Роман Злотников - Американец
Однако все оказалось предельно просто. На пароме, на который нас отвели, нас ожидало несколько полисменов и человек двадцать громил.
— Парни, — обратился к нам их старший из полицейских, — мы знаем, что вы все не местные. И потому можете потеряться. Так вот, компания заботится о вас. И попросила нас проследить, чтобы вы не потерялись. А чтобы вас никто не мог обокрасть, она также пригласила этих ребят. Если что, они просто всех бандитов перестреляют. «Пушки» у них имеются, не сомневайтесь! Так что вам ничего не грозит, только смотрите, не отставайте!
С этими словами он громко заржал. Затем выступил вперед один из громил.
— Прочистите уши и повторите тем, кто не слышит. Как уже было вам сказано, мы проводим вас до самого места. Платят нам только в том случае, если вы доедете до места все, и без происшествий, поэтому я очень советую вам не пытаться потеряться или расстроить нас! — с этими словами он отодвинул полу своей куртки и коснулся рукояти револьвера, лежавшего в показавшейся кобуре. — ОЧЕНЬ не советую, понятно?
— И еще одно! — продолжил он после небольшой паузы. — До места нам добираться еще почти шесть часов. Возможности облегчиться у вас не будет. Если же кто-то нагадит в вагоне, пожалеете все, так что решите эту проблему сейчас!
На пристани полицейские и часть громил высадились первыми и образовали «живой коридор». К концу этого коридора подъехал крытый фургон, задние двери открыли, и только тогда нас начали жидкой струйкой спускать с парома, прогонять через «живой коридор» и грузить в фургон. Когда первый фургон набили «под завязку», его закрыли снаружи на здоровенный навесной замок, и он отъехал. Затем был подан еще один фургон, и цикл повторился. В третий фургон попал я. Судя по черноте стен и пола, обычно его использовали для перевозки угля.
На вокзале процедура повторилась в обратном порядке, только грузили нас в вагоны. Полицейские остались на перроне, а вот громилы сопровождали нас. Они разместились в тамбурах вагонов, причем револьверы и дубинки держали уже наготове.
— Внимание, придурки! — снова обратился к нам один из громил. — Вам сказали, чтобы вы все свои нужды уладили еще на пароме. Но зная вас, не сомневаюсь, что сделали это не все. Так вот, у каждого тамбура будет стоять по ведру. Делайте свои дела туда. Но не вздумайте на пол, ясно?! — и он врезал дубинкой по сиденью ближайшей скамьи. Ухмыльнулся, глядя, как шарахнулись сидевшие на ней, и вышел.
Надо ли говорить, что на станциях нас не выпускали?
Из мемуаров Воронцова-Американца
«… Позже, гораздо позже, когда я обдумывал действия компании „Спаркс & К°“, я не мог не признать логичности и рациональности их действий. Более того, не скажу, что нас так уж и угнетали по сравнению с обычными в то время отношениями работодателя и рабочих. Просто мистер Спаркс действовал чуть более открыто, чем иные воротилы капитала этого времени, но и только…»
Неподалеку от Балтимора, барак строительных рабочих, 5 августа 1895 года, среда
Балтимор мы проехали. Остановка вышла посреди ночи, когда все уже придремали. Полустанок, где нас высаживали, был полутемным. Электрические фонари стояли, но не светили, похоже, монтаж еще не был завершен. Нас высадили, пересчитали, убедились, что все в наличии, и после этого партиями десятка по два стали уводить куда-то.
Оказалось, что это «куда-то» было отдельным бараком. С привычными уже голыми нарами, только двухъярусными.
Утром нас разбудили очень рано и вытащили на завтрак. Опостылевшие уже вареные бобы в этот раз выдавали с небольшими вкраплениями мяса. Кроме того, можно было подходить за добавкой, так что наелись и самые голодные из нас. Также каждому выдали по маисовой лепешке, вареному яйцу, паре кусков сахара и жестяной кружке. В отдельном баке был горячий чай. Нет, положительно, «жизнь налаживается»![50]
Затем меня и других пообносившихся повели на склад, где выдали одежду и обувь, позволив выбирать из кучи по себе. Все было секонд-хенд, конечно. Но все равно, переодеться было сущим удовольствием. Если бы не одно «но». В спине робы и рубашки, подобранных мной, имелась аккуратно зашитая прореха, а возле нее — явно не до конца застиранное, хоть и бледноватое пятно. Кровь?
— Не нравится, бери другое! — благодушно разрешил кладовщик. — Тут подходящего много! Хиляков сюда стараются не брать, так что размеры у вас у всех близкие…
— Но… Это же кровь, да? Ведь кровь же?
— Ну, говорю же, не хочешь брать от зарезанного, бери другие. Тут разные есть, кого током убило, кто от горячки окочурился, есть и которые от дизентерии, и отравившиеся…
— Так это что, все вещи с покойников, что ли? — не мог поверить я в очевидное.
Он посерьезнел.
— Ты, парень, на стройку попал. И радуйся, что не на очень большую. На тех народ вообще пачками мрет и в штабеля сам укладывается! Вот французы, люди говорят, на строительстве Панамского канала, тысяч двадцать человек положили. А ведь и трети не построили.[51]
Так что, дружище, радуйся. На не очень больших стройках, типа этой, выжить-то шансов много. Эпидемий почти не бывает, поножовщины реже, опять же… С прошлого воскресенья, к примеру, всего шестеро и преставилось. И я бы на твоем месте вещи с порезанного взял. Примета счастливая, да и заразы точно не осталось! Бери, бери, да и беги, а то в баню опоздаешь! Десятники тебе за это знаешь как… Беги, говорю!
Да, на улице меня уже поджидал дюжий десятник.
— Туда, бегом! — заорал он и придал тычком руки ускорение в нужном направлении.
Следующим этапом была баня. Нам всем выдали по куску мыла, велели простирнуть свою одежду и закинуть ее на сушку и прожарку. Чтобы, как домоемся, одежда была уже готова.
С мытьем, на удивление, не торопили. Так что я, впервые за четверо суток смог не только привести себя в порядок, но и собраться с мыслями. Ясно стало, что мне очень не хватает информации. Что ж, это поправимо!
— Надо же, совсем как в армии! — громко удивился я.
Мужик, мывшийся неподалеку, обернулся, и ответил:
— Ты, парень, компанию «Спаркс & К°» еще не знаешь. Да, жлобы они там редкие, за копейку удавятся. Штрафами душат. Ну и вербуют тех, кого подешевле. Десятников — из ирландцев, рабочих — из иммигрантов, кому деваться некуда, ну а руководство у них все из офицеров. Первых Спаркс еще из южан подбирал. Тоже, значит, чтобы подешевле. И сейчас еще такие остались. Ну а новых уже и янки берет, куда ж деваться… Но вот во всем остальном у компании порядок! Как они говорят: «На каждую нужду сотрудников у нас предусмотрена клетка в расписании!» И таки да, она у них предусмотрена! Бани ввели, со вшами борются, кормят хоть и дешево, но нормально, без гнилья…
Тут я заметил, что к нашему разговору прислушиваются и другие завербованные.
— И что же, не бегут отсюда, что ли?
Он усмехнулся.
— А куда бежать-то? Вас, кто первый контракт мотает, в самый центр стройки засунули. Здесь на десятки миль вокруг полиция от стройки кормится. За каждого, кого вернут, премию им дают. Так что идиотов, конечно, хватает, бегут… Но возвращали пока почти всех.
Он оглядел нас и продолжил:
— Да и незачем бежать, парни. Здесь у вас работа. И кормежка от души. И врач смотрит каждую неделю. Баня опять же. В других местах не сильно и лучше. Только до них, до мест тех, еще добраться надо. А без работы вас живо определят как бродяг и упекут.
— А делать-то что надо? — спросил кто-то из толпы.
— А вот это, парни, самая красота и есть. Компания наша взяла субподряд. Э-лек-три-чес-тво, — выговорил он по слогам, — проводим к железной дороге! И дорога эта, Балтимор — Огайо, самая старая в стране! Так что здесь только начало, верно вам говорю, парни, дальше на таких, кто умеет, спрос пойдет. Деньги зашибать будете, по каждому штату расползетесь, да не рабочими, а мастерами, вот как!
«Его разговорчивость не могла быть случайной! — сообразил я. — Видимо, он только и ждал повода все это рассказать. Так что я со своим вопросом ему вовремя подвернулся».
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…На строительстве у компании и правда все было продумано. Был свой „штаб“, в котором планировали движение денег, материалов и выполнение работ, были и „полевые офицеры“, руководившие отдельными отрядами. И каждая нужда действительно удовлетворялась регулярно. Питание было куда более разнообразным, дважды в неделю давали овощи, по воскресеньям — масло и яйца. При желании можно было докупить что-то в местной лавке, хотя цены там и были выше, чем в обычных магазинах.
Каждую неделю была баня и прожарка одежды, раз в месяц прожаривали и матрацы, регулярно были досмотры врачей. Кроме того, по субботам, после бани, прибывал и передвижной бордель.
Работников старались собрать в бригады с единым языком, чтобы снизить национальные трения. Только вот совсем избежать их не удавалось. И в бараках порой вспыхивали потасовки, а то и поножовщина…»
