Боец. Лихие 90-е [СИ] - Валерий Гуров
— Как хочешь, боксер, — рэкетир обратно внимание на продавщицу переключил. — Валь, я «Самец» курю, ты забыла походу?
Через несколько секунд она вывалила через окошко пачку «Кэмела» и бутылку спирта, поставив все это рядом со «Сникерсами».
— Девять тысяч, — объявила она цену, хотя судя по выражению ее лица, продавщица совсем не уверена в правильности своих действий.
— Ага, в счет долга за крышу запиши, ладно, Валюш? — наигранно мило улыбнулся рэкетир.
Я помнил, что такие вот ребята называли коммерсантов лохами и заставляли народ делиться прибылью. «Крышевали», выступая современным аналогом ЧОП, только с завышенными тарифами за свои «услуги». И прямо сейчас я своими глазами наблюдал пример этого самого крышевания бандитов небольшого коммерческого ларька.
«Панин» взял бутылку спирта с узнаваемой красно-белой этикеткой.
— Рябой, «Рояль» забирай.
«Лундгрен», погоняла которого было Рябой, подошел, на меня взглянул, но быстро интерес потерял. Раз угрозы не представляю, об опасности мелкий бы сообщил, то чего на меня время тратить. Забрал бутылку и умудрился ее в карман засунуть, поместилась же. Следом шоколадный батончик взял и сразу открыл, почти половину за раз откусил. Пошел дальше витрину разглядывать, громко чавкая и также громко через нос дыша. Носяра то у него сломанный, перегородка набекрень повернута, вот и с дыханием проблемы имелись.
— Че, еще долго, Муха? — спросил он прежде у своего корефана, заодно заочно знакомя нас.
— Заканчиваем, — заверил Муха.
Он вернул внимание к продавщице. Свой шоколадный батончик брать не стал. Сигареты взял, открыл, фольгу и целлофановую обертку прямо под ноги бросил.
— Бабки достал твой муженек? — спросил Муха, закуривая сигарету.
— А завтра можно… вот прям с утра, не наторговала еще, народу по такой жаре нет, — затарахтела продавщица.
— Завтра можно — еще в прошлую пятницу закончилось, я твоему мужу все, что думаю, сказал. Или он может чего-то не понял?
Если прежде Муха разговаривал нагловато, но в принципе вполне себе доброжелательно, то теперь в его голосе появился металл, глаза чуть сощурились.
— Слышь, Рябой, лох походу с первого раза не допёр, надо в гости заглянуть.
— Сегодня? — спросил тот невозмутимо, дожевывая батончик.
— А ты паяльник взял, или заехать за ним надо? — поинтересовался Муха.
При этом диалоге у продавщицы на глазах выступили слезы.
— Не надо его трогать… он все понял.
— Ты не поняла? — Муха с этими словами не просто облокотился о прилавок, а чуть ли не лег, жопу оттопырив.
Я не вмешивался, не дурак поди, тем более приметил у Мухи ствол — торчал сзади спортивных штанов. Не боевой, газовик, но все равно — ну его такие дела в сторону. Мелькнула запоздалая мысль свалить, пока ходят пароходы. Но блин, тогда вообще и без бабок, и без еды останусь. Непорядок. Просто вмешиваться во все это дерьмо сейчас совершенно не с руки.
Продавщица все поняла, начала выгребать из «кассы», вместо которой служила коробка из-под обуви, всю сегодняшнюю выручку, давясь слезами, которые все же брызнули по щекам. Правда рэкетира женские слезы нисколечко не трогали. Бесчувственная падла.
— Слышь, боксер, а ты че хочешь? Гуляй давай, — вернулся ко мне Муха, смерив меня взглядом.
— Сдачу жду, — честно ответил я. — И шоколадный батончик.
— А… ну на, бери, — Муха сунул мне мой же «Сникерс». — Угощаю от души.
Я отказываться не стал, за батончик то уже заплатил. Взял шоколадку. Но уходить тоже не стал, сдачу я все же намеревался получить и дарить никому свои деньги не хотел. Мухе это явно не понравилось.
— Че ты бля хочешь, любитель? Давай ножками засеменил отсюда!
Ну я ему про деньги сказал — мол, два с половиной куска сдачи. Мол, вопросов у меня никаких нет, каждый своим делом занимается, но деньги хотелось бы обратно вернуть. Рэкетир послушал, покивал.
— Проблемы какие, Муха? — спросил Рябой.
— Не-е, какие проблемы, выдыхай, брат… — Муха взял бабки, которые ему продавщица через окошко сунула, пересчитал, на женщину покосился. — Здесь полтинник. Еще двадцатку положи.
— Знаю… больше не успела наторговать, можно завтра? — снова спросила она.
Рэкетир задумался.
— Можно, только завтра уже не двадцатка, а тридцатка, к тому, что ежедневно положено, — объявил он.
Несчастная продавщица от того, что ее на счетчик поставили аж на стул села. Ноги подкосились. Эти ребята явно беспредельщики, кто ж порядочный у людей все, что есть отжимает. Хотя опять же — не мое это дело, я не в курсе, чем там ее муженек провинился. Может за ним косяк какой?
Видя как на меня то и дело косится Рябой, я уже решил забить на свои бабки, чтобы в замес не попасть. Развернулся и собрался уходить, держа в одной руке бутылку с газировкой, а в другой шоколадку. Но меня окликнул Муха.
— Слышь, «хотелось бы», сюда иди. Куда пошел? Э!
Я остановился, понимая, что продолжить шагать — не самая лучшая идея. Развернулся.
— Чего?
— Сдачу забери. Сколько там у тебя?
— Две пятьсот.
Бандит пальцы послюнявил и бабки отсчитал.
— Иди-иди сюда, не бзди, че ты мнешься, как целка.
За базаром этот товарищ явно не следил. Или просто такого же лоха во мне признал, как в продавщице и ее муженьке. С такими базар фильтровать не надо. Хотя я по прошлой жизни хорошо помнил, что «реальные» бандиты говорили немного и думали головой, прежде чем что-то сказать. У них, да и у людей, которых они напрягали — каждое слово, как капкан, потому что за слова надо отвечать.
Я подошел, теперь уже не сколько деньги забрать, столько не желая показывать слабину.
— Че ты вылупился, бабки забирай, — и Муха протянул мне купюру.
Я руку к ним протянул, хотел взять, но бандит резко деньги одернул.
— Че ты бля, грабли тянешь. Они твои? Давай так — десять раз отожмешься — бабки твои?
— Ты определись уже? — не выдержал я, тут же пожалев о том, что сказал, потому что лицо рэкетира побагровело.
Но не отжиматься же, с такими раз прогнешься, поведешься и в 90-х ты считай себя сразу похоронил.
— Слышь, Рябой, боксерчик говорит мне определиться надо, прикинь, — странно захихикал Муха, выполняя такие же странные пассажи руками, дергаясь и кривляясь.
Мне от такой клоунады ни холодно, ни жарко было, но напрягся я в тот момент, когда Рябой подошел. Смотрел я на него снизу вверх.
— Этот базарит? — сходу спросил он.
В отличии от своего другана, Рябой даже не пытался любезничать. Чертова махина с кулаками размером с дыню.
— Ага, определись говорит, прикинь. Я ему бабки предлагаю заработать, за отжимания, а он как базарит, прикинь!
— Сколько бабок? — уточнил Рябой.
— Два с половиной куска, ему Валюха сдачу недодала…
— Понятно.
Рябой взял купюру из пресса Мухи, также прежде наслюнявив пальцы. Ну а далее сделал то, чего делать было не следовало. Попытался мне купюру на лоб прилепить, улыбаясь своим кривым мерзким ртом, в котором не хватало несколько зубов. Последнее, что я помнил, как полетел мой правый боковой, той самой рукой, в которую я зажал банку недопитой газировки…
Глава 9
Бам!
Газировка, пенясь, брызнула в стороны, липкая такая, шипучая… Банка влетела в голову рэкетира. Будь она невскрытая, и лежать Мухе с проломленной башкой. В удар я вложился, силы не жалел, как надо корпус повернул и припечатал в скулу за все хорошее. Тот от неожиданности руками взмахнул, выпуская пресс купюр, тотчас разлетевшихся по асфальту. Сам попятился, потервяшись в пространстве, спиной в ларек уперся, башкой замотал, пытаясь «наваждение» снять.
Второй рэкетир не зря свой хлеб ел. Рожа хоть и тупая, но боковой у него стартанул мгновенно, как ракета с Байконура, только мне в голову, а не в открытый космос. Я знал, что эта падла белобрысая не станет разговаривать, бить будет и успел плечо заранее поднять, удар смягчить, чтобы сразу на земле не отказаться.
Болтануло.
Веса то в «Лундгрене» было как в среднестатистическом гиппопотаме. В глазах от удара сразу звездочки замелькали, на губах газировка с кровью смешалась. Вкус такой отвратительный. Я тоже пятиться начал, уходя от обрушившегося следом потока ударов. Рябой, как Танк Эббот в лучшие годы, на меня попер. Сука, как комбайн перерабатывающий, молотильни распустил и прет. Но чем драка на улице отличается от спарринга в зале, так это ролью разового удара. В боксе перчатками можно перекрыться от попадания, локтями удар
