Золото. Назад в СССР 1 - Адам Хлебов
— Вон там пещера, я вспомнил.
Недалеко от вершины холма между острыми камнями виднелись куча камней заваливших вход в пещеру.
— Странно, что местные, Выкван, не рассказывают нам про такие места.
Сказал Гунько, записав координаты места в журнал.
— Ничего странного, они всё еще верят в духов и считают эти места священными, надо знать культуру народов, с которыми мы тут живем, чувствовать пульс, так сказать, — ответил ему Куницын.
— Но Владилен Викторович, на дворе семьдесят седьмой год. СССР вовсю уже в космос летает, наука берет все новые и новые рубежи, человек — вершина эволюции. А тут какое-то суеверия и духи. Пора уже заканчивать с этим мракобесием.
Я не стал участвовать в их беседе, просто спросил:
— В пещеру пойдем? Там рисунки наскальные.
— Хотелось бы посмотреть, и сфотографировать для института археологии Академии наук СССР, Смирнов, возглавляющий археологию мой хороший приятель. Не откажите старику в удовольствие. Только на десять минут и обратно.
У Куницына горели глаза. Я повел их за собой.
Слева от нависающей над входом скалы, мы разыскали широкий заваленный вход и поползли внутрь. Сначала пришлось карабкаться под низкими сводами куда-то наверх, затем мы быстро скатились вниз и очутились в кромешной тьме.
На счастье, в моем рюкзаке во внешнем кармане лежали кусок свечи и спички, которые мне заботливо положила Таня.
Пещера была велика, с несколькими высокими ходами. На полу из пыльного грунта местами торчали кости животных.
Мы углубились в наиболее высокий ход и в ту же минуту я услышал восхищенный крик Куницына.
На гладких, отвесных стенах пещеры при свете свечи виднелись грубые, громадные изображения животных, сделанные или резкими штрихами, или превосходно сохранившимися красками — черной и красной.
Эти рисунки были сделаны очень точно и верно и с удивительной выразительностью. В колеблющемся свете свечи они казались живыми.
— Николай Прокофьевич, сделать бы фотографии. Хотя бы парочку, — попросил Куницын
— Так,темно же, не возьмет фотоаппарат.
— Давайте все же попробуем, они великолепны.
Он потрогал изображение мамонта
Гунько пожал плечами и полез в свой рюкзак.
Кто же были эти таинственные древние люди, рисовавшие животных?
Если они жили до начала ледникового периода, то, значит, они принадлежали к очень древней расе.
В то же время эта раса была уже сравнительно высокоразвитой, если судить по рисункам на стенах пещеры. а может быть мы с Гибаряном совершили научный прорыв?
Таких рисунков в СССР и вообще в мире пока никто не находил?
Будто прочтя мои мысли Куницын взял у меня свечу из рук подсветил изображения и сказал:
— Вы с Гибаряном может открытие совершили. Если это так, то вас обязательно упомянут в отчете. Я прослежу за этим.
Гунько тем временем достал фотоаппарат и сделал пару фотографий.
Он был мне крайне неприятен. Его недоверие ко мне раздражало до крайней степени. Но я решил во всем разобраться и доказать, что его обвинения ложны. А потом либо заставить публично извиниться, либо набить ему рожу.
— Владилен Викторович, там еще залы есть с изображениями есть. Хотите посмотреть?
— Нет, Илья, так мы тут застрянем на долго. Нам двигаться надо.
Мы вышли из пещеры и молча мы спустились вниз, пошли к точке маршрута, к началу ущелья, где мы смотрели карту. Я посмотрел на часы. Хоть мы и пробыли в самой пещере несколько минут, на крюк к ней мы потеряли около часа.
Двигаясь дальше я слушал, как Гунько с Куницыным обсуждают безграничные возможности для любой науки в нашем СССР.
Правда Владилен Викторович сетовал, что на Севере не особо приветствуют диссертации и всячески стараются избавиться от тех, кто приезжал сюда в надежде строить научную карьеру.
Здесь не нужны были неженки-интеллигенты. Тут нужны были крепкие образованные мужики-технари, составлявшие особую касту, готовые тащить на своем горбу всю тяжесть освоения этих суровых мест, без особой надежды на поощрение со стороны государства.
При этом Гунько поглядывал на меня особо недоброжелательно, будто я и есть олицетворение этой самой изнеженной интеллигенции.
Мы шли по местности и какие-то отблески воспоминаний мелькали в памяти все чаще.
Мне стало казаться, что я уже помню лицо Гибаряна. Двигаясь километр за километром мы приближались к Сухому Руслу.
Где-то в середине дня мы добрались до Вороньего болота и я осознал именно здесь я провалился в воду. Именно в этом месте я подхватил болотную лихорадку. Я вспомнил этот эпизод.
А дело было так — я пытался разведать могу ли срезать путь, поэтому снял рюкзак, взял шест и двинулся вперед. Это было большой ошибкой.
Шагов через пять шест неожиданно ушел вниз в яму и я попал в глубокую трясину. Застрял по плечи. Я знал, что суета в таких ситуациях только вредит.
Поняв, что каждое движение только ухудшает положение я схватился за корень карликовой березы и стал себя очень медленно вытягивать.
Часа через три я, действительно, вытянул себя по пояс из болота. Это стоило огромных сил. Я попробовал тащить себя дальше но корни оборвались и остались у меня в руках.
Болото потянуло вниз, я стал медленно погружаться в булькающую жижу.
Мне повезло, что рядом росло еще одно хилое деревце. Я ухватился за него. Его жизненных сил и прочности не хватило бы на то, чтобы мне выбраться.
Но корни оказались достаточно густыми, для того чтобы задержать мое погружение. Я схватился за них.
В таком положении я проторчал больше суток. За это время я совершенно окоченел, сорвал голос потому что в какой-то момент мне показалось, что я заметил движение.
В конце концов я совершенно обессилел. Я понимал, что надо собраться с силами и в последний раз попробовать вытащить себя. Помогала мысль о
