Боец. Лихие 90-е [СИ] - Валерий Гуров
Карета скорой помощи остановилась возле травмпункта, предварительно проехав пропускной пункт на территорию БСМП-2. Фельдшер открыла дверцу.
— Выходим, молодые люди. Вам помощь нужна или сами дойдете? — обратился она ко мне.
— Сам.
Я аккуратно привстал с носилок, боясь головокружения. Не стал отказываться от помощи Хрюшкина, который мне руку протянул и помог вылезти из салона «РАФика». Но от того, чтобы шеф меня под локоток взял — отказался. Сам дойду, а мы еще позже более детально поговорим.
Больницей оказалась многоэтажка постройки позднего советского периода. Боковым зрением я увидел, что рядом со зданием располагались другие высотки, но недостроенные, их строительство было заморожено и пройдут годы, прежде чем строители вернуться обратно. Сейчас же высотные дома с неприятно зияющей пустотой в оконных проемах, как-то удручали и наогняли тоску. Облюбовали такие места наркоманы, пьяницы и бездомные. Несколько обитателей таких трущоб лежали в полубессознательном состоянии у входа в больницу. И было непонятно, живы ли они вообще, но первую медицинскую помощь им никто не собирался оказывать. Никому не было до этих людей дела. Мы прошли через металлическую дверь с окошком для передач. Возле нее сидела старуха с картонкой в руках и жалобно посмотрела на Хрюшкина, одетого в брюки, рубашку с галстуком. Поняла бабка, что если и есть деньги у кого из нашей компании — так это у шефа. На картонке корявая надпись выведенная фломастером:
«Люди добрые, помогите собрать денег на операцию».
Хрюшкин, к моему удивлению, сунул руку в карман, достал оттуда купюру и подал старухе.
— Храни тебя господь, сынок, — прошептала бабка, истово крестясь.
Внутри больницы фельдшер отошла «сдаваться» дежурному врачу.
— Где травмпункт знаете? — прежде спросила она у Хрюшкина.
— Знаю, — буркнул шеф, явно пребывавший в думках без настроения. — Пойдем за мной, Кресов.
Мы пошли вдоль коридора, до самого конца, там-то и располагался травмпункт. На скамьях, обшитым порванным дерматином ютились очередные. Людей было достаточно много, травмы у всех совершенно разные. От переломов, до разбитых голов. Один вовсе сидел в уголку и шипел. Молодой пацан, зажимал рукой ногу, между пальцами просачивалась кровь. Я сразу понял, что его либо пырнули, либо подстрелили. Проблем теперь не оберется…
Хрюшкин огляделся.
— Кто очередной?
Руку поднял тот парень, шипевший в углу.
— И как быстро движется очередь?
— Мы уже час сидим, всего два человека прошло, а теперь доктор покурить видите ли вышел и уже минут двадцать отсутствует! — пожаловался пенсионер, рука которого была подвязана платком, перелом, очевидно.
Шеф кивнул отрывисто, в этот момент в конце коридора появился доктор. Судя по тому, как оживились в очереди — отошедший на перекур травматолог. Он подошел к дверям травмпункта, бросив ожидавшим в очереди.
— Вызову.
— Нельзя побыстрее доктор? — возмутился пенсионер, видимо следующий очередной.
— Сейчас руки помою, и сразу вызову, наберитесь терпения. Вас много таких, а я один.
Дверь начала закрываться, когда Хрюшкин, бочком-бочком и свою туфлю в щель вставил.
— Доктор, мне просто спросить кое-что.
У врача глаза от такой наглости округлились, но затем травматолог увидел, как Хрюшкин сунул руку в передний карман, где у него лежали купюры. Врач мигом передумал, кивком пригласил шефа зайти внутрь.
— Вот из-за таких, как этот очередь не двигается! Блатные! — начали возмущаться в коридоре.
Я не реагировал никак. Стоял, опершись плечом в стену. Присаживаться за скамьи не было ни малейшего желания, жуткая антисанитария и похоже, что здесь даже не убирается никто. Не прошло и минуты, как Хрюшкин вышел из коридора, уже не такой бледный, как раньше, щеки порозовели. Подошел ко мне, руку на плечо положил.
— Давай, брат, удачи тебе. И на меня обиду не держи, не хотел я, чтобы так получилось.
Я не успел понять, о чем он говорит, как дверь кабинета снова открылась.
— Кресов, заходите.
Понятно. Судя по всему шеф взятку врачу вручил, раз меня без очереди в кабинет вызывают. Народ за моей спиной повозмущался, но недолго — так, для профилактики чисто. В 1993-м году такие вот выкрутасы с заходом куда угодно без очередей стали в порядке нормы и никто толком не обращал на это внимание.
В кабинете стоял один единственный письменный стол, за которым сидел травматолог. У противоположной стены лавка для пациентов, над ней висели медицинские плакаты из анатомического атласа. На полу — потрескавшаяся советская плитка. Окно открыто, потому что жарко во-первых, а во-вторых в кабинете стоял неприятный тяжелый запах каких-то лекарств. Была здесь и дверь в соседнюю комнату — судя по всему, перевязочную.
— Присаживайтесь, — сухо велел врач, зарываясь в какие-то свои документы.
Я присел, головокружение почти прошло, что не могло не радовать. Будь у меня что-то серьезное, то наверняка бы вылезло. Но провериться все равно нужно.
— Голова кружится? Тошнит? — засыпал меня вопросами врач, судя по всему, уже бывший в курсе по моей травме со слов Хрюшкина.
На оба вопроса я отрицательно ответил. Он встал из-за стола, подошел ближе и показал указательный палец, поднеся его к моему лицу. Смотрел на мою реакцию, видимо зрачки интересовали.
— Указательным пальцем коснитесь кончика носа.
Я сделал то, что велели. Коснулся. Вышло сносно с первого раза. Повторил тоже самое другой рукой.
— Сознание теряли? Как давно?
— Примерно полчаса назад, — навскидку предположил я.
— Что произошло помните?
— Теперь уже да, — я не соврал, действительно хорошо помнил, как Макс Зубокол врезал мне свой коварный удар.
Напоследок доктор попросил меня подняться и сделать несколько шагов по прямой. Я сделал. Травматолог вернулся к столу, заполнил какую-то бумажку.
— Следующие два дня пейте парацетамол при головной боли, — он заполнил листик и протянул мне. — Если почувствуете ухудшение состояние, идите в терапевту по месту жительства.
— Рентген не надо делать? — уточнил я.
— Нет показаний. У вас ушиб, но сотрясения нет.
Спорить я не стал, взял листок, оказавшийся справкой-обращением. В графе D. s стояло: ушиб мягких тканей. Внизу под звездочкой пояснение курсивом — не является освобождением от работы. Никто не стал заполнять акт о производственной травме, на что я указал врачу сразу.
— Свидетели, кто может подтвердить? — внимательно посмотрел на меня он.
— Так вот же мой начальник к вам заходил, одну секундочку, — я выглянул в коридор, но Хрюшкина там уже след простыл.
Да уж, не было печали — купила баба порося. Я вышел из травмпункта совершенно растерянный, понимая, что меня наглым образом использовали, выбросили за забор и не выполнили обещанного. А еще никто не решил вопрос с общагой. Теперь вот Хрюшкин, дабы избежать оформления производственной травмы и вытекающего из него больничного, сунул взятку травматологу. Вопрос решил.
Вот твари, я скомкал справку и двинулся прочь из БСПМ-2. И ни у одной падлы даже не дернулось, что они поломали жизнь молодому пацану сироте. Только я далеко не пацан, и вот так, как есть — не оставлю.
Кулаки мои сжались, до хруста в пальцах.
Глава 8
Писец подкрался незаметно. Не успел я оказаться в новой реальности, как 90-е с порога оправдали свою приставку «лихие». Лихо меня на повороте выкинуло, на обочину жизни, кверху лапками. Недели не прошло, как я из молодого и подающего надежды слесаря превратился в бездомного без денег и работы. Даже времени на раскачку не дали. А думал то — турнир возьму, на Алтай скатаюсь, после уже устраиваться по новой жизни начну… а вот хрен там.
От БСМП-2 пришлось пилить на Евдокимова, по пути вдыхая ароматы местной речки-вонючки. О том, что оттуда на площадь Ленина ходит трамвай, узнал от старичка, выгуливающего полуслепого пекинеса.
— Пфу, и как только там купаться можно! — поморщился старичок, морщась на молодежь, что плескалась в местной речушке Темерничке. — Туда отходы из больничного морга сливают, представляешь?
Очень нужная информация. Правда, такая городская легенда нисколько не мешала молодежи купаться. Народа на набережной было, как на центральном пляже Анапы, тьма тьмущая. Лето, жара, дома жрать нечего, зато пляж забит под завязку. Оно и понятно, сейчас это самое доступное развлечение.
На остановке я дождался трамвая. Денег кот наплакал, поэтому пришлось молодость вспоминать и ехать «зайцем». Чтобы не попасться, сел посередине трамвая, когда контроллер находился сзади и сразу уставился в окно — я —
