Начальник милиции. Книга 4 - Рафаэль Дамиров
Свернул послание в трубочку, вытащил шнурок из ботинка и привязал получившийся свиток к ошейнику Мухтара. Теперь самое главное — чтобы пес понял, что пойдет с важным донесением, но без меня.
— Домой! Иди! Где дом? — скомандовал я, направляя его не домой в ГОВД, а в обратный путь. Должен сообразить, что путь домой лежит через палаточный лагерь.
Мухтар было рванул, но, пробежав десяток метров, обернулся на меня и замер, навострив уши. Призывно гавкнул, мол, что встал, беги за мной, хозяин!
— Нет, — показал я жестами. — Ты один… Приведи людей. Не понял? Кулебякин, ядрена сивуха который! Крикливый такой! Любит из окна кабинета орать, помнишь? В погребе ты его еще нашел. Домой! Ну!
И Мухтар понял. Говорят, у овчарок интеллект ребенка — правда это или нет, никто доподлинно не знает, но мой пёс точно умом не обделен. Нырнул в чащу и скрылся.
Что ж… Без обузы в виде поводка и людей он доберется быстро. Оставалось ждать. Можно и передохнуть, а то рука разнылась.
Помощь пришла через три часа. Ресурсов не пожалели — прибыло отделение солдатиков с носилками и с моим псом. И к позднему вечеру мы все были в лагере.
— Женя! — вскрикнула какая-то заплаканная женщина и кинулась к спасенному.
— Мама! — пацаненок слез с носилок и поскакал к ней на одной ноге; на второй красовалась тугая повязка.
К ним подскочил еще мужчина, явно отец пионера. Он покраснел и тоже прослезился. После радостного воссоединения парнишку увели к машине скорой помощи, что дежурила здесь, а отец подошел ко мне.
Это был мужчина средних лет в туфлях и костюме — не самой лучшей одежде для леса. Туфли его запылились, а брюки собрали тьму колючек.
— Спасибо, спасибо вам, — тряс он мою руку, будто хотел выдернуть.
Спасибо, за гипс не взялся — в его состоянии всё было возможно.
— Это наша работа, — кивнул я.
— Не скажите… Вы на больничном, и все же откликнулись. Я ваш должник. Меня Семен зовут. Семен Афанасьевич. Но для вас просто Семен…
— Александр.
— Я знаю. Если что-то нужно будет, обращайтесь. Вот мой рабочий и домашний телефон.
Он протянул простенькую визитку. Сейчас редко у кого вообще водятся визитки, а у Гребешкова-старшего были. Я мельком прочитал, что он какой-то там главный инженер, сунул в карман на автомате, поблагодарил, не собираясь придавать значение его словам насчет «обращайтесь». Не за плюшки же я спас пионера.
— Вы не представляете, что вы для нас сделали, — инженер трясущимися руками закурил, предложив и мне.
Но я отказался, а про себя отметил, что сигаретки-то недешевые. Не простой инженер.
— Вы лучше Жене сильно дорогие вещи не покупайте, — посоветовал я. — На него сверстники косо смотрят, думают, что выпендривается.
Но тот махнул рукой.
— Да это не я… Это дядька его баловал. А теперь его нет… У нас недавно в семье произошло горе. Ух, навалилось разом. А тут еще Женька, шельмец, пропал…
Рука отца сжалась, будто схватила ремень, но, сделав затяжку, он разжал пальцы. Я стоял и слушал — сейчас для него выговориться было лучше всего.
— Что случилось?
— Брат мой погиб… Родной дядька Женьки… Они друг в друге души не чаяли…
— Сочувствую…
— И убийцу до сих пор не нашли, представляете? Вот если бы в области работали такие сотрудники, как вы, уверен, что этот гад уже был бы за решеткой.
— Убили? — уточнил я.
Не просто для продолжения разговора, а уже из профессионального интереса.
— Ножом в собственной квартире прирезали, — хмуро пояснил тот. — Ни свидетелей, ни подозреваемых. Кому он мог помешать? Журналист. Правда, видный журналист, а в прошлом так вообще международник. Из-за границы не вылезал, а потом на него анонимку накатали. Проверку провели, нарушения не подтвердились, но на Родину его вернули. Знаете, как у нас бывает? На всякий случай… Вот он теперь в родном Угледарске трудился, в местной газете, но и этого мало — кто-то забрал его жизнь…
Инженер скрипнул зубами и стал прикуривать вторую подряд сигарету.
Этот случай заинтересовал. Я не сразу сообразил почему, но решил узнать подробности. После того, как понял, что мент во мне берёт верх, я вообще своё любопытство в узде не слишком держал — пусть работает, всё в дело пойдёт.
— А как его убили? Извиняюсь за прямой вопрос, не из любопытства интересуюсь, а как сотрудник.
Семён Афанасьевич горестно покачал головой.
— Куча ножевых по всему телу, изрешетил его маньяк.
— Вот как? — удивился я, вспомнив, что нашего местного писателя прирезали именно так, причём в собственной квартире. — А почему вы считаете, что маньяк?
Маньяки в СССР всегда были, хоть про них и не принято было говорить в официальных источниках. Все как-то замалчивалось и не просачивалось через цензуру, пока не расстреляют.
— Ну а кто еще? — изогнул дугой бровь собеседник. — Бил ножом с остервенением, как попало, будто в припадке. Виданное ли дело, человека кромсать! Это каким надо быть монстром…
Я в задумчивости попинал ногой ветку. И способ убийства похожий, и даже профессии у погибших смежные: писатель и журналист. Чую, связаны эти убийства.
— А вы не знали, случайно, Ларионова Макара Ефимовича?
— Писателя? Конечно… Его все знали. Он же местная знаменитость.
Через ворох эмоций Гребешкова пробивалось недоумение — зачем такой вопрос?
— Так вот, его тоже убили, вчера, — пояснил я.
Всё равно в газетах напишут, разве что без подробностей.
— Да вы что? Вот так новость… Не верится даже. За что?
— А ваш покойный брат не был с ним знаком лично? Не поддерживал отношения?
Тот кивнул.
— Они вместе филфак закончили в Угледарске. Одногруппники, пять лет вместе учились.
— О, как интересно… — задумался я.
— Почему? — искренне удивился Семен.
— Извините, я с профессиональной точки зрения сказал… Два одногруппника по институту погибли, способ убийства схож. Попахивет серией…
— Его тоже ножом? — ахнул Гребешков.
— Да, — кивнул я.
