Запорожье -1. Провал - Безбашенный
— Вы думаете, там есть ещё?
— Очень на это надеюсь. В выводке их бывает от трёх до шести, и если вот этот пока единственный погибший, то где-то в урочище Сагайдачного должно скрываться ещё не менее двух кандидатов в основатели нашей будущей породы кошек-крысоловов.
— Трудную задачу вы мне ставите, Клавдия Семёновна, — посетовал собачник, — Ручных-то котят, которые не дёргаются и не царапаются, научить Рэкса носить нетрудно, но эти-то ведь будут совершенно дикие. Как тут такого не прикусить, когда он дёргаться начнёт? А он ведь начнёт сразу же, как только Рэкс его схватит.
— Геннадий Николаич, я всё понимаю. Лёгкие покусы — не в счёт. Конечно, без них не обойтись, но их мы подлечим, и они заживут. Главное — чтобы он не убил котёнка и не изувечил, а донёс живым и хотя бы уж излечимым. А я попрошу детвору, чтобы они оказали вам полное содействие в тренировке Рэкса на домашних котятах. Амельченко эту стервозную вообще выбросьте из головы. Я сама поговорю с Семеренко, и он её уймёт.
Полной уверенности в осуществимости этого замысла у Никифоровой не было, но крысоловы нужны будут запорожцам позарез, и этого шанса нельзя упускать. Здесь не выйдет — на Хортице можно будет ещё попробовать, а там не выйдет — Правобережье ещё остаётся. А каждая неудачная попытка — это ведь тоже драгоценный опыт, с которым всё больше и больше шансов на удачный результат. Слава богу, европейский лесной кот хотя бы уж водится в днепровских плавнях. Самый край ареала, насколько она помнила карту из Википедии, на которой не были показаны реки, и не было уверенности, что водится и на Левобережье. Правда, попадались сведения о диком коте и в донских плавнях, но вот точно ли это лесной, а не степной? В этом уверенности — тем более не было. Внешне они похожи, и дилетанту спутать их легко. А путать нельзя, поскольку разница между ними — принципиальная. Все недостатки домашней мурки тем и обусловлены, что происходит-то она от ближневосточного подвида степной кошки. Она и мельче, она и слабее, и древолаз намного худший, и воды боится панически. Но у ближневосточных земледельцев выбора не было. Что водилось в их местности, то они и приручили для охраны зернохранилищ от вездесущих мышей и крыс.
По тем временам это была чёрная крыса, с которой степная кошка справлялась, и претензий к ней как к крысолову особых не было. Ну, если об обычных сельских кошках говорить, не избалованных вроде египетских храмовых. И по идее-то пасюк в Европу ещё не проник, он только с шестнадцатого века в трюмах европейских кораблей приплывёт и Европу осваивать начнёт, вытесняя привычную чёрную крысу. Но это тот, южноазиатский исходный, а у запорожцев в подвалах — свой, современный городской, который теперь и в окружающей местности размножится. И как с тем южноазиатским домашние потомки той степной кошки не справились, так не справятся и с их подвальным пасюком их дворовые мурки. Для лесного же европейского кота там, где он сохранился в современном мире, и пасюк в местах совместного с ним обитания — вполне штатная добыча. Если зайцев даже промышляет при случае, то что ему обыкновенная серая крыса? Одно только плохо — не приручается он до состояния домашней мурки. Поэтому и нужна помесь, из которой они смогут отобрать и приручаемых, и уверенно справляющихся с пасюком. Считанные годы на это нужны, поскольку кошки — они ведь и размножаются, как кошки. А дополнительно и бонусы — намного меньшая водобоязнь и намного лучшее древолазание. Без причины в воду и лесной кот не полезет, но если ему очень нужно — птицу водоплавающую поймать или на другой берег перебраться, то за ним не заржавеет. И с дерева на дерево он в азарте охоты перепрыгивает запросто, так что уж точно не станет он орать на дереве, чтобы его оттуда сняли, а спокойно и деловито спустится с него сам, когда сочтёт нужным.
Будут ли такие полукровки с половиной генов от дикого лесного кота подобно домашним нормально жить в городской квартире, это ещё большой вопрос. Но актуален он станет, когда эти полукровки размножатся достаточно, чтобы их можно было начинать раздавать в частное семейное пользование, а на первую пару лет — только общественный питомник. Там и вольер им просторный можно будет обеспечить, чтобы ощущали в нём себя посвободнее, да к людям привыкали полегче, а люди чтобы тоже привыкали к тому, что живность эта — полудикая, и фамильярничать с ней так, как с домашней кошкой, уже не рекомендуется. Служебная это живность, а не детская живая игрушка. Продовольствие складированное от грызунов защитить, в подвалах и на чердаках поголовье этих грызунов проредить, а в идеале — и вовсе их оттуда повычистить. Есть, конечно, опасность, что на домашнюю птицу охотиться начнут, но от этого ещё с мелких котят их надо отучать, пока они еще для самостоятельных цыплят подростков не опасны. В прежние времена сельские жители цветной краской свою птицу метили, каждый своим цветом, чтобы сходу свою от чужой отличать, вот на такие метки и надо будет рефлекс котятам ставить — птицу с такой меткой трогать не сметь. И жестоко карать неисправимых нарушителей, вплоть до казни в присутствии собратьев. И воспитание обучаемых, и отсев необучаемых в одном действии. Чтобы такие и не размножались, а размножались — только обучаемые.
Всех пасюков в городке уничтожить — это вряд ли, конечно. И живучие они, и размножаются ещё быстрее кошек, и адаптируются почти к любым условиям, и мутируют быстро, восстанавливая генетическое разнообразие после каждого бутылочного горлышка в своей видовой эволюции. И всего нескольких крыс достаточно, чтобы жизнеспособной популяции на новом месте начало положить. Ну так на новых местах пускай себе кладут, это уже не запорожцев проблема будет, а тамошних туземцев, а отсюда — будет кому этих расселяющихся серых крыс отвадить.
Что касается собак — ну, есть рациональное зерно и в визге кошатников насчёт опасности бродячих собак. Из-за войны и отсутствия денег на всё остальное эта проблема, конечно, обострилась. И надо отдать кошатникам должное, в требованиях очистить город от этих стай есть и их немалый вклад — без устали выносят властям мозги, не дожидаясь, в отличие от остальных, очередного
