Афганский рубеж - Михаил Дорин
Большинство ускользало за забор в поисках острых ощущений. Я же решил сначала подготовиться, а потом уже гулять.
Как раз сегодня занялся склейкой карт и нанесением маршрутов на предстоящие полёты. Ленинская комната, которую в моё время именовали комнатой досуга, стала для меня классом подготовки.
— Санька, пошли! Тут целый дворец Эмира есть. Говорят рядом пруд, где когда-то русалки плавали, — предлагал мне экскурсию Мага, зайдя в комнату.
— Эх, и ты веришь в русалок? — улыбнулся я.
— Ай, не придирайся! Русалки, девки, пышногрудые гурии — я всех люблю.
Я помотал головой и вернулся к склеиванию карты.
— Не сегодня. Надо готовиться, учиться, расчётами заняться…
— Зачем⁈ Штурман эскадрильи на что? — удивился Бага, вошедший следом.
Я поднял голову и посмотрел в расположение. Штурман нашей эскадрильи в данную минуту тоже переодевался в повседневную форму, надевая галстук.
— Не будешь готов — долго не проживёшь. Понял?
— Ай, ладно Сашка! В следующий раз пойдём, — махнул рукой Мага, и двое кавказцев оставили меня одного.
Просмотрев карту, я сразу понял, что в Афганистане будет сложно ориентироваться на местности. Сомневаюсь, что наши карты там будут точными. Надо бы что-то придумать, как изучить местность получше.
— Чего задумался? — зашёл в комнату комэска, попивая из металлической кружки чай.
— Готовлюсь.
— Мда, Сашка. Удар головой тебе на пользу пошёл. Раньше, я бы только твои пятки видел. Первым бы за КПП свалил.
— Спасибо, но что-то не хочу подобную процедуру с головой повторять, — ответил я.
Енотаев посмеялся и подошёл к столу. Взял карту и посмотрел на неё. Он внимательно провёл пальцем по маршруту, покрутил аккуратно сложенный прямоугольник в руках и задумчиво почесал бороду.
— Это ты складывал? — спросил Ефим Петрович.
— Да.
— Саня, ты меня прости, но ещё месяц назад я видел карту, сложенную тобой. У меня ребёнок в детском саду, самолётик ровнее сделал. А здесь всё по науке. Кто тебе сложил? Батыров? — поинтересовался комэска.
Ох уж этот Клюковкин! Если мне орден будут вручать, придётся кучу свидетелей привести, чтоб доказали мою причастность.
— Хотите, ещё одну сложу, — недовольно предложил я.
— Ты это брось мне тут возмущаться! За тобой косяков, как у меня волос на бороде. Значит так, ты хотел слетать и показать, что умеешь? Вот завтра со мной и полетишь в составе экипажа.
Улыбку я сдержать не смог.
— И не улыбайся! Требования жёсткие будут. Может, на твоём опыте проведём селекцию нового вида воздействия на проблемных офицеров.
— Это вы про удар по голове? — посмеялся я.
— Про него, конечно.
Слова про селекцию у меня отложились в уме. И пришла отличная идея.
— Командир, а разрешите в город на пару часов? — спросил я.
Тут у Ефима Петровича чуть кружка из рук не выпала.
— Ты опять⁈ Вот это вся сценка с картой была, чтоб за забор выйти⁈
— Я в библиотеку.
И всё же выпала.
— Да что вас так удивляет⁈ — возмутился я.
— Сочетание Клюковкин и «в библиотеку». Беги давай, а я за тряпкой пойду.
Вернулся я из города с очень интересным экземпляром научной литературы. А именно книгой академика Вавилова «Земледельческий Афганистан». Тут-то и были все особенности рельефа и местности этой горной страны.
По возвращении я предложил штурману эскадрильи использовать её в подготовке. Сначала он покрутил пальцем у виска, предложил мне выпить и лечь спать. Но потом передумал, когда я тыкнул его носом в описание долины Панджшера, хребта Гиндукуш, реки Кабул и пустыни на востоке страны.
Через день, как и обещал комэска, у меня был запланирован первый вылет. Лётная смена интенсивная. После контрольного полёта с Енотаевым мне были запланированы ещё два с Батыровым.
Димон уже пару раз слетал с посадкой на необозначенные площадки. Тем не менее не выглядел он уверенным в себе. В классе постановки я сел с ним рядом с целью расспросить об этом.
— Чего смурной, Димон? — спросил я шёпотом.
— Я тебе говорил так меня не называть? — возмутился Батыров.
— Говорил. Так чё там? Покажи, куда летали на площадки, — вытащил я карту.
Батыров фыркнул и показал на две точки. Это был район населённых пунктов
— Вот здесь. А ты сам карту сложил? — спросил Батыров.
Совсем уже не смешно. Ну не настолько же рукозадым был Клюковкин, что все удивляются его умению карты складывать.
— Ха, ха! И не обидно вовсе. Чего тут складывать, — сказал я, убирая карту и достав наколенный планшет.
С доски списал необходимые данные — погоду, ветер по высотам и каналы для связи. Тут уже и зам по ИАС пришёл, объявил расчётные параметры двигателей на запуске. Это весьма важно.
— Ты записываешь? — спросил Батыров.
— Вертолёт не самолёт. Он гораздо сложнее в пилотировании. Меня удивляет, что ты не записываешь.
— Нет. Я не так спросил, Саня. Записываешь? Ты⁈ — с удивлением переспросил Димон.
Достал! И Клюковкин тоже! У меня скоро глаз дёргаться начнёт от того, как все вокруг удивляются. Надеюсь, он хоть в штаны не ссался при всех.
— Ля какой! Командир, я на твоё служебное положение сейчас не посмотрю и буду… ругаться. Привыкай, что теперь Саша Клюковкин готовится к полёту. К каждому полёту!
Батыров заморгал, а затем протёр глаза.
— Всё равно не верю. Хоть убей.
— Убью, если не замолчишь, — проговорил я.
В класс вошёл подполковник Петров. Начались предполётные указания. Теперь вся информация, порядок производства полётов и меры безопасности зачитывались под запись на магнитофон.
Кажется, погиб я совсем недавно. И жизнь должна была закончиться. Но вот опять сижу и слушаю, как командир доводит порядок действий при отказе радиосвязи и другую нужную информацию.
— Вопросы? Если вопросов нет, по вертолётам!
После предполётных указаний, комэска построил всех лётчиков и дал заключительные наставления.
— Итак, очередной лётный день. Взлетаем туда, садимся оттуда, — показал он направления взлёта и посадки.
Ефим Петрович задумался, почёсывая подбородок и глядя на вышедшее из-за облаков яркое среднеазиатское солнце. Март месяц, а на термометре днём уже доходит до плюс 25°.
— Батыров и Клюковкин ко мне, остальным разойтись, — дал команду Енотаев.
Мы с Димоном подошли к командиру. Он всё так же продолжал водить рукой по щетине.
— Ты готов? — спросил у меня командир.
— Так
