Нэпман 2. Изящная комбинация - Алим Онербекович Тыналин
Только отдышался, как в дверь деликатно постучали. Вошел взволнованный Сорокин, весь заиндевевший от мороза.
— Леонид Иванович! Я посчитал, если запустить старую паровую турбину «Браун-Бовери», сможем запитать хотя бы два крана!
Молодец, сообразил. Турбина довоенная, но может выдать киловатт триста.
— Действуйте! — кивнул я. — И вызовите Зотова, он разбирается в электрике.
Снова телефон. На этот раз Глушков:
— Товарищ директор! По следам — трое ушли через западную ограду. Мы нашли на снегу.
— Не до них сейчас, — оборвал я. — Усильте охрану остальных объектов. Особенно кислородную станцию и компрессорную.
В кабинет влетел Величковский, его пенсне на черной ленте съехало набок:
— В третьей печи температура падает! Уже тысяча пятьсот восемьдесят…
Я глянул на схему энергоснабжения, приколотую к стене. Старый паровоз «Ов» на заводских путях. Если подключить его динамо-машину, можно получить еще электричества.
— Профессор, сколько времени металл продержится выше критической температуры?
— При такой теплоизоляции… — он быстро произвел расчет на логарифмической линейке. — Максимум полтора часа.
В этот момент снова затархтел телефон. Я схватил трубку.
— Краснов слушает!
— Товарищ Краснов? — знакомый голос с грузинским акцентом. — Это Серго. Мне доложили о диверсии…
Орджоникидзе! Уже знает.
— Да, Серго Константинович. Ситуация под контролем, но нужна помощь с электроэнергией.
— Сейчас позвоню в Мосэнерго, — в трубке послышался характерный звук зажигаемой папиросы. — Пришлют аварийную бригаду. Но главное — кто устроил? Крестовский?
— Пока неизвестно… — я запнулся, услышав топот в коридоре.
В кабинет ворвался Василий Зотов, молодой электрик, его кожанка припорошена снегом:
— Леонид Иванович! Я придумал! Можно соединить динамо-машину паровоза с приводом крана! Временная схема, конечно, но спасет на время.
— Все объясните по дороге! — я схватил со стола хронометр. — Серго Константинович, разрешите…
— Действуй, — прервал Орджоникидзе. — Потом доложишь.
В мартеновском цехе стоял жуткий грохот. В тусклом свете аварийных ламп рабочие вручную вращали лебедку крана. Огромный ковш с расплавленной сталью медленно полз над печами.
— Быстрее! — кричал мастер Лебедев, его густая борода покрылась инеем. — Металл остывает!
Сорокин уже запустил паровую турбину «Браун-Бовери». Старая немецкая машина натужно гудела, разгоняя маховик. Величковский в распахнутом пальто с каракулевым воротником следил за показаниями вольтметра «Вестон».
— Василий! — я повернулся к Зотову. — Сколько времени на монтаж вашей схемы?
— Двадцать минут, если бригада сработает четко, — он быстро чертил схему в блокноте карандашом. — Лишь бы правильно соединить обмотки генератора.
На заводской путь уже подавали паровоз. Из трубы валил густой дым, машинист развел пары до максимума. Электрики в брезентовых рукавицах тащили тяжелые кабели с медными жилами.
— Леонид Иванович! — подбежал Соколов, главный инженер. — В компрессорной проблемы с подачей воздуха. Без электричества давление падает.
— Штром! — я заметил начальника прокатного цеха. — Ваши дизели в рабочем состоянии?
— Ja, — кивнул педантичный немец. — Zwei «Русский дизель», по сто лошадей…
— Снимайте и сюда! Подключим к компрессорам!
В этот момент раздался тревожный крик от третьей печи:
— Температура тысяча пятьсот пятьдесят! Металл густеет!
— Сорокин! — я обернулся к молодому инженеру. — Где обещанная мощность?
— Сейчас! — он возился с регулятором оборотов. — Турбина набирает силу.
Вдруг все аварийные лампы мигнули и погасли. Аккумуляторы «Тюдор» сели. В огромном цехе остался только багровый отсвет от печей.
— Зотов! — крикнул я в полумрак. — Ваша схема готова?
— Последние соединения! — донеслось от паровоза. — Еще пять минут!
Я снова взглянул на хронометр. До критической точки оставался час. Надо успеть, а иначе это будет полная катастрофа.
От паровоза протянули силовые кабели «УКРК» в медной оплетке. Зотов, перепачканный машинным маслом, лично проверял каждое соединение.
— Включаем! — его голос эхом разнесся по цеху. — Машинист, полные обороты!
Динамо-машина паровоза натужно загудела. Стрелка вольтметра медленно поползла вправо. По проводам побежал спасительный ток.
— Есть напряжение! — выкрикнул Сорокин, не отрываясь от приборов. — Триста восемьдесят вольт!
Огромный кран «Демаг» дрогнул и медленно пополз вдоль цеха. В его кабине радостно махал рукой старый крановщик Петрович:
— Пошла, родимая!
Из темноты вынырнул Штром, его педантично отглаженный китель был выпачкан солидолом:
— Герр директор! Дизели запустили, компрессоры работают!
— Температура тысяча пятьсот семьдесят! — доложил Величковский, протирая запотевшее пенсне. — Стабилизировалась!
В этот момент в цех ворвался Глушков:
— Леонид Иванович! Аварийная бригада Мосэнерго прибыла! Три грузовика с оборудованием!
— Направьте к подстанции! — я уже спешил туда. — И усильте охрану периметра!
Когда я прибыл, у разрушенной подстанции кипела работа. Электромонтеры в брезентовых робах раскатывали тяжелые барабаны с кабелем. Тускло светили керосиновые фонари «Летучая мышь».
— Через час дадим напряжение! — доложил седой мастер в потертой тужурке. — Временная схема, конечно, но цех запитаем.
На заснеженном карнизе подстанции я заметил странный металлический предмет. Нагнулся — обломок взрывателя немецкого производства. Такие использовались еще в Гражданскую.
В темноте мелькнул отблеск керосинового фонаря. Из мартеновского донесся победный крик:
— Первый ковш пошел! Разливка началась!
Я глянул на хронометр — успели. Теперь металл точно не остынет. Но кто организовал диверсию?
К полудню следующего дня завод работал в полную силу. Аварийная бригада Мосэнерго восстановила энергоснабжение, плавки шли по графику. В моем кабинете снова горела настольная лампа под зеленым абажуром.
Рожков появился неожиданно, бесшумно, как обычно. Его потертый коричневый костюм-тройка казался неуместным в январский мороз.
— Любопытные результаты, Леонид Иванович, — он достал из портфеля из свиной кожи несколько бумаг. — Вот обломки взрывателя. Немецкий, времен Гражданской. Партия таких недавно исчезла со склада в Ревеле.
— Еще у нас есть следы на снегу, — Рожков уселся напротив и закурил «Герцеговину Флор». — Три человека, один прихрамывает на правую ногу. Обувь добротная, явно не местная шпана.
— Люди Крестовского? — я пододвинул ему тяжелую бронзовую пепельницу.
— Нет, — он стряхнул пепел. — Его группа под полным контролем. Тут другой почерк. Профессиональный.
В этот момент в кабинет постучали. Вошел Глушков с папкой документов:
— Нашли свидетеля. Сторож из трамвайного парка видел «Фиат» с рижскими номерами.
— Рига… — задумчиво протянул Рожков. — А ведь на прошлой неделе там была встреча некоторых интересных людей. Очень интересных. Не могу говорить, но если бы вы знали, вы бы очень удивились.
Он достал из портфеля снимок:
— Узнаете кого-нибудь?
