Физрук-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— И как ты это представляешь? — спросил я. — Она что, будет ходить за мною по пятам?
— По легенде, к тебе приезжает из Тюмени двоюродная сестра. Поселяется у тебя на квартире. Провожает и встречает тебя с работы. Сопровождает при посещении магазинов, кафе, ресторанов и прочих культурных заведений… Соскучилась, ибо давно не видела.
— А — в спальню она не будет меня сопровождать?
— Даже не пытайся, — хмыкнул Витек и почему-то потер правую руку. — Самое главное, Фрося сумеет вычислить в толпе любого говнюка, которого к тебе может подослать полковник. И не просто вычислит, а перехватит раньше, чем говнюк вколет тебе незаметно какую-нибудь дрянь.
— Ладно, уговорил! — сказал я. — Особенно — если она будет стирать, готовить, делать уборку.
— На этот счет можешь не беспокоиться.
— Ну тогда — пусть поживет!
— Фрося! — позвал трудовик и из гаража показалась его «сожительница».
— Привет! — сказал я.
— Здравствуй, братишка! — расцвела она и полезла обниматься.
На полном серьезе. И как раз в этот момент подошел Володька. Уставился на старшего брата, заключенного в объятия какой-то тетки. Пришлось их представить друг другу.
— Вот, брательник, познакомься, — пробормотал я. — Это Фрося, моя двоюродная сестра из Тюмени, а тебе, выходит, троюродная… Или — четвероюродная… Черт ее разберет…
Старлей КГБ принялась тискать и пацана, вогнав бедолагу в краску. Еще бы, при таких-то титьках! Пока они обнимались, Витек сунул мне бумажку.
— Что это? — спросил я.
— Телеграмма о приезде сестры, — ответил он. — Ты ее получил три дня назад.
— Ясно! — Я сунул бланк в карман. — Ну что, сестренка с братишкой, сейчас я выгоню «Волгу», мы заедем за еще одной сестренкой и прокатимся в одно интересное место. А потом — в ресторан! У нас сегодня столько поводов для праздника!
— Что еще за место? — полюбопытствовал Курбатов.
— Я что, опять должен тебе докладывать?
— Ладно… Будь осторожен!
— Ну-у, у меня же теперь есть Фрося!
— Тогда — тем более!
Глава 7
Я выкатил «Волгу», усадил обоих родственников, которые одинаково не были таковыми, по крайней мере, для Санька, тело которого я носил. Мы заехали за Ксюхой, работавшей в комбинате бытового обслуживания. Володька вызвался сбегать за сеструхой, и мы с Фросей остались один на один. Вид у «двоюродной сестры» был самый невозмутимый, словно мы и впрямь состояли в родстве, а не работали на одну контору. Правда, она по зову служебного долга, а я — по стечению обстоятельств.
— У тебя вещички-то есть какие-нибудь? — спросил я. — Ну там — бельишко на смену, одежонка, зубная щетка…
— Можешь не беспокоиться, — кивнула она.
— Ладно, — сказал я. — Диван в зале в твоем распоряжении. Простыня, наволочка, подушка, одеяло тоже найдется.
— Благодарю!
В этот момент показались другие мои родичи. Они залезли в салон, и я представил Ефросинью сестре. Ксюха улыбнулась, но в глазах ее мелькнуло недоверие. Ну да, я же ни ей, ни Володьке ничего не говорил о том, что у меня есть еще сестра, потому что до сегодняшнего дня сам не подозревал об этом. Как бы то ни было, знакомство состоялось. И я все свое семейство повез к столяру Алексеичу. Капустный переулок — это самая окраина города, перехлестнувшая через Круговую дорогу. Вернее, когда ее прокладывали, то просто отрезали часть городской территории, чтобы лишнюю петлю не делать.
С асфальтом в этом самом переулке было плохо, вернее — его не было совсем, а грунтовку расквасили грузовики и трактора. Чтобы не завязнуть по самое брюхо, пришлось оставить машину на обочине, а дальше всем кагалом пробираться пешком. Это и впрямь оказалось проще, чем буксовать на «ГАЗ-24», потому что в этом аппендиксе частной застройки еще сохранились деревянные тротуары. Домовладение номер семь было самым добротным с виду. За высоким глухим забором брехали волкодавы.
На калитке оказалась кнопка дверного звонка, спрятанная под самодельный козырек от дождя и снега. Я нажал на нее. Звонка мы не услышали, но минут через пять засов изнутри отодвинули. Калитку открыла бабка в платке, телогрейке, черном вдовьем платье и в калошах. Ни о чем не спросив, она пропустила меня и всех приехавших со мною, во двор. От ворот к дому вела вымощенная кирпичом дорожка, с обеих сторон огороженная железной сеткой. И справа и слева на сетку бросались кудлатые псы.
Старуха на них цыкнула, и волкодавы притихли, обиженно ворча и гремя цепями. Женщины и пацаненок гуськом устремились к дому, я последовал за ними. На крыльце под широким навесом встречающая велела нам разуться, чтобы не тащить грязь в дом. Крыльцо было застелено, сплетенной из разноцветных лоскутов, дорожкой, по ней мы и попали в сени, а оттуда — на просторную кухню, с печью такой громадной, какой я еще и не видел. Здесь пол тоже был устлан лоскутными дорожками, тикали ходики, пахло печеным хлебом.
— Вы, девоньки, тут посидите, — распорядился хозяйка, — а мужички пусть к мастеру сходют, потолкуют. Алексеич шибко женского полу в мастерской не терпит.
— Ладно, сестренки, — сказал я. — Побудьте на кухне…
— Идем, Володька, — сказал я, положив руку брательнику на плечо.
Через дверь мы попали в дощатый проход, соединявший, надо думать, дом с мастерской. Доски пола под ногами скрипели и все строение пошатывалось. К счастью, идти пришлось недолго, через пару минут мы с Володькой вступили в широкий, добротный сарай, в котором пахло свежей стружкой и красками. В мастерской было несколько верстаков, сверлильный и токарный станки, циркулярная пила. Под ногами шуршала стружка и опилки. Сам мастер встретил нас в фартуке, надетом поверх косоворотки и штанов, закатанных выше крепких жилистых щиколоток. На залысом лбу поблескивали круглые очки.
— Я — Данилов! — напомнил я. — Звонил вам сегодня.
— Да, помню, — отозвался Алексеич. — Хватеру хошь обставить… Тока учти, я полированной дряни не делаю. И с ДСП не вошкаюсь… Только из массива доброго. Дуб, ольха, береза — сам заказываю материал и прочее, сам сушу… Лак, клей — все самоваренное, не покупное… Шурупами, гвоздями зазря древесину не дырявлю…
