Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов
Отдавая должное важности и необходимости «выяснения отношений» с еврейским лобби Америки, Петр Аркадьевич отметил для себя, что от дебатов с этими персонажами в душе его до сих пор оставалось некое чувство брезгливости. В отличие от впечатлений, вынесенных из переговоров и бесед с политиками и бизнесменами-промышленниками, общаться с которыми Петру Аркадьевичу пришлось гораздо больше.
Конечно, сам он антисемитом никогда не был. Но, возможно, дело в том, как разительно поменялись стиль поведения и тон речей его поначалу самоуверенных визави после тихого вопроса: «Сотрясать воздух угрозами об объявлении войны царизму — одно дело. Фактически же финансировать антигосударственный мятеж с целями отделения от России жирного куска ее территории, ее главной житницы — несколько иное, не так ли? И поэтому Государь Император уполномочил меня прямо спросить вас, господа: кому-то здесь действительно хочется испытать на себе адекватный вызову ответ Российской империи? Или, все-таки, лучше постараться прийти к разумному компромиссу по спорным вопросам?..»
* * *Среди бизнесменов и коммивояжеров, взявших билет на первый рейс «Крунланда» в Россию, были звезды первой величины на североамериканском деловом Олимпе. Такие, как мистер Чарльз Шваб, побывавший «правой рукой» сперва у Эндрю Карнеги, затем у Джона Моргана, а ныне — организатор и глава главного конкурента моргановского «Ю. С. Стил», филадельфийской «Бетлехем Стил Корпорейшн». Или маститый финансист и меценат Хайрэм Бонд, пустившийся в свой трансокеанский вояж в компании с управляющим еще одного конкурента стального треста Моргана — «Теннесси Коал, Айрон энд Рэйлроадс Компани», Джефом Энсли. Или совладелец «Болдвин Локомотив Воркс», напористый и бойкий Уильям Хенесси, лично знавший князя Хилкова и не без оснований рассчитывающий на протекцию. Хотя, так ли она была нужна производителю лучших паровозов в Штатах?
Кроме мистера Хенесси обычную компанию российскому министру путей сообщения за обедом и ланчем составляли отец и сын Гарриманы. Эдвард, знаменитый на весь мир железнодорожный магнат, решил показать наследнику своего дела и двухсотмиллионного состояния, четырнадцатилетнему Авереллу, этот самый мир. Начав с Маньчжурии и Сибири. Не по годам сметливый, наблюдательный юноша словно губка впитывал все нюансы рассуждений старших о высших материях бизнеса и большой политики. По его живому интересу к глобальным проектам, вроде мировой железной дороги от Нью-Йорка до Лондона через гигантский мост над Беринговым проливом, было видно: парень готов пойти далеко.
А еще на борту «Крунланда» находился Генри Форд… Да, да, тот самый! Кстати, на него обязательство не беспокоить русского Премьера после обеда не распространялось, гений автопрома отправился в путь по его личному приглашению. И, наконец, самый смак плюс вишенка на торте «в одном флаконе»: президент «Стандарт ойл» мистер Джон Арчболд. «Оруженосец» и давний, личный друг Рокфеллера. Правда, он предпочитал общество Эммануила Нобеля, что Столыпина совсем не удивляло: им было о чем поговорить…
* * *К слову, наиболее сильное впечатление за все время визита, включая внеплановую бизнес-программу по пути домой, в Россию, на Петра Аркадьевича произвело пусть и краткое, но запомнившееся во всех деталях и нюансах, общение с Джоном Дэвисоном Рокфеллером. С этим подлинным титаном американского бизнеса и живым воплощением страстной мечты истинных янки об успешности. Мечты, которую можно выразить одной фразой: «Всеми деньгами мира ты вряд ли овладеешь, но стремиться к этому должен всегда…»
Когда Петр Аркадьевич проинформировал Президента Рузвельта о том, что в состав нашей делегации входит Эммануил Людвигович Нобель, и попросил об организации конфиденциальной встречи с Джоном Рокфеллером, «полковник Тедди» был этим, мягко говоря, поставлен в несколько неловкое положение. Тому было несколько причин. Из тех, что лежали на поверхности, стоит указать на три наиболее очевидных.
Во-первых, Рузвельт «играл в команде» Джона Пирпонта Моргана. Правда, сам он полагал, что дела обстоят иначе, и это ДжиПи «играет в его команде». Удивительно, но факт: человек, дерзко развернувший Штаты на дорогу заокеанской империалистической экспансии, военной и долларовой, вполне искренне считал, что главная, определяющая сила в жизни Америки и ее народа, отнюдь не Доллар, но Идея. Идея национального величия для внешней политики и идея общественной, социальной справедливости для политики внутренней. О том же, что подобные идеи быстро становятся орудием достижения чьих-то своекорыстных целей, в результате чего человечество может вскорости познать «прелести» нацизма Германии или «глубинного государства» США, двадцать шестой Президент Соединенных Штатов вряд ли задумывался.
В нашем мире он осознал свои заблуждения, проиграв в 1912-м году выборы Тафту. Толстяку, слишком легковесному для президентского кресла, по сравнению с Рузвельтом. Но на которого «неожиданно» скинулись и Морган, и Варбург, и Шифф, уже тогда задумавшие узурпировать не что-нибудь, а сам Доллар. Этого государственник Тедди никогда бы им не позволил. И они это знали. Поэтому он на собственном опыте уяснил, что при капитализме идеи, подкрепленные очень большими деньгами, бьют идеи, подкрепленные просто деньгами. Примерно так, как тузы кроют мелких, задиристых вальтов.
Как скоро его прозрение наступит здесь? Пока не ясно. Применительно же к данной ситуации важно то, что Рузвельт, как и Морган, мягко говоря, несколько недолюбливал мистера Джона Рокфеллера. ДжиПи косо смотрел на него, как на могущественного конкурента. А Тэдди — за компанию с ДжиПи, брутальным, идущим напролом «классным парнем», у которого на торном пути к «американской мечте» упрямо мешается под ногами какой-то тщедушный и бесстрастный, но изощренно хитрый и расчетливый клерк-конторщик.
Во-вторых, Рузвельт, прошедший суровую жизненную школу на Западе, пусть уже и не «диком», но пока сохранявшем многие привычки и понятия из не столь отдаленного прошлого, считал себя истинным американским «джентльменом с револьвером на бедре и лассо у луки седла». Поэтому он весьма трепетно относился к женским слезам и горестям. Тем более, к изложенным красивым слогом.
Понятно, что бывший журналист и помощник шерифа в Северной Дакоте с полным пониманием и сочувствием воспринял серию статей и книжку некой миссис Иды Тарбелл. В них, с большой долей личной обиды за потерянный ее отцом керосиновый бизнес, дама живописала методы мистера Рокфеллера, чья «Стандарт Ойл» безжалостно топила мелких несговорчивых конкурентов. Всех, кто не желал продавать «долговязому Джону и его банде» свое дело за справедливую цену. «Справедливая» цена при этом назначалась самим Рокфеллером. Порядка десяти процентов от реальной стоимости намеченного к поглощению актива.
