Москва(-90) - Михаил Леккор
Лев Захарович первым бы засмеялся и назвал белогвардейской бредятиной, если бы не услышал это от самого И.В. Сталина с настоятельным советом присмотреться и прислушаться. Ведь дворянство, этот паразит дореволюционной России, в своей основе уже исчезло, как, впрочем, и сама Россия. А вот наилучшие привычки и культуру их победившие большевики могут и перенять.
Таков вот совет от Хозяина на уровне приказа. Главный редактор «Правды» – основы советской коммунистической прессы – посмотрел на Марию Федоровну, сотрудницу НКВД и члена ВКП (б), посмотрел, как она красиво и почти элегантно кушает мясо с картофелем, помогая себе вилкой для мяса и специальным ножом. Подумал вдруг, а, может быть, он где-то отстал и что-то перестал понимать. Хозяин, чье чутье и гениальное предвиденье позволяют большевикам сначала провести социалистическую революцию, а потом и построить социализм, и никакие происки презренных троцкистов не сбивают нас с генеральной линии партии. Он знает и требует идти по новому пути, а он, его верный помощник, начинает топтаться? Ведь от него не идеологических уступок требуют, тут великий князь, как это ни странно, идет правильной дорогой, от него просят лишь кушать правильно, «как положено на дипломатических раутах».
Л.З. Мехлис уступил и попаданец выиграл сначала этап игры, а потом и всю большую стратегическую игру. Ибо, как это бывает, если ты начинаешь уступать в чем-то, то, скорее всего, уступаешь во всем.
После ужина они, по предложению хозяина (только особняка, а не Хозяина всей страны) перешли в парадный кабинет. С точки зрения Л.З. Мехлиса он былобустроен излишне роскошно, хотя и удобно. Впрочем, вскоре он об этом забыл, поскольку был задавлен важным разговором.
Великий князь меж тем проводил гостя в небольшую зону отдыха и предложил сесть в одно из кресел, сам сев в другое. И, не торопясь, заговорил:
- Товарищ Мехлис, хочу с вами поговорить, как коммунист с коммунистом напрямую, без околичностей. Вы готовы выслушать?
Лев Захарович настороженно просмотрел на него. Вербовать, что ли, хочет в империалистический лагерь врага? Но тогда зачем так настоятельно подчеркнул, что оба они члены ВКП (б)? В любом случае, пусть говорит. А поспорить он сможет, пусть его! Беляков он побеждал, хоть словом, хоть саблей…
Мехлис независимо и холодно сел в предложенное ему кресло, хотя в душе чувствовал какой-то холодок. Великий князь говорил очень похоже на И.В. Сталина, даже почти такими же словами. И ведь он тоже опирался на его речи и доклады, но только прошлые. А что это, не идти в ногу с Хозяином, его помощник понимал очень хорошо. Таких пархатых дуралеев тот легко выбрасывал из своей лодки да еще приказывал при случае бить веслами по голове, чтобы не верещали понапрасну около его судна.
Попаданец своего высокопоставленного гостя прекрасно понимал, так же как и чувствовал, как надо бить и чем соблазнить этого партийного функционера. Чистоту партийных рядов, ха-ха, мы не запятнаем!
- Лев Захарович, я бы вас по-дружески попросил не сопротивляется моим действиям. Все мои действия согласованы у товарища Сталина и тот одобрил их. Поэтому, противодействия им, вы практически выступаете против воли Вождя. Вы этого хотите?
- М-гм! - аргументировано высказался собеседник и обеспокоено покрутил головой. Шею, что ли, ему жмет, так нету практически у него воротника. Ну-ка он его еще прижмет, чтобы аж кровь горлом прошла!
- Вы, товарищ Мехлис, если видите меня врага из белого лагеря, то зря. Товарищ Сталин чертовски правильно говорил – белые уже разбиты два десятилетия назад, а их остатки настолько жалки, что ничего, как презрения, не вызывают. А я, хоть и великий князь по социальному происхождению, но в настоящее время советский гражданин и член нашей могущественной ВКП (б). И, будучи большевиком-сталинистом, я хочу вас спросить, вы с нами или собираетесь выступать с очередным уклоном?
Пока попаданец грозно выступал со своей речью, Мехлис все как-то смягчался и уменьшался в размерах, словно из него выпустили воздух. Вступать в ряды уклонистов безусловному сталинисту очень не хотелось, да и не моглось. Сейчас его просто корежило, ведь исторически и по своему характеру он должен был громить врагов великого И.В. Сталина, а, похоже, сам очень быстро вступал в их грязный лагерь.
- Я хотел бы поговорить с товарищем Сталиным, - слабо попросил Мехлис, - есть тут у вас телефон, соединяемый с Кремлем?
- Конечно! - легко согласился с ним Сергей Александрович, - телефон с кремлевской связью есть буквально в соседней комнате. Товарищ вам покажет.
Мехлис говорил со Сталиным быстро и вернулся почти в беспамятстве. Но буквально через несколько минут уже буквально брызжал энергией. Попаданец понимал, что происходило за, так сказать театральными кулисами. Лев Захарович попытался попросить Вождя объяснить текущее положение. А, поскольку, И.В. Сталин был не тот человек, который будет увещевать и убирать сопельки Левушке, да и вообще, зачем он должен что-то пояснять помощнику? Ему сказали, он должен делать, а не философствовать наподобие мозгляку Зиновьеву. Или тоже поглупел и решил идти своею головой, глупец? Работай с Сергеем Александровичем и не лезь ко мне каждые минут со своими дурацкими сомнениями!
Все, вот теперь этот товарищ не просто в его лагере, он полностью в его власти, как физически, так и идейно. Финита ля комедия, товарищ Мехлис, задачи выделены, цели определены, работайте, чтобы товарищ Сталин вами радовался!
По пути в спальню, в царстве сонного Морфея, попаданец Сергей Логинович решил заглянуть в часовню, так сказать, в домашнюю церковь в общем понимании. Стычка с Мехлисом погорячила его нервы. Теперь требовалось их успокоить. А где, как не в православной часовне, предназначенной по обычаю и по христианской традиции для частной молитвы и говения?
После того, как по его приказанию построили часовню, а потом быстро его освятили, в ней всегда были прихожане. При чем не только из числа слуг, что характерно, но и из ответственных работников-коммунистов. Последние, правда, были недолго и явно смущались, зато жертвовали много и часто, словно замаливали грехи и свои и своего атеистического государства. Ну и пусть их, перед богом каждый единолично стоит, тут за начальника не спрячешься.
Встал около Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы. Перекрестился, еле слышно помолился. Икона эта древняя, писаная
