Эндшпиль (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич

Неожиданно быстрая гибель флагмана второй эскадры ошеломила англичан, но не стала причиной выхода их из боя, который мог бы продолжаться, если бы не наступающая ночь. Обменявшись парой залпов, учитывающие приближение темноты противники, разошлись в разные стороны, выстраиваясь по командам своих адмиралов в ночной походный ордер. Броненосные исполины смыкали ряды, готовясь отражать атаки миноносцев.

Но ни одному из дредноутов вышедших из боя противников не пришлось этим заниматься. Брошенные в атаки легкие силы столкнулись друг с другом. Низкие силуэты германских и английских эсминцев мелькали в надвигающейся тьме среди волн и разрывов, подсвечиваемые неверным светом Луны и лучами противоминных прожекторов крейсеров. Канониры крейсеров, стремясь заставить противника отвернуть с боевого курса, развивали максимальную скорострельность, подстегиваемые страхом перед готовыми вырваться из торпедных труб смертоносными сигарами торпед…

Северное (Немецкое) море. У берегов Англии. Январь 1910 г.

Смертельное военно-морское танго при свете луны закончилось примерно через час после полуночи. Потеряв по тройке - четверке легких крейсеров и по пять – семь эсминцев, утомленные и потратившие боеприпасы противники разошлись разными курсами, стремясь вернуться в родные гавани. Вахтенные до рези в глазах вглядывались в ночь. Каждый блик на воде казался настигающим медленно идущий отряд быстрым немецким эсминцем, готовым всадить в борт тяжелую, несущую смерть торпеду. Каждый доносившийся с востока звук казался отдаленным эхом взрыва. Нервное напряжение не отпускало всех, начиная от стоящего на мостике капитана и заканчивая, казалось, отдыхающим после вахты матросом. Волнение, как казалось, накрыло отряд тяжелым, затрудняющим дыхание колпаком. Корабль – это прежде всего экипаж, а потом уже техника А экипажи плывущих к родным берегам кораблей, перенесшие тяжелые испытания дневного боя, психологически распадались на глазах. Хотя до полного развала было еще далеко, грозные признаки нарастали. И наконец, прорвалось…

Комендору, дежурившему у носовой пушки крейсера «Блейк» вдруг почудился атакующий миноносец и он, не дожидаясь команды, выстрелил, выбросив в море ценный, из-за большого расхода в дневном бою, снаряд. Его с трудом оттащили от орудия, буквально отрывая руки от рукояток наведения, и увели в корабельный лазарет. Поднявшаяся на остальных кораблях тревога была с трудом погашена офицерами. Казалось, кроме этого случая и возможных новых нервных срывов, ничего больше не грозит отряду. Но только казалось…

Оберлейтенант Отто Штайнбринк часто и по-доброму завидовал. Раньше завидовал тем, кто попал на грозные линкоры, вместо воняющих бензином подводных скорлупок. Потом стал командиром своего корабля, пусть и маленького, и зависть затаилась на время. Но не исчезла. Сейчас он завидовал дикой завистью командиру субмарины «Морж» с трудной русской фамилией Ризнич. Атаковать в море боевые корабли противника и поразить один из них торпедой! Вот пример того, как должны действовать настоящие подводники, считал Отто. И у него было несколько единомышленников. Вот только флотское командование по-прежнему считало, что субмарины нужны лишь для охраны побережья от набегов англичан. А на большее не стоит даже замахиваться. Но Штайнбринк доказывал, что опыт атаки Ризнича опровергает эти устаревшие взгляды. И среди подводников оказалось несколько офицеров, разделявших его мнение. Вот только командование продолжало упорствовать. Поэтому, когда флотилии субмарин приказали создать две линии дозоров – у побережья перед Кильским каналом и в море, Отто и еще два его единомышленника решили доказать свою правоту. Загрузили по максимуму продуктов и воды, пополнили запас бензина сверх всяких норм и вышли в море. Но не в предписанный приказом дозор, а постепенно смещаясь к берегам Англии[11].

Днем, пока шли бои, Штайнбринк старался держаться подальше от районов столкновения. И ждал. Ночью же, не желая рисковать столкновением с кораблями в надводном положении повел лодку в сторону английских берегов. Низкий силуэт и малые размеры подводной лодки делали ее незаметной на фоне ночного моря, но невысокая рубка сильно затрудняла обнаружение вражеских судов. И если бы не случайный выстрел, отряд англичан вполне мог избежать встречи с лодкой оберлейтенанта. Однако судьба сегодня улыбалась германцам во все свои шестьдесят четыре зуба. Острых зуба, несущих смерть противнику, надо заметить.

Поскольку лодка шла на крейсерской скорости, то сумела быстро набрать полный ход и догнать поврежденные английские дредноуты. Штайнбринк успел занять удобную позицию прямо поперек курса и погрузиться. U3 неторопливо двинулась на перископной глубине по направлению к кораблям противника, поднимая перископ на короткие промежутки времени, чтобы не быть замеченной. Отто вел наблюдение, пока не убедился, что встретил именно поврежденные английские корабли. Выбрав в качестве мишени неторопливо ползущий линкор, он приказал довернуть лодку на курсе. Затем прозвучала команда.

- Первый – пли! - и через секунду. - Перископ вниз! Второй аппарат пли!

Несколько томительных мгновений, пока U3 описывала циркуляцию, а торпеды неслись к цели, на центральном посту царило напряженное молчание. Но недолго. До терпеливо ждущих результата атаки людей донесся сначала один взрыв, потом, спустя мгновение – еще один, более приглушенный, встреченный торжествующим криком немецких матросов. Не обращая внимания на радостные крики на центральном посту, Отто приказал перезарядить торпедные аппараты и ложиться на обратный курс.

- Кажется, мы попали сразу в цель, майнен херрен, - констатировал Штайнбринк, - и добавил. – Уходим. Все равно ночью ничего не разобрать. Запишем – вероятно, потоплен один линкор. Отойдем на несколько миль и там всплываем.

Действительно, понять, что творится наверху, было сложно даже присутствующим на палубах английских кораблей. Понятно было только, что англичан атакуют подводные лодки. Сколько и с каких направлений могут прийти новые торпеды, было совершенно не ясно, как и то, каким образом они сумели найти отряд. «Блейк», получил последовательно две торпеды в борт, тонул. Кэптен Бернард Карри, командир «Агамемнона» приказал эсминцам обнаружить и отогнать лодки противника, в глубине души не сомневаясь, что никого и ничего ночью они не найдут. Уже забитые недавно поднятыми из воды людьми, помещения дредноута приняли новые группы мокрых и дрожащих матросов. Спасли многих, но еще больше осталось в темных коридорах и переходах тонущего корабля или было затянуто в образовавшуюся при погружении воронку.

Ночь сменил утренний туман, густой и белый, как молоко. Взошло солнце и туман начал рассеиваться, выпуская из своих глубин отряды и одиночные боевые корабли, стремящиеся к родным берегам.

Кэптен Карри прикрыл глаза и потёр лицо тыльной стороной ладони. Тяжелая усталость давила на плечи и прижимала к палубе. Хотелось лечь, вытянуться и забыть обо всём. Капитан Карри не спал уже почти сутки, вместившие в себя и очень длинный день, наполненный выстрелами и взрывами, и бессонную ночь, полную страха и отчаяния.

Туман поредел. С мостика «Агамемнона» уже можно было разглядеть идущий мателотом линкор и крейсер на правом крамболе. Несмотря на повреждения и усталость команд, они исправно держали строй. Как и несколько сопровождавших их эсминцев.

– Сэр, на эсминце «Бонетта» сигнал, сэр!

– Что там у них?

– С добрым утром. Через четверть часа пойду ко дну.

«Пойдет ко дну, - обречённо подумал Карри. – Ну да, конечно… хорошо ещё, что избитый артиллерией гуннов эсминец не затонул сразу. А Рональд[12] остроумен, как всегда, несмотря ни на какие обстоятельства».

– Эсминцу «Альбакор», – приказал Бернард, – подойти к «Бонетте» и снять экипаж. Корабль… – кэптен помедлил, – затопить. Если появятся немцы, они…

– Сэр, прямо по курсу дымы нескольких крупных кораблей!

«Накаркал, – подумал он. – Но как они сумели нас опередить?»