Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
Разговор пошел куда-то не туда.
— Сэр, может быть, присядем — посол любезно указал на беседку, увитую плющом, чуть подсохшим — здесь нас ждет благословенная тень, большая ценность в такую жуткую жару и сервированный столик с чаем. Чай, кстати индийский, с высокогорных плантаций.
— Великолепно сэр. У нас хороший чай растет только в Грузии и кое-где на Востоке. А в России очень любят чай и мы вынуждены большую часть закупать у нас. Выдам вам военную тайну — лишите нас индийского чая и вы снизите боеспособность армии, потому что к кофе у нас мало кто привык, и кофе вообще не любят.
— Сэр, мы не такие варвары, чтобы лишать кого бы то ни было возможности выпить индийского чая.
— Рад это слышать. Признаться и мне будет тяжело без чая.
Чай и впрямь был хорош — чуть остывший, не обжигающий — но в самый раз. Тем более, что из-за бронежилета да на жаре я сильно взмок и потерял сколько жидкости, что в любой момент мог просто грохнуться в обморок.
— Великолепно, правда?
— Совершенная правда, сэр. Британцы знают толк в маленьких радостях жизни.
Посол подмигнул.
— Это правда, сэр. И стоит ли лишать этих маленьких радостей и нас и себя?
— Помилуй Бог, сэр. Никто не собирается этого делать.
— Сэр, я хочу верить вашим словам, но факты, увы, убеждают меня в обратном.
— Продемонстрируйте мне хотя бы один факт сэр — и уверен, что смогу развеять ваши опасения…
— Хотелось бы, сэр. Вы раньше имели дело с фотоснимками со спутника.
— С изображениями?[20] Безусловно.
— Тогда прошу.
Из папки, которую посол не выпускал из рук даже когда пил чай, появились изображения. Их было много.
— Лупу, сэр?
— Да, благодарю.
Приняв от сэра Уолтона небольшую, в медной оправе, но довольно мощную лупу на ножках — такой пользуются библиофилы — я положил изображения на стол, начал просматривать их — одно за другим. Делать это было непросто — нужно было постоянно помнить, что ты на чужой, на британской земле — и постоянно быть настороже в ожидании подвоха. Даже чашка с чаем — признаюсь, я внаглую взял не ту, что стояла передо мной, а ту, что стояла перед сэром Уолтоном, подвинув ему мою. А то мало ли…
— Где это было снято?
— Сэр, перед вами — район города Заболь. Вторая группа изображений — южнее, район Шахр, почти на самом побережье. Там наши страны граничат напрямую.
— Да бросьте, сэр Уолтон. Напрямую…
— Сэр, несмотря на вассальный договор, мы считаем что в военном плане территория Персии — это территория Российской империи. Да и в других планах — тоже.
— Благодарю. Но это не совсем так.
Если бы мне задали вопрос, что изображено на снимках, я бы ответил — это либо учения, либо готовящаяся к вторжению армия. Запечатленная конфигурация частей и соединений была типична для наступательных операций.
Запомнив все что возможно, я отложил в сторону лупу, вернул изображения.
— Сэр, вы считаете, что эти изображения доказывают наши агрессивные намерения?
— Неопровержимо, сэр.
— Господи, это всего лишь учения.
— На самой границе, сэр?
— Ну, хорошо, хорошо. Кто-то погорячился, неправильно выбрал район учений. Стоит ли из-за этого поднимать такой шум, сэр?
— А что вы скажете про расконсервацию полевых аэродромов?
— Сэр, это типично для крупных учений. Проверяется инфраструктура, вы же военный человек, офицер и должны понимать…
— И отработка применения ядерного оружия тоже типичное задание для крупных учений? — тихо спросил посол Харрис.
Наступила тишина. Звенящая, разбавляемая только деловитым жужжанием одинокого шмеля, садящегося на розовый куст в поисках сладкого лакомства…
— Сэр, извольте объясниться — сказал, наконец, я — вы высказали слишком серьезные обвинения и должны объясниться.
— Я никому ничего не должен, сэр — сказал сэр Уолтон — и уж тем более вам. Если вам что-то послышалось, то должно быть вы просто бредите из-за жары. Признаюсь, эта жара лишает рассудка и меня. Еще чаю, сэр?
18 июня 2002 года
Персия, Тегеран
Здание Министерства обороны
Здание министерства обороны, разросшееся от своего первоначального проекта больше чем вдвое, располагалось на Дабестан-стрит в районе Аббад-абад, совсем рядом с «Зеленой зоной» — но не входя в нее. Тем не менее — этот район можно было бы назвать «зеленой зоной» с гораздо большим правом, чем тот район где жили мы: Аббас-абад был самым зеленым местом Тегерана. Два крупных парка — при том, что в остальном городе подобных мест почти совсем не осталось из-за плотной застройки и дороговизны земли.
Аппарат ГВС — главного военного советника — занимал тут целое крыло здания, по моему мнению, штат был раздут раза в два. Типичная проблема нашего военного министерства (название «министерство обороны» на заграничный манер как-то не приживалось) — с давних времен за службу на Востоке платят полтора оклада, и выслуга так же идет — два дня за три. Вот и раздувают штаты всеми возможными способами, а министр вынужден указом ограничивать срок службы нижних и средних чинов здесь двумя годами. Потому что слишком много желающих. И от этой текучки кадров — тоже не следует ждать ничего хорошего.
Но это не мои проблемы. Собственно говоря, я вообще не собирался соваться к ГВС, нечего мне здесь было делать — но сейчас возник вопрос, который можно было прояснить только здесь.
На дверях стояли местные — почему то разодетые как павлины и с церемониальными карабинами начала века. Штыки хромированные, длинные — красиво… Вот только этими штыками польза от подобного «оружия» и исчерпывается.
Настоящая охрана была внутри — несколько волкодавов, с рациями, в легких бронежилетах под пиджаками (почему то они были в гражданском) и с оружием, выпирающим из-под этих пиджаков слева. Судя по габаритам — даже не пистолеты а короткоствольные автоматы.
Пройти мне дали всего два шага — один из волкодавов выделил незнакомого человека и сразу оказался рядом со мной.
— Сударь, здесь ограниченный допуск. Попрошу представиться. Вы приглашены?
По крайней мере — вежливый. Видимо, учат здесь — как следует.
— Нет, я без приглашения. Извольте доложить наверх о моем прибытии.
— Как вас представить, сударь?
— Посол его Величества в Персии, контр-адмирал флота, князь Воронцов.
Представление произвело впечатление — но в само здание меня не пустили, с должной вежливостью препроводили в комнату для ожидания. Она была пустой, хорошо обставленной — видимо предназначалась для важных гостей. Кожаные диваны, столик, растения в кадках — настоящие, а не пластиковые как часто бывает в последнее время. Работал кондиционер — а большего при такой жаре и не требовалось. С наслаждением я ощутил, как пропитавшаяся за время поездки потом сорочка отстает от тела. При такой жаре сорочки надо менять, по меньшей мере, десять раз в день — и все равно не поможет. Жара убийственная — в прямом смысле этого слова.
Сопровождающий спустился минут через двадцать, заставив меня начать раздражаться. Внешний вид его тоже вызывал раздражение — типичная «кабинетная крыса», только начинающая. На вид меньше двадцати пяти, а веса лишнего — килограммов тридцать уже нажил. На полосу бы препятствий его — да прогнать пару раз да по такой жаре — месяц так, и лишних килограммов как не бывало. Но нет, такие — покупают препараты различные от ожирения, на диеты садятся… Как женщины, прости господи.
— Князь Воронцов? — спросил он, отдыхиваясь после бега по лестнице и осматриваясь так, как будто в комнате спрятался кто-то еще.
— Собственной персоной, поручик. Кстати, если вы забыли правила этикета, то я напомню — ваше превосходительство.
— Так точно ваше превосходительство — послушно повторил поручик с лишним весом, тщетно пытающийся привести в порядок свое дыхание — генерал от артиллерии Скворец изволят ожидать вас в своем кабинете.
— Изволят ожидать… Тогда не будем заставлять генерала ждать слишком долго…
В аппарате ГВС, как и в любой плохо построенной организации — куча народа. В коридорах, все спешат, с умным видом, переговариваются. Вся эта картина вызывала у меня только один законный вопрос: если столько народа сидит в аппарате, то сколько же находятся в войсках. Советник должен быть в войсках, он должен постоянно контролировать и направлять процесс боевой подготовки личного состава, лично работать над повышением квалификации командного состава части. Он должен лично вникать во все — чем кормят личный состав, почему не проведены положенные стрельбы, полностью ли выполнены регламентные работы по обслуживанию техники в парковый день. Не пустили ли налево солярку и продукты для котлового довольствия. Проходит очень, очень много времени, прежде чем местные военные начинают понимать что к чему начинают понимать, что парковый день например — это не нежданно свалившийся дополнительный выходной, а день самой тяжелой работы, что сложная техника нуждается в регулярном осмотре и замене важнейших узлов и деталей, причем не тогда когда они сломаются — а тогда, когда это предписывает руководство по эксплуатации. А если часть получает новую технику, вместе с ней руководство по эксплуатации, которое механики повертят-повертят в руках, да и отнесут в сортир на бумагу — хорошего ждать не стоит. Ей Богу вернусь — обращу внимание Николая на то, что здесь происходит. Надо закрывать эту синекуру…
