Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич
— В сердце бескрайней пустоши, куда нет ходу ни мне, ни другим ангелам смерти, вокруг раскаленной бездны движется колесница. В ней нашли последнее пристанище отвергнутые души, которые не принял ни Всевышний, ни Лукавый. И каждый из этих людей видит свое: кому-то чудятся телеги, кому-то караван. А для кого-то стучит колесами поезд, длиною в шестьсот шестнадцать вагонов. Если остановится и задержать дыхание, стоя в центре последнего перекрестка, то услышишь его мерный грохот, который напоминает звон колокола в храме единого бога. По нему и надо искать это место.
Я прислушивался к каждому слову. Когда Смерть подошла ближе, дыхание, пропитанное горьким пеплом, коснулось моего лица и нежным перышком пробежалось по коже.
— Колесница никогда не останавливается. Она подпитывается все новыми и новыми душами, которые попадают туда, минуя Великий суд. На нее можно взойти, но нельзя сойти. Во всяком случае, без посторонней помощи.
— И чего ты хочешь? Взойти или выпустить оттуда кого-то?
— Мой сын, мой чудесный мальчик, попал на колесницу вместе с твоим предком. Михаил Романов, воспользовавшись помощью магов хаоса и ведьм, избежал участи стать Жнецом. Вероятно, тогдашний понтифик приложил к этому руку. Через него в Москву передали «Заклятую книгу Гонория Фиванского» — один из самых старых гримуаров, который еще сохранился. Благодаря ему Михаил ушел от проклятия.
— Ясно. Мне нужно достать их обоих, — за стенами вновь послышались выстрелы, но я постарался не обращать на них внимания.
— Не совсем. На Михаила мне плевать. Приведи моего сына, и я сниму проклятия с рода Романовых. Моя помощь и вечная благодарность станут вашими спутниками на ближайшие четыреста лет. Ровно столько, сколько вы страдали. Ведь нет никого лучше смерти в союзниках у живых.
— А если не смогу?
Ее ладонь обожгла ледяным прикосновением щеку. Вся правая половина лица тут же онемела. Будто я прилег на металлическую плиту в лютый сорокаградусный мороз и проспал на ней не меньше часа.
— А не сможешь, Романов, — прошипела Смерть и обдала смрадом гниющих останков, — я заберу все, что тебе дорого. По кусочку. Начну с любви и закончу страной, которую ты так рьяно защищаешь и оберегаешь. Не будет ни покоя, ни вечности, ни плаща Жнеца. Только холод, голод и удушливые объятия бездны на дне забвения, куда ты отправишься без права на прощение.
За ее спиной замелькала знакомая тень. Капюшон колыхнулся вместе с трепетным танцем огоньков, когда Жнец покачал головой. Отговаривал меня от заключения самоубийственной сделки. Ведь выполнить заданные условия фактически невозможно.
Я вновь перевел взгляд на Смерть и посмотрел в ее бездонные глаза. Кажется, в моих ушах зазвенел тот самый «колокол».
— Откуда мне знать, что ты сдержишь слово? — я отвел голову в сторону, и неприятное покалывание пропало. — А не как в случае с моим сердцем? Никакого согласия на его передачу я не давал.
— Мария обратилась ко мне незадолго до твоего рождения, — Смерть хмыкнула, когда мой изумленный вздох вырвался изо рта раньше вопроса. — Ты не знал? Едва она узнала, что ее сын родится с тяжелым пороком, как обратилась к ведьме из рода Салтыковых для дачи клятвы на крови и заключения контракта со мной. Довольно необычный опыт. Первое подобное соглашение на моей памяти.
— Это невозможно. Ты забрала сердце гораздо позже, — выдавил я с трудом.
— Утроба связывает мать и ребенка, как единое целое. Так что в данном случае реально все. Но для проведения ритуала ты должен был достигнуть возраста, когда подобное вмешательство пройдет практически бесследно.
Мое состояние приравнивалось сейчас к растерянности и беспомощности. Словно меня сбросили с огромной высоты в яму. Я все летел и летел, но так и не достиг дна. Но время на обдумывания услышанного не осталось. Кто-то принялся ломиться в двери, затем послышался отчаянный крик капитана отряда:
— Ваше императорское высочество! Поторопитесь!
— Ну так что, Романов, — Смерть протянула ладонь, на которой из ниоткуда возник тонкий кинжал. — Заключаем договор?
— И ты закроешь завесу?
— Ни один призрак или монстр больше не пройдет границу из Пустоты. Все прорехи затянутся. Но разгонять незваных гостей придется вам. Мне запрещено творить такую магию в мире живых без разрешения Всевышнего. Тебе лишь нужно пролить кровь на землю, и духи сами явятся на ее запах. Дальше дело за твоими воинами.
Легкие наполнились тленным воздухом, и я протянул раскрытую ладонь. Где-то в груди заворочалась неуверенность, но мне пришлось отбросить все сомнения. Другого выхода нет. Без помощи Смерти нам не справится.
— Я принимаю твои условия, — прозвучал в тишине усыпальницы мой приговор.
Глава 75. Алексей
— Вот черти, а.
Я вышел из усыпальницы в тот момент, когда один из черносотенцев выстрелил под ноги подплывающему призраку. Яркая вспышка и последовавший за ней отвратительный визг пронеслись над пустынной площадью вместе с порывом аномального ветра.
Один из магов крякнул от удивления, когда духа отнесло в его сторону и близстоящая ведьма развеяла того прямо у него перед носом.
— Спасибо, — буркнул он и смущенно почесал лоб.
— Пожалуйста, — равнодушно бросила рыжая. Но задержала на нем взгляд гораздо дольше, чем следовало по протоколу.
— Ядвига, — одернула ее Анна, после чего повернулась ко мне. — Ваше императорское высочество, вы закончили?
— Да.
Бегло осмотрев меня, она удовлетворенно кивнула и на старославянском языке приказала сестрам встать в позиции. Две сзади, одна впереди. Идеальный треугольник. Каждая из ведьм сделала едва заметное движение руками, и зажжённые черные свечи, которые они приготовили заранее, поднялись в воздух.
По три на каждую.
— Мы поставим щиты, чтобы призраки не разлетелись, — маг-воздушник напряженно посмотрел на меня. Между его пальцев пробежали светлые искры. — Вы уверены, что готовы, ваше императорское высочество? Внутри круга вы будете максимально уязвимы.
— Мы защитим цесаревича ценой своей жизни, — пролаял командир черносотенцев.
— Я понимаю, но призраков много. Некоторые уже плотно сплотились с другими в единое целое. Сюда же потянутся одержимые и твари, которые могли пройти через прорехи в гранях.
— Со мной все будет в порядке.
Никто не поверил мне на слово,
