Нэпман 2. Изящная комбинация - Алим Онербекович Тыналин
— Пока рано делать выводы, — Рожков спрятал фотографию. — Но советую усилить охрану. По всей границе завода. И… — он помедлил. — Будьте осторожны. Похоже, против вас играет очень серьезная публика.
— Серьезнее Крестовского?
— Намного, — он поднялся. — Кстати, через два дня в Ригу уходит поезд. Некоторые пассажиры будут представлять для нас особый интерес.
Когда он ушел, я достал из сейфа папку с документами. Среди бумаг хранилась старая фотография. Группа инженеров на фоне Путиловского завода, 1916 год. Среди них то же лицо, что и на снимке Рожкова. Но что он делает в Риге? И какое отношение имеет к диверсии на заводе?
Ответ пришел неожиданно — в памяти всплыл разговор с отцом незадолго до революции. О предательстве компаньона, о потере контракта, о разорении семьи…
Я потянулся к телефону:
— Соедините с товарищем Рожковым.
Пока ждал ответа, снова посмотрел на старую фотографию, лежащую передо мной. Теперь я все вспомнил.
Это группа инженеров Путиловского завода. В центре — Ветлугин, у него характерная широкая окладистая борода и глаза навыкате. Тогда, в шестнадцатом, отец прежнего Краснова называл его «змеем, пригретым на груди».
— Глушков! — я снова позвонил по телефону и нарвался на секретаря. — Вызовите ко мне Глушкова.
Начальник охраны появился немедленно, поправляя кобуру на ремне:
— Слушаю, Леонид Иванович!
— Утройте охрану ключевых объектов. На проходных — полный досмотр. Всех незнакомых задерживать для проверки.
— Будет сделано. Уже запросил подкрепление из ВОХРа, — он развернул на столе план завода. — Здесь и здесь поставим вооруженных людей с прожекторами. Патрули усилим ветеранами с боевым опытом.
В дверь постучали. Это наверняка Сорокин, только он может соблюдать правила вежливости в такой ситуации. Вошел как раз мой гениальный помощник.
— Леонид Иванович! Мы с Зотовым разработали схему аварийной сигнализации. Если подключить телефонную станцию «Сименс», можно настроить получение оповещения в любой момент.
— Действуйте, — перебил я. — И еще, переведите все ценные документы в бронированное хранилище. Особенно расчеты по новой стали.
Снова зазвонил телефон. На этот раз Величковский:
— Срочно спускайтесь в лабораторию! Здесь… — он понизил голос. — Здесь странные следы на снегу под окнами. И отпечатки ладоней на стекле…
Лаборатория располагалась в старом кирпичном корпусе с высокими арочными окнами. Величковский нервно потирал ладони:
— Смотрите, — он указал на подоконник. — Здесь пытались снять мастику с креплений стекла.
Под окном на свежем снегу действительно виднелись следы. И не простые. Характерный рисунок подошв армейских ботинок «Salamander», немецкого производства.
— Они охотятся за документацией, — Глушков присел на корточки, разглядывая отпечатки. — Явно профессионалы. Обратите внимание: все следы разного размера, но одинаковой модели обуви.
В этот момент в лабораторию вбежал молодой охранник в шинели ВОХР:
— Товарищ начальник! На товарной станции задержали подозрительного. Крутился у вагонов с оборудованием.
Я переглянулся с Глушковым:
— Едем.
Мой «Бьюик» с потушенными фарами медленно двигался вдоль заснеженных путей. Степан вел машину предельно аккуратно, повсюду гололед. В свете станционных фонарей поблескивали рельсы.
Задержанного держали в пустом пакгаузе. При виде меня он дернулся, но часовые с винтовками «Мосин» крепко держали его за локти.
— Ба, кого я вижу! — я всмотрелся в бледное лицо под кепкой. — Григорий Семенович Лозовой, бывший чертежник Путиловского завода. Все еще хромаете?
Он промолчал, но по его бегающим глазам я понял, что узнал меня.
— Обыскать, — скомандовал Глушков.
Из карманов потертого пальто извлекли: немецкую зажигалку «IMCO», записную книжку в сафьяновом переплете и копировальную бумагу «Пеликан».
— Так-так, — Глушков развернул книжку. — Адрес в Риге, шифрованные записи… А это что?
На пол выпала свернутая газета «Сегодня», рижское белоэмигрантское издание. И в ней обнаружилось…
— Стоять! — крикнул я, но Лозовой с неожиданной прытью рванулся к выходу.
Грохнул выстрел, часовой среагировал мгновенно. Пуля чиркнула по стене, осыпав нас кирпичной крошкой. А беглец уже мчался между товарными вагонами.
— Не стрелять! — крикнул я, бросаясь следом. — Живым брать!
Хромой Лозовой оказался на удивление быстрым. Петляя между вагонами, он мчался к темневшему впереди забору. Снег скрипел под сапогами, морозный воздух обжигал легкие.
Вдруг из темноты метнулась тень, Глушков, срезав путь через пути, перехватил беглеца. Короткая схватка, глухой удар, и вот уже бывший чертежник распластался на затоптанном снегу.
— Вяжите субчика, — хрипло скомандовал начальник охраны, доставая из кармана шинели наручники.
В свете станционного фонаря я разглядел выпавшую из кармана Лозового карточку. Германский паспорт на имя Курта Мюллера. А в потайном кармане пальто шифровальный блокнот с кодами.
— Прошу в машину, — я кивнул подоспевшим охранникам. — Товарищ Рожков уже ждет на Лубянке.
В кабинете заводоуправления я развернул найденную при обыске газету. Между страниц обнаружилась фотография нашей новой лаборатории. А на полях знакомым почерком: «В. ждет образцы стали. Срок — 48 часов».
Я снял телефонную трубку:
— Соедините с товарищем Рожковым. Срочно… Алексей Петрович? У меня для вас информация. Ветлугин в Риге, ждет курьера с образцами. Да, есть доказательства… Что? Уже выехали на вокзал? Отлично…
Утром Рожков сообщил: группу Ветлугина взяли при посадке в рижский экспресс. При них нашли чертежи кислородной станции и немецкие взрыватели, точно такие же, как использовались при диверсии.
Я смотрел, как за окном занимается морозный январский рассвет. История с путиловскими инженерами завершена. Но почему-то казалось — это только начало. Слишком серьезные силы стоят за попытками выведать секреты нашего производства.
— Степан! — я выглянул в приемную и сразу обнаружил водителя. — Заводи машину. Едем в мартеновский.
До сдачи оборонного заказа оставалось восемь дней. А значит, нет времени на размышления о тайных врагах. Печи ждут.
Глава 8
Автоматизация
Снег скрипел под полозьями саней, в которых разместили хрупкие ящики с надписью «Осторожно! Радиолампы!». Бонч-Бруевич лично контролировал разгрузку, его высокая фигура в университетской шубе возвышалась над грузчиками.
— Михаил Александрович, может, стоило подождать более теплой погоды? — я поприветствовал известного радиоинженера.
— При минус двадцати электроника работает даже лучше, — улыбнулся он, подслеповато моргая. — Меньше паразитных токов. А вот ваш молодой человек, говорят, придумал интересную схему усиления?
Зотов, раскрасневшийся от мороза, уже раскладывал на столе в лаборатории свои чертежи. Его самодельный усилитель на
