её взгляде появляется что-то решительное.
— Знаешь, Глеб, я списалась с твоим братом Сергеем. Он сказал, что хочет приехать сюда, в часть, узнать, как ты.
— С каким ещё братом? — Я удивлён так, что у меня, кажется, пульс ускоряется.
Брат? Сергей? Чушь.
У меня нет брата. Ни Сергея, ни кого другого.
— Ну, ты не шути так, ладно? — Она чуть наклоняет голову, словно вглядываясь в мои глаза, ищет там что-то. — Это, знаешь, даже как-то нелепо. Ты не помнишь ни меня, ни его?
— Маш, послушай. — В голосе невольно появляется нотка раздражения. — Мне, честно, плевать на то, что было до ранения. Никаких родственников не помню, никакого «брата» у меня в голове нет. А тем более перед вылетом на задание, прости уж, мне не до разборок.
Не хочу объясняться с незнакомой девушкой, что у меня не было еще минуты свободной после возвращения со вчерашнего задания, ночного дежурства и сегодняшнего марш- броска.
— Сама подумай, как всё это звучит. Всё, что ты говоришь, мне незнакомо. Я этого всего не помню.
Она чуть сдвигает брови, но лицо её не меняется.
Спокойное, как у медсестры в операционной.
— Ладно, — говорит она тихо. — Значит, ничего не помнишь… — И уходит, не оборачиваясь, оставив меня наедине с этим странным ощущением.
Чуть позже, на построении, я всё ещё мысленно перевариваю наш разговор.
Да откуда бы взяться этому Сергею? Если бы он был, я бы его помнил. Но мысли ускользают.
